Галия Мавлютова - Последний час декабря (сборник) Страница 47

Андрюша не вышел, а выбежал, светясь от счастья и улыбаясь совершенно незнакомой, непривычной и от этого удивительно волшебной улыбкой. Надя бросилась навстречу, чуть не упала, поскользнувшись на свежей ледяной проплешине и замерла как вкопанная. Ее муж, супруг, человек, с которым она собиралась жить долго и счастливо и умереть в один день, держал за руку какую-то маленькую блондинку в смешной шапке с двумя помпонами. Они оба хохотали, как ненормальные. А потом вдруг начали целоваться. Прямо на ступеньках офиса.

Может, это не он?

Или это его внебрачная дочь?

Или сестра?

Или нет, это не Андрей, просто похож?

Или вообще это все снится?

Невнятные мысли веселым паровозиком проехались по Надиному сознанию и усвистели в заоблачную даль, оставив тяжелую, давящую пустоту. Надю замутило, во рту разлился вкус ржавого металла, а уши словно заложило.

Как же так… Как же так… Так не бывает…

– Вам куда? Девушка, вы меня слышите? Вам плохо? – оказывается, она остановила машину и даже умудрилась в нее усесться.

– На работу мне, – едва шевеля языком, прошелестела Надя.

– Ну, отлично. А адрес? – Наверное, она забавляла шофера. Может, мужик даже решил, что пассажирка пьяная. Ну и пусть, пусть…

Надя назвала адрес и уставилась в окно. Асфальт темной лентой уносился под колеса, мимо пролетали осколки праздника, яркие витрины.

Параллельная реальность. Мир, в котором ее уже не было.

Спасибо, что хоть водитель попался неразговорчивый.

Но уже через пять минут держать это все в себе стало невыносимо, и Надя набрала номер Ланы. А у кого еще спрашивать совета в столь диком случае?

– Ланка, а как ты пережила первый раз, когда Леша тебе изменил? – с трудом выговорила Надя. Дыхание сбилось, хотелось зарыдать – горько, отчаянно и громко.

– Чуть не сдохла, – легко поделилась информацией подруга. – Думала, что все. Я его с малолеткой какой-то прямо у дома застукала. Из командировки не вовремя вернулась. А что?

– Ну, и что дальше? – Надя выталкивала слова, тяжелыми шарами застревавшие в горле.

– Как что? – изумилась Лана. – Пережили, как видишь.

– И ты простила? – ахнула Надежда.

– Минаева, ты в себе вообще? Мы с ним уже почти десять лет живем. Ты впервые слышишь, что у меня муж такой любвеобильный? Да он даже тебя клеил, забыла, что ли?

Пропустив мимо ушей настораживающее «даже», Надя простонала:

– И что, после этого можно жить? А как… Ну как ты тогда пережила-то? Что делать-то?

– Ууууу, мать моя, твой что, попался, что ли? – наконец дошло до подружки.

Это банальное «попался», перевернувшее всю Наденькину жизнь в одно мгновение, хлыстом полоснуло по нервам, и Надя заревела.

– Так, сопли вытри, – деловито велела Лана. – Вдохнула-выдохнула, сосчитала до десяти. Я через пару часов буду дома, вызову Верку. Чтоб приехала, слышишь? И не вздумай сейчас ничего предпринимать? Застукала дома? Не вой, продышись и отвечай внятно!

Внятно не получилось, продышаться тоже, но, заикаясь и задыхаясь от обиды и боли, Надя все же кратко изложила суть.

– Так, раз он еще не в курсе, тем более быстро ко мне, – скомандовала Лана. – То есть не быстро, а через два часа. Я за городом у клиента была, еду на всех парах. Ты слышишь, Минаева? Не вздумай что-нибудь еще придумать. Верке я сама позвоню. Ты где?

– В машине. – Наде было так плохо, что казалось, сейчас в душе что-то лопнет и разнесет ее на тысячу мелких лоскутков. Не было сил говорить, думать, дышать.

– В какой?

– В какой-то, – лаконично пояснила Надежда.

– Так, сейчас перезвоню.

Перезвонила Лана буквально через пару минут:

– План меняем, едешь к Вере, она дома, ждет. Я туда подгребу. Повтори!

– Еду к Вере, – послушно повторила Надя. На нее наваливалась болезненная апатия. Хотелось замереть, впасть в анабиоз и проснуться, когда все решится. А то и вовсе не просыпаться.

– Все, и телефон не выключать! – грозно предупредила подруга, отсоединившись.

– Вас теперь в другое место везти? – подсказал водитель, так как Надежда молчала, снова впав в прострацию. – Адрес скажите.

Адрес она сказала.

Вера нервно вышагивала у подъезда. Увидев выползавшую из авто Надю, она бросилась к ней с криком «Не реветь!».

Надежда тут же зарыдала снова. Горе переполняло ее, расплескиваясь и не давая дышать. Она тонула в своей беде, и отчего-то было ясно, что никто не поможет.

– Пойдем, пойдем, – засуетилась Вера, тоже шмыгая носом. – Девочка моя, все перемелется, все наладится, пойдем.

– Я водителю не заплатила, – вдруг сообразила Надя уже в лифте. Они, бестолково суетясь, снова выскочили на улицу, но мужчина, видимо утомившись от рыдающей пассажирки и вдоволь нахлебавшись ее трагических флюидов, уже уехал.

Девчонки, как Надя и подозревала, ничем не помогли. Вера ругала подлеца-изменщика, Лана говорила, что все пройдет, а жизнь по капле утекала из Нади, унося последние силы. Не было злости, не было обиды, была страшная-престрашная пустота. А потом эта пустота вдруг начала заполняться всем подряд, как трюм старого судна, в пробоину которого хлынула вода. Гадко, унизительно, мерзко, оскорбительно – вот как это все было! Безысходность, тоскливое чувство потери, безнадежность и ослепляющий гнев. Все перемешалось, забурлило и заполнило каждую клеточку.

– Девочки, – Надя неожиданно перебила подружек, что-то наперебой ей втолковывавших, – а я ведь, наверное, не любила его.

Она прислушалась к ощущениям и невнятным, еще неоформившимся мыслям, мелкими пузыриками щекотавшим сознание. Они все увереннее, все напористее выплывали на поверхность. Было немного страшно, но и держать в себе их было никак нельзя.

– Ну то есть он как бы был, и я привыкла, и считала его своим, – неуверенно рассуждала Надежда, не глядя на затихших подруг. – Это как ищешь одну сумку, а покупаешь в итоге другую. Ходишь с ней, привыкаешь, и она даже начинает нравиться. А ему было со мной тоже скучно, как и мне с ним. И он просто тоже со временем смирился и решил, что так будет лучше. Наверное, так. А потом ему повезло, он и нашел другое что-то – то, что хотел найти изначально. Я же тоже хотела что-то поменять…

– Поменяла? – сурово перебила ее путаные откровения Вера. – Мужика мечты завела? Жизнь свою скучную расцветила?

– Нет… – Надя заторможенно мотнула головой и даже попыталась удивиться. Как же можно, она же замужем.

– А он поменял. И теперь надо просто трезво взвесить: хочешь вернуть или хочешь начать заново, но не с ним. От этого и будем плясать. – Вера откуда-то выудила тетрадку и хищно занесла ручку над чистым листом. – Давай, диктуй «за» и «против».

Надя пожала плечами. У нее не было ни «за», ни «против». Она вообще не хотела думать. Да еще Новый год впереди. Как встретишь, так и проведешь…

Как же это все не вовремя. Вот бы все как-нибудь само рассосалось.

– Гулящий муж, как и беременность, не рассасывается, – со знанием дела просветила ее Лана. – Ты попробуй посмотреть, что и как, съезди домой…

Тут Надежда вздрогнула. От одной только мысли, что ей придется увидеться с Андреем, противно сжался желудок и завибрировали колени.

Но домой подруги ее все же ехать заставили.

– Не оставлять же ему квартиру, – наставительно бухтела вслед Вера.

– Вдруг он так будет мириться, что ты еще раз захочешь потом поссориться, – хохотнула опытная в этих делах Лана. – Левак укрепляет брак…

Надя так не умела. Она ехала домой, твердо понимая, что обратной дороги нет. А все ее глупая мягкотелость. Прогибалась, делала, как хочет Андрюшенька, соглашалась, не создавала проблем на семейном фронте, вот и получи теперь, мямля!

Она была сама себе противна. Вдруг некстати вспомнилось, как лет в шестнадцать она мечтала о принце, о красивой любви, о том, как он будет ухаживать. И как постепенно жизнь, словно гусеница, сгрызла эти мечты миллиметр за миллиметром. А может, и не жизнь вовсе, а сама Надя по кусочку жертвовала мечтой, в итоге оставшись с объеденным черенком вместо счастья?

Объяснение с Андреем было отвратительным и оставило какой-то невнятно-муторный осадок. Ясно было только одно – все. Нет больше семьи, нет совместного будущего, все украли, разбили, растоптали… Муж ничего не отрицал, но и виноватым себя не чувствовал. Хотя, к его чести, и Надю особо не обвинял. Зато тут же перешел к деловой части, перебив Надеждины требования «рассказать про эту». Надя желала знать, почему ее променяли на какую-то девицу, и чем она хуже, а Андрюша желал разобраться с финансовой частью расставания.

Тому, кто бросает, всегда легче. Он уже все решил, все взвесил, он уходит куда-то по заранее продуманному плану. Тот, кто остается, еще долго сидит и соображает, что это было. Он еще в самом начале пути, у него нет запасных, продуманных вариантов. У него вообще ничего нет.

Андрей, конечно, собирался сказать Наде правду, но после Нового года.