Артем Тимошенко - Разгибатель крючков Страница 5

Татьяна Георгиевна сняла масочку с глаз, протерла шелковой салфеткой лицо, сложила руки на стол и настояла, чтоб я сделал глоток кофе.

– Пейте. Вы напомнили мне одного моего сотрудника – он делал классные презентации, но только не дольше часа – через час у него пересыхал рот и он начинал бубнить, словно вещал через полотенце. Пока разобрались, уже хотели его в другой отдел переводить. Но – как только дали ему воды – все наладилось. У Вас, похоже, та же ситуация. Пейте кофе. Не хочу переспрашивать по сто раз.

И я, по возможности изящно, сделал глоток. Татьяна Георгиевна была права – у меня действительно рот высох. Может, поэтому, а может, потому, что кофе был каким-то особенным, вкус его мне весьма и весьма понравился.

Глава 7

Реанимация.

Это сейчас кадровик – ответственная и непростая работа. Сравните – как звучит ЭйчАр и кадровичка? Раньше никто бы и не подумал делать из этого бизнес. Работу искали по объявлениям, кадровики обкладывались еженедельными газетами, и под чай с печеньем просто сопоставляли разделы «ищу» и «требуются». Такой образ жизни сказывался на их талии сильнее, чем у бухгалтеров. Кадровики были крепче. Работу в реанимации санитаром мне предложила крепкая не только в талии, но и во всем теле могучая тетя. По ее мнению, уход за животными не сильно отличался от ухода за лежачими больными. Брезгливостью я никогда не страдал, деньги предлагались, правда, смешные, но попробовать себя в «медицине» хотелось – а вдруг это мое. Мозг рисовал перспективные картины, что через месяц-другой дадут пооперировать. Потом я придумаю какое-нибудь ноу-хау и буду спасать жизни. И тогда вопрос о цели в жизни отпадет – что может быть важнее, чем спасать людей? Ничего.

Собеседование у заведующего реанимацией Игоря Владимировича я прошел быстро. Старшая сестра за полчаса объяснила мне обязанности, и в ближайшее воскресенье я приступил к работе.

Дежурства мне выпадали чаще на выходные и праздники. Я не был против – оплата по двойному тарифу меня устраивала, другие дела в виду их отсутствия не страдали.

На мое согласие, правда, еще повлияло вот что – пока я пробирался по коридорам больницы, навстречу мне попадались какие-то запредельные девушки в халатах медсестер.

Блондинка, брюнетка, рыженькая – как на подбор хороши. Вся больница светилась какой-то положительной энергетикой, синяя кафельная плитка поигрывала солнечными зайчиками, котлеты для пациентов на тележке-развозке пахли свининой, пациенты в реанимации были причесаны, намыты и кое-кто из них даже почитывал газету со сложными кроссвордами. (музыкальный термин, означающий нарушение гармонии и благозвучия. 9 букв.)

…Я до сих пор не понимаю как такое возможно – никогда более в этой больнице не видел таких медсестер. Котлеты не резались ножом и их можно было есть мусульманам – свининой они даже не пахли. Плитка была по швам скреплена грибком, которого не брала даже неразбавленная перекись, и пациенты с даты моего выхода на работу перестали мыться и чистить зубы. Диссонанс. Это, кстати, ответ на кроссворд. А также мои ощущения на первом дежурстве. И всех последующих. Но я не унывал, какая-никакая зарплата помогла наладить быт, а легкое чувство превосходства над окружающими «не-медиками» приятно согревало в те периоды, когда зарплата кончалась. По моей внутренней шкале успешности – санитар в реанимации был круче бронзового призера олимпиад. Бронза – это вам не золото, знаете ли. Теперь про само отделение – ординаторская, сестринская, большой зал для 6 пациентов и две одно – двухместные палаты для особых случаев. Чаще всего в одноместных лежали подстреленные бандиты, уж такое время было – некоторые не по одному разу. Я все поражался какому-то странному везению – по моим подсчетам, в одном особо здоровом бандите было около 40 огнестрельных ранений. Все получены в разное время. Если у него был Ангел-Хранитель – то он пахал, не покладая рук. За месяц бандита возвращали в реанимацию трижды. Он не успевал доехать до дома, как снова получал пулю куда-нибудь.

Я все предлагал в таких случаях сделать абонемент как в качалку. Кстати, если попадал особо крупный бандит, то у каждого входа дежурили «мальчики» – бандиты рангом пониже.

Даже в туалете один, помню, караулил – там окно без решеток было, вот он и сидел там безвылазно. Вели они себя нагло, всем тыкали, и никогда не переобувались, пока я их не застращал. Сейчас это прозвучит дико, но подкалывать этих недоохранников было моим любимым занятием. То я шваброй сгоню их куда-нибудь, то после обхода периметра заставлю стирать бахилы. Мой статус они, видимо, не понимали, потому что делали все это.

Реанимация специализировалась, вообще-то, на нейротравме – это сильно простреленные в мозг или побитые. Если честно, насмотрелся я там всякого, не буду пересказывать.

Любому драчуну стоит поработать недельку-другую там – поймет, что значит удар мужика весом в сто кг в плане здоровья. Там – правда жизни, это вам не боевики, где после удара шпалой по затылку главный герой лепит себе пластырь на нос, садится на мотоцикл и разносит два штата. Мои мечты попасть на операцию пришлось со временем перенести с пометкой «когда будет уместно», а потом и вовсе – «если повезет и время свободное будет».

Может, если я проработал бы там подольше, но…

Однажды я пришел на дежурство и меня попытались не пустить два каких-то мальчика в отделение. Отодвинув их в сторону, я, тем не менее, прошел. За спиной услышал жалобное «ну хоть нос разбей, а?» Ну, видимо, подстреленные братки в меню сегодня. И я не ошибся – обе блатные палаты были заняты – в каждой лежал без сознания с разбитым лбом здоровенный мужик в татуировках. Прямо близняшечки – 120—125 кг весом, коротко стриженные, оба привязаны к перилам. Гениталии каждого прикрыты густым слоем бинтов и засохшей крови.

По периметру наблюдалось удвоенное скопление мальчиков охраны, которые были почему-то растерянны – причину этого мне поведал зав отделением Игорь Владимирович, которого главный врач вызвал в выходной

– Знаешь, почему они шуганные? Они не знают – то ли они друзья теперь, то ли кровные враги. Эти двое – их начальники, вчера в бане заперлись, чтобы дела обсудить.

Конец ознакомительного фрагмента.