Вацлав Михальский - Собрание сочинений в десяти томах. Том третий. Тайные милости Страница 46

– Слушай, а тебе никогда не снится молодость? – бодро спросил Георгий, возвратившись в спальню.

– Не снится.

– Значит, ты еще молодая, а я старый. Мне снится. Сейчас приснилась Катя.

– Какая Катя?

– Ну, моя первая любовь, не помнишь, что ли? Я ведь тебе сто раз рассказывал. Катя… из Челябинска. Когда я ездил поступать в МГУ, я там влюбился, не помнишь?

– Не помню… – Надежда Михайловна начинала что-то припоминать…

– Да, приснилась, – все больше входя в роль, рассказывал Георгий, – как будто идем мы с ней по песочку, где-то берегом речки, странный сон. Значит, говоришь, я ей объяснялся? Удивительно. Ну что ты, Надь! Зря на меня грешишь, я и лица ее не помню толком… так – смутное пятно.

– Не знаю, не знаю, – неуверенно пробормотала Надежда Михайловна, вспоминая свою первую школьную любовь, своего мальчика Витю, напрасно силясь восстановить в памяти его лицо. Силилась, силилась, да так и не смогла. Эта деталь склонила ее к примирительной мысли, что, может быть, муж и не врет, может, и вправду ему снилась молодость. – Не знаю, не знаю, – пробормотала она на всякий случай, – кому что снится, мне – работа, а тебе – бабы. У голодной куме – хлеб на уме…

– До чего ты, оказывается, ревнивая, прямо Кармен! Это небось новая шубка поддала тебе жару, а?! – чувствуя, что убедил жену, перешел в наступление Георгий. – Пить меньше надо! – закончил он со смешком.

– Ладно уж, спи, – разрешила Надежда Михайловна, – все вы одинаковые, вам только дай волю.

Георгий промолчал, делая вид, что умащивается поудобнее, чтобы доспать, и, как ни странно, уснул почти в ту же минуту, как будто упал в мягкую теплую яму с душистым первым сеном, и снилось ему какое-то шоссе, какой-то грузовик…

А Надежда Михайловна так и не сомкнула до утра глаз – то, что муж уснул, уверило ее окончательно в его невиновности, но она соображала теперь на будущее: как ей быть, если Георгий начнет изменять?.. Что делать? Неужели разводиться?.. И на душе у нее было так тревожно, так нехорошо, что она встала раньше обычного времени и затеяла стирку своих и Лялькиных мелочей, рубашек Георгия, – словом, всего того, что она не отдавала в прачечную.

– Когда я могу доложить о Новом водоводе и вообще по всей проблеме? – спросил Калабухова Георгий по внутреннему телефону.

– А вы готовы? – вопросом на вопрос ответил шеф, как показалось Георгию, с металлом в голосе.

– Да, – уверенно ответил Георгий, с неудовольствием замечая, что, судя по тону, по тому, что Калабухов сказал ему вместо обычного «ты» холодное «вы», тот не в духе и, наверное, не стоило бы сейчас вылезать со своим докладом.

– Значит, говоришь, готов, ну-ну, – с какой-то странной угрозой в голосе переспросил шеф.

– Да, – подтвердил Георгий. Отступать ему было некуда. И не хотелось.

– Что ж, жду в одиннадцать. – Шеф положил трубку.

В одиннадцать, аккуратно сложив в бежевую папку свои заметки по водоснабжению города, Георгий вошел в кабинет Калабухова.

– Подводишь ты меня. – Шеф выпил свой традиционный стакан воды, вытер пухлой ладонью бескровные губы. – Еще не запрягли, а ты уже постромки рвешь…

– Не понял? – чувствуя, как каменеют скулы, сказал Георгий.

– Говорят, на планерке по Новому водоводу ты вел себя вызывающе, нагрубил Прушьянцу, велел ему бывать на трассе каждую среду. А он ведь, этот Прушьянц, не пальцем сделанный. Так что в пятницу получил я за тебя от Первого нагоняй.

– А-а, – облегченно вздохнул Георгий, – вон в чем дело, уже нажаловался. Грубить я ему не грубил, а только заметил, что, как генеральному подрядчику, ему не мешает быть в курсе дела. Не филонить, не втирать очки!..

– Ну-ну, не кипятись, – ворчливо прервал Калабухов, – рассказывай все по порядку, у тебя сорок минут.

– По порядку не выйдет, порядка там нет. Если разрешите, я буду по существу.

Алексей Петрович промолчал. Ему нравилась запальчивость будущего преемника, он верил в его искренность и видел по лицу Георгия, что тот уже в некотором смысле наказан за свою недостаточную дипломатичность в отношениях с людьми: понял это и, что называется, намотал на ус. К тому же замечание за обиженного Прушьянца Калабухов получил не от Первого, а от Второго, – это существенно меняло дело. Но главное, что радовало шефа, что согревало сейчас его душу, – что он вот так, ненароком, натравил Георгия на своего старого заклятого врага Прушьянца. Ах, сколько крови попортил ему этот жулик, а он так и не смог его одолеть! Может, это окажется по плечу Георгию, может, он его доломает, тем более что сейчас у Прушьянца в пуху не только рыло, а и весь он – с головы до ног. Правда, пока мало кто об этом знает… но, кажется, это дело уже не замнешь, не замотаешь, не спрячешь под сукно… дай бог, дай бог…

– По сводкам, трасса Нового водовода готова на девяносто пять процентов, что формально соответствует действительности. На сегодняшний день смонтировано пятьдесят семь километров трубы, но эти километры уложены по ровной, как стол, степи. А на оставшиеся три километра падает пять разрывов, да таких, что нужно сооружать специальные укрепления, рвать скалы, возводить мосты, строить акведуки. К тому же Новый водовод не может быть пущен в строй без сооружения двух резервуаров, каждый емкостью по пять тысяч кубических метров: один в начале водовода – у насосной станции, а другой в его конце – у очистных сооружений. Резервуары готовы примерно на тридцать процентов. Можно сказать, что над сооружением Нового водовода в настоящее время никто не работает.

– А ты меня радуешь, – саркастически улыбнулся шеф. – И какие же выводы?

– При условии четко налаженной работы в три смены, при бесперебойном обеспечении сооружений Нового водовода строительными материалами и техникой работы могут быть закончены через четыре месяца.

– Ну-ну! – Шеф улыбнулся не предвещавшей ничего хорошего ласковой улыбочкой и стал говорить тихим голосом каждое слово в отдельности: – Ты меня радуешь. Ты меня радуешь. А ведь у нас обязательство закончить Новый водовод к концу этого месяца, сдать в эксплуатацию. Этого… соображаешь?

– Закончим мы его завтра или через четыре месяца – для обеспечения города водой это не имеет ровно никакого значения, – как можно суше и равнодушнее сказал Георгий.

– Это еще почему? – Глаза Калабухова побелели. Рушились все его планы, все надежды на скорый отъезд.

– Потому что у нас нет даже на бумаге людей, которые могли бы обслуживать этот Новый водовод. Здесь нужны технически грамотные, подготовленные кадры, и не так уж их мало требуется – по самым скромным подсчетам, тридцать шесть человек. А если уж говорить серьезно – городу вообще не нужен Новый водовод. Это несвоевременная затея. – Георгий замолчал, наблюдая, какое впечатление произвели его последние слова на Калабухова.

Но тот держал паузу, и Георгий был вынужден продолжить свой доклад.

– Помимо всего прочего, в настоящее время водопроводная сеть города, которая находится в состоянии крайней ветхости и нескоординированности, не может быть поставлена под дополнительную нагрузку – это все равно что лить воду в решето. Так что тут Новый водовод ни при чем, по моим подсчетам – он может понадобиться городу не раньше чем к двухтысячному году. – Георгий замолчал, делая вид, что собирается с мыслями (научился у шефа его же приему – держать убийственную паузу).

– Ну-ну, дальше, – дрогнул Калабухов, – какой выход из положения?

Добившись своего, Георгий улыбнулся шефу своей замечательной, признанной улыбкой и продолжал ровным, словно бы бесстрастным, голосом:

– Дело в том, что мы не используем те огромные резервы, те огромные тайные милости, которые у нас есть. Мы их просто не замечаем. В настоящее время город потребляет шестьдесят тысяч кубометров воды в сутки, притом половина идет на нужды промышленных предприятий. Семнадцать тысяч кубов в сутки подается в очистные сооружения из Старого водовода, семнадцать – из Студенческого озера, ровно столько же идет из этого озера, минуя очистные, лишь после хлорирования около девяти тысяч кубов дает старая система стекающих с горы родниковых источников. Вот и все шестьдесят тысяч, такой расклад.

– А при чем здесь резервы? – напряженно спросил Калабухов.

– Сейчас скажу. – Георгий окончательно справился с волнением и, прежде чем заходить с козырей, вынул из кармана пиджака тщательно отутюженный носовой платок, вытер лицо, откашлялся. – Гм, как вы знаете, у нас есть озеро Дальнее, когда-то оно, может, и было дальним, а теперь в черте города. И именно в этом районе города находится большинство промышленных предприятий. Заводы и фабрики, прилегающие непосредственно к озеру Дальнему, расходуют в сутки на свои нужды восемнадцать тысяч кубов. А между тем вода этого озера совершенно не используется ими, ее берет только домостроительный комбинат, да и тот всего пятьсот кубов в сутки.