Лариса Райт - Алая нить Страница 49

Катарина вскакивает с постели и останавливается перед любимым зеркальным шкафом. На нее смотрит та же утомленная невзгодами женщина средних лет. Насыщенные краски немного поблекли, яркий теплый цвет лица давно уступил место мрачным холодным оттенкам. Все еще стройная фигура тронута увяданием. И все же… В отражении такой родной, но вместе с тем незнакомой Катарины появилась какая-то неведомая, давно и, казалось, безвозвратно потерянная необъяснимая легкость.

– Я есть! – удовлетворенно повторяет женщина и снова обращается к собаке, глядя в зеркало на развалившегося на кровати лабрадора: – А раз уж я есть, значит, пора поесть. Ты со мной? – приглашает она Барни, надевая халат и открывая дверь спальни.

Собака спускается за хозяйкой. Если бы лабрадоры умели размышлять, то голова Барни определенно была бы занята построением гипотез относительно хорошего настроения хозяйки, которая вместо утренних слез неожиданно предпочла веселую песенку.

Насвистывая незатейливую мелодию, Катарина идет к кухне. Последние пять минут тишины: крохотная чашечка кофе, кусочек сыра и несколько заметок из утренней газеты – ее ежедневный маленький праздник. Спустя мгновения она повернет внутри себя невидимый рычаг, включит скорость и начнет выпускать пары:

– Фред, вставай! Опоздаешь на автобус.

– А что, уже понедельник? – раздается из-под одеяла далекое от бодрого бормотание.

– К сожалению, – подтверждает Катарина и переключается на дочь:

– Анита, бегом умываться!

– С тобой, – капризно требует ребенок, а Катарина делает страшные глаза и, испуганно выкрикнув в потолок «Молоко!», бежит обратно к плите.

Еще пять-семь пробежек туда-обратно – и умытые, одетые, причесанные дети наконец садятся за стол, чтобы непременно донести до сведения торопливо подкрашивающей в коридоре глаза матери, что «каша подгорела», «йогурт невкусный», а приготовленная яичница их, естественно, устроила бы намного больше.

…Но в кухне уже кто-то есть. Катарина замирает и удивленно прислушивается к шуршанию, звяканью, бренчанию и шуму кипящего чайника. Собака опережает хозяйку и, никак не прореагировав на неизвестного нарушителя спокойствия, направляется к мискам. До Катарины доносится командный шепот, и воцаряется тишина. Дружелюбие Барни позволяет женщине расслабиться, и она с любопытством заглядывает в кухню. Довольная Анита, одетая в ярко-оранжевые джинсы и серо-голубой пуловер, сидит за накрытой к завтраку барной стойкой.

– Сюрприз! – торжественно объявляет девочка и трясет заплетенными косичками, из которых во все стороны торчат непослушные пряди.

– Сюрприз, – строго сообщает Фред, застывший у столешницы с горячим чайником в руке. – Чай? Кофе? – деловито осведомляется он.

– Кофе, – отвечает Катарина, – спасибо.

– А мне чай, – ласково просит брата сестра.

– Что происходит? Вы что-то натворили? Вам что-то нужно? Я не понимаю! – не верит Катарина в реальность происходящего.

– Ничего, – отвечает сын.

– Ничего, мамочка, – повторяет дочь.

– Мы просто хотели сделать сюрприз, – добавляет Фред.

– Просто сюрприз, – откликается Анита.

– Мои дети сделали что-то вместе и не убили друг друга? Наконец-то, – облегченно вздыхает Катарина.

«Интересно, чем вызвано такое рвение? Неужели Фред взрослеет, а Анита понемногу забывает о своей обязательной вредности? Неужели я дождалась?»

Дочь спокойно сидит на заднем сиденье машины и смотрит в окно, не ноя, что ремни автокресла слишком сильно давят, что ее любимая кукла осталась дома, что она не желает отправляться в детский сад. Под курткой – желтый свитер вместо серо-голубого, растрепанные косички превращены в аккуратные хвостики.

Катарина останавливает автомобиль. Фред, которого они подвезли к школьному автобусу, собирается выходить, но, получив увесистый пинок от младшей сестры, закрывает уже распахнутую было дверь и говорит:

– Мам?

– Да?

– Мы тут хотели спросить…

«О! Вот и разгадка утреннего сюрприза!»

– Мы хотели узнать…

– Так что же вы хотели?

– Мы собирались поинтересоваться…

– Давай же! – строго перебивает брата Анита.

– В общем, нам необходимо понять…

– Мам, Патрик еще придет? – заканчивает наконец дочь.

– А вам бы этого хотелось?

– Очень! – не мешкая, отвечает Анита.

– Да, – немного подумав, соглашается с сестрой Фред.

– Обещать не могу, но буду стараться, договорились?

– Договорились. – Сын.

– Старайся! – Дочь.

«Итак, в копилку Патрика Свенсона в придачу к моему великолепному воскресенью попадает еще и утро понедельника, которое впервые за долгое, очень долгое время не оказалось отвратительным».

– Мам? – снова Фред.

– Что еще? Опоздаешь!

– Может, ты вернешься сегодня пораньше? Поиграем… Там еще одна коробка есть.

На лобовое стекло падают первые робкие снежинки. Небо затянуто плотной серой дымкой, которая, подступая к горам, превращается в иссиня-черную, зловещую пелену. Скорее всего, подъемники закроются вскоре после того, как Катарина доберется до Ишголя. Снегопад парализует работу курорта, и она отправится домой. Женщина ласково улыбается детям и обещает:

– Я попробую.

13

– Я не пыталась. Пока не пыталась. Но я бы с удовольствием это сделала, – честно говорит Лола.

Она сидит в кабинете начальника службы спасения горнолыжного курорта Ишгль. Эту австрийскую деревушку для завершения своего фильма девушка выбрала случайно: просто попросила Хосе назвать любой известный европейский анклав зимних видов спорта, загадав, что поедет именно туда.

О своем решении журналист Ривера уже жалеет. Заметно, что гигант-начальник, смахивающий на древнего викинга, не слишком доволен визитом. Не грубит, конечно, но на вопросы отвечает односложно, рекламные материалы показывает неохотно, всем своим видом демонстрируя, что Лола и сама занимается сущей ерундой, и его заставляет отвлекаться от дел, куда более важных, чем болтовня с каким-то там мексиканским репортером. Даже свой единственный вопрос за все получасовое общение (умеет ли она кататься) он задает таким тоном, что прежде, чем ответить, Лоле приходится собрать волю в кулак, чтобы не вскочить с места и не выбежать из домика, не забыв напоследок громко хлопнуть дверью.

Собственно, с его стороны это скорее ответ на ее недоумение. Лола удивленно интересуется, что, на его взгляд, находят люди в скоростном спуске. Несколько секунд начальник спасателей молчит, ошарашенный очевидной, на его взгляд, глупостью журналистки, а затем ехидно интересуется, вставала ли она сама когда-нибудь на лыжи, прозрачно намекая, что если бы она хоть раз прокатилась сама, то не задавала бы таких нелепых вопросов.

Долорес немного подумала, уйти ей или остаться. Цыганская кровь требует дать немедленный выход разбушевавшейся ярости. Но внезапно Лола ловит себя на мысли, что, если бы ее спросили, что чувствует матадор, выходя на арену, она ответила бы точно так же: посоветовала бы незадачливому интервьюеру влезть в шкуру тореро и осознать глубину эмоций, зашкаливающий адреналин и неудержимую волю к победе. Выходит, для того чтобы понять человеческое стремление прокатиться с бешеной скоростью на двух пластиковых полосках, ей понадобится самой влезть в дутый комбинезон и сдавить голову конструкцией под названием «шлем».

Что ж, азы альпинизма Лола уже освоила, можно перейти к следующему экстремальному виду спорта. Она решается и предлагает:

– Начнем прямо сейчас?

14

– Потом, миленький, потом, – пытается отмахнуться Катарина, но смотритель не собирается так легко ее отпускать.

– Подъемник работает только на спуск, – строго объявляет Курт Катарине, – получено предупреждение о приближении снегопада.

– Во-первых, я все понимаю. Тем более что снег уже идет. А во-вторых, сам посуди, мое присутствие наверху просто необходимо. Вдруг кто-то еще катается, и ему понадобится медицинская помощь.

– Вот и ступайте к ратрактору. Я вас внизу не держу.

– Пожалуйста, Курт!

– Нет и еще раз нет! Не дай бог что-то случится, а мне отвечать. И не стойте у турникета, я с вас глаз не спущу! Сколько можно меня обманывать?!

– Ты о чем?

– Ни о чем!

– Кто тебя обманул?

– Никто!

– Курт?..

– Ладно, – вздыхает смотритель. Мысль о судьбе незнакомой девушки отчего-то не дает ему покоя. Почему бы не рассказать о происшествии доктору? – Какая-то ненормальная крутилась тут полчаса назад, делала вид, что читает правила, а потом – раз, шмыгнула в кабину, только ее и видели.

– Прямо так и шмыгнула? В ботинках и с лыжами?

– В том-то и дело, что без них. Даже вместо комбинезона – обычные джинсы.

– А… – теряет Катарина интерес к разговору, – чья-то гостья в одном из горных отелей.

– Вы думаете? – Такая очевидная мысль Курту в голову не приходила.