Галина Артемьева - Кто косит травы по ночам Страница 49

– Крестик новый мы ей, разумеется, купим. Это не вопрос. Вопрос – имеем ли мы право менять ребенку кресты? Это ее вроде как опознавательный знак. Подождать бы немного.

Он многозначительно глянул на Надю. Она поняла. Надо подождать до приезда Рахманова. Потом все разрешится. Осталось совсем недолго.

Вечером, как и обещал, зашел Никита. Вечер – это только так называлось. Девятый час, но еще вовсю светило солнце – райский подарок за тьму российских зим. Вся дачная публика резвилась на свежем воздухе. Надя, Андрей и Никита тихонько уединились на кухне.

– Давайте записи прокрутим, когда там у вас этот мужик с косой появляется. Вдруг узнаю я его, и дело с концом, – попросил гость.

При свете дня картинки, заставлявшие всех тревожиться ночью, выглядели не так зловеще. Однако ничего приятного не обнаружилось. Распознать фигуру в плаще с капюшоном было совершенно невозможно. Это раз. Во-вторых, выяснилось, что наблюдатели они ерундовые: этот ночной косарь, оказывается, регулярно проходил мимо ворот дважды – каждую ночь туда и обратно. С довольно солидным временным интервалом. Обратную дорогу он проделывал тогда, когда все покидали кухню. Утром никто не просматривал, что происходило за ночь. Раз все спокойно, зачем излишняя мнительность?

Конечно, оставалась вероятность, что совершенно посторонний мужик ходил к речке за перелеском косить траву, например для коровы. Но в их дачном поселке никто, кроме Никиты, живность не держал – это совершенно точно. Кроме того, кто это такой умный, что по ночам ходит косить? Рано поутру – это да. Коси, коса, пока роса. Но в темноте? Тоже – терминатор нашелся.

– Может, он просто зачем-то ходит от нас в деревню. На свидание, например. А коса – не чтоб косить, а как холодное оружие. Ну, мало ли кто пристанет? Вместо ножа, – размечталась Надя.

– Волки? Медведи? – спросил Никита.

– Люди! – едко возразила Надя.

– Да кто тут из наших-то пешком потащится в деревню? – усомнился Никита. – Сядут на машину и доедут, все ведь нормальные люди. Если только недомерок какой приключения себе придумывает. Это может быть. Мне только одно не понравилось, Андрюх: зачем он у ваших ворот несколько раз останавливался? Стоит, смотрит. Что высматривал?

– И мне не понравилось, – подтвердил Андрей. – Что делать будем? Могу попросить кое-кого, подъедут из города, разберутся.

– Да что мы – сами не разберемся, что ли? – обиделся Никита. – Зачем нам твоя группа захвата? На одного мужика и нас двоих хватит, а?

Андрей улыбнулся и утвердительно кивнул.

– Тогда так, – постановил Никита командным голосом, в котором почувствовались нотки отца-генерала. – Сегодня я у вас дотемна. Ничего не предпринимаем. Расслабляемся. Я тут с собой захватил, поговорим по-людски…

– У нас тоже есть, – вставил Андрей.

– Так. Смотрим телек. Если никто не пойдет сегодня, отбой. Вполне мог быть просто случайный псих. Даем ему шанс исправиться. Если пойдет, еще раз посмотрим на его поведение, сделаем выводы и в следующий раз устроим засаду. Настоящую. Заляжем заранее, полежим, подождем. Подойдет к воротам – завалим. Фактор внезапности. Чтоб косой махать не начал. Выясним личность – и бывай здоров, обходи места за километр. Таким вот макаром. Годидзе?

– А почему не сегодня? – жалобно спросила Надя.

– И сегодня бы можно, но поздно уже. Кстати, если он по вашу душу, то уже и затаился где неподалеку, наблюдение ведет, ждет, когда совсем стемнеет, чтоб снова в путь. Зачем же мы будем на его глазах засаду налаживать? Вот он посмеется над нами! И спугнем насовсем. Тут надо по-умному. По-мужски, – поддел Никита.

– Тогда завтра.

– И я бы завтра днем, Андрюх, по-тихому, аккуратно вдоль забора прошелся. Все обсмотри. Я ж вас знаю. Сидите себе у бассейна или на лужайке мячиком кидаетесь, а малина по всей ограде поразрослась, сколько лет не подрезали? Смородину запустили. Дело ваше, конечно, а у стариков твоих, Надь, лучшая смородина в поселке была. Ты б хоть не сама, так наняла бы кого, им же обидно, старикам твоим, – обстоятельно и справедливо укорял Никита, утешительно упоминая умерших деда и бабушку как присутствующих в Надиной жизни и наблюдающих за порядком на территории. – Ребята бы твои ели бы свое, а не купленное. Они там непонятно чем удобряют, сама знаешь. Огород надо наладить, хоть одну грядку. Зелень своя к столу. У вас вон Петькина мать без дела сидит-тоскует. Вы ее к грядке приставьте, она и повеселеет!

– Точно! – согласилась Надя. – Она даже порывалась, а мне казалось: зачем утруждать?

Получалось, что завтрашний день полон планов и знаменательных событий: с утра в храм, потом осмотр каждого метра забора, потом прилетит Рахманов, Андрею надо будет очень постараться сговориться с ним о визите на дачу в самое ближайшее время, а ночью – намеченная засада, будь она неладна.

Просто не отдых, а песня о тревожной молодости.

Они пораньше спровадили всю гоп-компанию по постелям, строго-настрого наказав не маяться дурью, иначе от родителей пощады не будет. Взрослые, за исключением совершенно не выспавшейся Энэм, остались за столом – надо же и им когда-то расслабиться наконец.

– Ну что – за успех всего задуманного? – провозгласила Иришка.

– Давай, поехали!

Скоро всем стало весело и на все наплевать. Особенно на этого маньяка – мужика с косой. Надю прямо-таки разбирал смех, когда она о нем думала. Вот дебил! И прав Никита – наверняка какой-нибудь подросток со своими гормональными переживаниями. Нашел дедовскую накидку, щеголяет. Вроде ее собственных дурачков: в первый же вечер скелетами нарядились смеха ради. И этот изображает из себя символ смерти, косу зачем-то прихватил! И ведь не лень по жаре со всеми этими причиндалами таскаться!

Но они-то – тоже хороши, нечего сказать! Испугалися! Разбежалися! Жути понагнали сами на себя. И правда говорят: у страха глаза велики.

– Давайте – за победу! – придумала Ирка.

– За нашу победу, – голосом артиста Кадочникова из фильма «Подвиг разведчика» подхватила Надя.

Патрик, не очень еще хорошо понимающий по-русски, не мог сообразить, отчего это все так развеселились.

– А ты пей! – советовал ему Никита. – Пей – и все поймешь.

Сидели они хорошо. Замечательно сидели. Про ночного путника с нелепым орудием производства все позабыли совершенно. Он был – не повод! А повод – дружба, любовь, симпатия и хорошее настроение. Поэтому и собрались. Это понял наконец и Патрик, положивший голову на крепкое Иркино плечо и шепчущий ей время от времени нежные слова любви на своем родном французском. Надя с Андреем давно сидели в обнимку, как юные влюбленные.

И вдруг все изменилось.

– Вот, – сказал трезво Никита, – смотри-ка, идет, голубчик!

– Такую ночь испортил, гад, – возмутилась Надя.

– Что-то мне не кажется, что он просто так, – произнес задумчиво Никита, легонько постукивая тяжелым кулаком по столу. – В общем, действуем завтра по намеченному плану, Андрюх. Давай – за нас!

Они, конечно, «дали», и не раз. Но уж очень Надя была обижена на косаря за то, что лишил ее покоя. Эх, выйти бы сейчас, повязать его, и чтоб больше не шлялся тут. Зачем ждать до завтра, непонятно. Вечно эти мужские игры в героев, в засады. Так всю жизнь мальчишками и остаются. Дурят, как маленькие. Только повод дай.

Ночная вахта

– Благослови, владыко!

– Благословено Царство Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков.

Вот счастье – на литургию они успели. Как-то удачно все собрались, по-быстрому, без понуканий, без дерготни.

– О Свышнем мире и спасении душ наших Господу помолимся.

Надю, как всегда в храме, обволакивают умиление и покой. Она исподволь любуется своими птенцами. Какие хорошие лица делаются у них во время молитвы! Как они трогательно крестятся и кланяются! Она в детстве лишена была этого счастья, этой возможности припасть к Отцу Небесному в горе и радости. И сейчас счастлива за своих детей. Вот их Родина. Единственная их Родина. Здесь, в стенах храма. И ничего другого искать не надо. Главное – не разрывать связь времен. Запечатлеть в душе заветные слова:

– Хвали, душе моя, Господа. Восхвалю Господа в животе моем, пою Богу моему, дондеже есмь.

Не надейтеся на князи, на сыны человеческия, в них же несть спасения.

Изыдет дух его, и возвратится в землю свою: в той день погибнут все помышления его.

Блажен, ему же Бог Иаковль помощник его, упование его на Господа Бога своего.

Сотворшаго небо и землю, море и вся, яже в них.

Хранящаго истину в век, творящаго суд обидимым, дающаго пищу алчущим.

Господь решит окованныя, Господь умудряет слепцы.

Господь возводит низверженныя, Господь любит праведники.

Господь хранит пришельцы, сира и вдову приимет, и путь грешных погубит.

Воцарится Господь во век, Бог твой, Сионе, в род и род. И ныне и присно и во веки веков. Аминь[2].