Ника Соболева - Право на одиночество Страница 5

– Вот сучка, блин.

Я медленно подняла голову, еще находясь в словах из романа Достоевского. Рядом со мной сидел Антон – мой любимый голубоглазый и кучерявый блондин.

– Привет, Наташ, – он улыбнулся. – А ты чего так рано? У нас ведь нет первой пары.

– Да так, – я пожала плечами и опустила глаза в книгу, – перепутала просто.

– А-а-а.

– А ты тоже перепутал?

– Если бы. Ты же, наверное, знаешь, что я встречаюсь… то есть встречался – с Катей Артемьевой?

«Да?» – подумала я. Но ведь всего месяц назад была Марина Белкина. Ну что ж, Катя так Катя, мне-то какая разница?

– Да я как-то не слежу за чужими отношениями, – я подняла голову и улыбнулась Антону. У меня всегда была странная особенность – если мне нравился человек, я совершенно не стеснялась с ним разговаривать, не тушевалась, не опускала глаза и не краснела. И вот теперь я смотрела на Антона и улыбалась. И он… обалдел.

– Ух ты, – он тоже вдруг улыбнулся, – я тебя впервые так близко вижу. У тебя такие красивые глаза, Наташ, как море на юге где-нибудь.

Теперь уже обалдела я.

– Ну спасибо… А что с Катей-то? Она заболела?

– Да нет, все с ней в порядке, – отмахнулся он. – Просто я так мчался, цветочек ей купил по дороге, а она меня бросила. Говорит, я не в ее вкусе.

Я озадаченно посмотрела на Антона. Он не во вкусе Кати? Да они просто идеально смотрелись вместе – оба такие голубоглазые блондины с идеальными фигурами, ну просто загляденье.

– Ой, да забудь, – сказала я, вновь опустив глаза в книгу. – Другую найдешь, какие твои годы.

К моему удивлению, он подсел ближе и положил руку на книгу, чтобы я не могла ее читать.

Я подняла голову. Антон смотрел на меня и улыбался.

– Слушай, а давай сегодня учебу прогуляем?

– Зачем?

Он удивился.

– Ну елы-палы, ты первый человек, который задает мне такой вопрос…

Он выглядел таким озадаченным, что я расхохоталась. Я хохотала так, что слезы выступили на глазах. Я остановилась, только когда Антон сказал:

– Ты такая прикольная, когда смеешься.

Никто и никогда не называл меня прикольной. Я вообще не была уверена, что во мне есть хоть что-то прикольное.

– Хорошо, – я повернулась к нему. – Давай прогуляем учебу. Правда, я совершенно не понимаю зачем, но давай.

Антон ликующе вскинул кулак. О, сколько же еще всего я буду совершать под его влиянием и после этого дня, не понимая, зачем это нужно…

– Отлично, просто отлично! А теперь давай собирайся и пошли.

«Антон Грачев обратил на меня внимание! – внутри меня в этот момент будто что-то взорвалось. – О боже!!»

Спустя несколько лет я пыталась выпытать у Антона, зачем все-таки я ему понадобилась в тот день. Но он и сам этого до сих пор не знает. Он не влюбился, он не был даже чуточку очарован. Просто почему-то захотел провести тот день со мной.

И он был прекрасен – о да, это был один из самых нелепых дней в моей жизни – но я никогда его не забуду. Мы гуляли дотемна – а в мае темнеет поздно! – разговаривали, лопали мороженое, гуляли в парках, ездили в автобусах и трамваях зайцами, один раз даже убегали от контролера…

Когда мы прощались, Антон – сам! – обнял меня и сказал:

– Слушай, это было просто суперски. Ты круче всех моих друзей.

– Да ладно, – отмахнулась я, не поверив ему.

– Да серьезно! – грозно подняв палец, он добавил: – И вообще, Антон Грачев никогда не врет!

Я хихикнула.

– Ну да, ну да, я и не сомневалась.

В тот вечер я «летала», а мама и папа все дивились на меня. А на следующий день в институте Антон сел со мной за одну парту и, улыбнувшись, сказал:

– Все, попала ты, Зотова. Теперь я буду твоим соседом.

– Да я и не против, – улыбнулась я.

Сквозь сон и свои воспоминания я услышала тявканье Бобика. Алиса тут же с громким мяуканьем вскочила на кровать, требуя еды. Я потянулась, погладила ее по голове и встала. Наполнив миску кормом, я сполоснула лицо водой и вернулась в кровать. Но уснуть никак не могла.

Звонок Антона всколыхнул во мне столько воспоминаний…

С того дня, как он сел рядом со мной на третьем этаже, мы стали близкими друзьями. Но – всего лишь друзьями. Ни разу он не дал мне повода почувствовать, что хочет чего-то большего. Да Антон и не хотел, у него и девушки были. Все как на подбор – из журнала мод.

Только однажды между нами кое-что произошло. Три года назад. Ни разу с тех пор я не напоминала о том случае Антону, как будто его не было. Да и он явно не желал об этом разговаривать…

Смерть моих родителей была страшной. Они разбились в жуткой автокатастрофе, погибнув мгновенно. По крайней мере, мне так сказали…

После их смерти организацию похорон взяла на себя моя тетя, двоюродная сестра мамы. Я была раздавлена, разбита, уничтожена. Три дня я валялась на диване, ничего не ела и почти не пила. Я не чувствовала, я не жила.

На третий день раздался пронзительный звонок в дверь. Я продолжала лежать. Еще один, и еще, и еще… Антон звонил непрерывно целых полчаса, пока я не сползла с кровати и не открыла ему дверь.

Я до сих пор боюсь себе представить, каким была чудовищем – нечесаные грязные волосы, синяки под глазами, сухие губы. Я даже говорить не могла.

– О господи, Наташа! – прошептал Антон, перешагнул через порог и обнял меня. Меня, такую немытую и нечесаную. – Я только что узнал… Пойдем, пойдем…

Он закрыл дверь и увел меня в комнату, где я вновь упала на диван. Я не слишком осознавала, что рядом со мной кто-то есть, и этот кто-то – Антон.

Несколько секунд он просто смотрел на меня, а затем спросил:

– Ты давно ела?

Я не ответила. Я не могла разжать губы – настолько они пересохли и слиплись, будто смазанные клеем.

– Так, понятно. Ну-ка, давай, хорошая моя, выпей…

Он поднес к моим губам стакан с водой и заставил выпить почти половину. Больше в меня просто не влезло бы. Я медленно разлепила губы и прошептала:

– Антон…

– Молчи, молчи. Ну-ка…

Не представляю, как – но он поднял меня на руки и понес в ванную.

Там Антон посадил меня на унитаз, нашел расческу и начал чесать мои волосы.

– Запутала все свои кудряшки… Ну нельзя же так… Надеюсь, я не слишком больно тебя расчесываю…

Больно? Да я вообще не чувствовала ничего, кроме куска раскаленного железа, которым стало мое сердце после гибели родителей.

Антон трудился над моими волосами с полчаса. Грязные и сальные, они все же были расчесаны.

– Наташа! Наташа! Да ответь мне уже!

Я медленно подняла на него глаза.

– Ты сможешь сама помыться? Ты меня понимаешь? Помыться? Сама?

Я помолчала, осмысливая вопрос, а затем спросила:

– Зачем?

Застонав, Антон закатал рукава рубашки, включил воду и… начал меня раздевать.

Будь это в другое время и в другом месте, я бы удивилась. А так я мирно позволила ему снять с меня домашний костюм и белье. А затем он поднял меня и бережно положил в воду. Явно стараясь не разглядывать мое неглиже, он намочил мне волосы и стал намыливать их тем единственным куском мыла, который нашел в ванной.

Помыв голову, Антон намылил губку и стал растирать ею мои спину, ноги, грудь…

До сих пор не понимаю, как я могла всего этого не осознавать? В каких таких дальних странствиях я была?..

И наконец, смыв все мыло, Антон вытащил меня из ванной, укутал в полотенце и все тем же способом – на руках – утащил в комнату и положил на кровать.

Думаю, он до сих пор считает, что я не помню всего этого, в том числе и того, что случилось дальше. Я не собираюсь лишать его этой иллюзии. Ведь, положив меня на кровать, Антон стал нежно гладить все мое тело – сначала поверх полотенца, а затем, когда оно распахнулось, и просто… он повторял своими руками все изгибы и контуры моего тела, казалось, что он стремится запомнить его. Смотря в его глаза, я видела, но не осознавала – страсть, огромную и великую, которая накрывала его, как лавина, сошедшая с гор.

Антон прижался ко мне всем телом, руки его продолжали ласкать меня. А сам он наклонился к моему уху, поцеловал в шею и прошептал:

– Если бы ты знала, как сильно я тебя хочу. Но я знаю, что, если сделаю это, ты никогда мне не простишь, потому что сейчас ты ничего не понимаешь и не осознаешь…

Антон вдруг резко отстранился, прерывисто вздохнул и тщательно завернул меня в полотенце. Затем лег рядом, притянул к себе и сказал:

– Тебе надо поспать, Наташ. Давай, закрывай глазки. Я с тобой, не бойся, я буду рядом, буду охранять твой сон.

Еле разлепив губы, я прошептала:

– Спасибо…

Прошло три года и, как я уже сказала, ни разу мы не заговаривали о том дне – или вечере – я-то не помнила, какое было время суток. И я слишком хорошо понимала, почему Антон не напоминает мне об этом. Во-первых, произошедшее было неразрывно связано с гибелью моих родителей, а говорить об этом я не желала категорически. Ни с кем, даже с Антоном.

Во-вторых, я была уверена: Антон думал, будто я ничего не помню. А если и помню, то, возможно, считаю, что это мне приснилось. Но он ошибался. Я достаточно быстро все вспомнила и осознала…