Владимир Козлов - Гопники (сборник) Страница 5

– Ладно, считай, что принят. Следующий.

– А билет?

– Билеты вам в школе выдадут. И значки тоже. Нам тут не до этого сейчас. Видишь, сколько вас? И с каждым про демократический централизм пока поговоришь…

Обе снова хохочут.

Я говорю «До свидания» и выхожу.

После уроков играем на школьном дворе в футбол с седьмым «б». Они сильнее нас, хоть и младше: у них двое ходят в секцию и играли за сборную города. Мы проигрываем шесть-семь.

Их лучший игрок Дуба ставит подножку Быку. Может быть, случайно. Бык падает, потом поднимается и идет на Дубу:

– Хули ты делаешь?

– Все было чисто. Ты сам упал.

– Я тебе счас покажу «чисто». Ты меня сбил. Штрафной.

– Никакого штрафного. Все было по правилам.

– А если по ебальнику?

– Ну, давай, рискни.

Дуба еще и самый здоровый в своем классе, и поэтому выделывается.

– Давай «по разам», – говорит Бык.

– Давай.

Мы все собрались вокруг и ждем, что будет. Бык бьет Дубу ногой по яйцам, и тот приседает. Бык хватает его за майку, поднимает и начинает молотить по морде – раз восемь.

– Еще будешь? – спрашивает Бык.

– Нет.

Он с плачет уходит с поля.

– Дуба, ты что – все? – спрашивают пацаны из их класса.

– Все.

Без Дубы они у нас хуй выиграют. Я перехожу из защиты в нападение, Бык ставит на ворота Егорова и тоже идет вперед. Мы забиваем четыре гола подряд и выигрываем 10-7.

После игры все сваливают, а мы с Быком и Вэком остаемся тренироваться. Все по очереди становятся на ворота, а остальные бьют или разыгрывают комбинации. Потом залезаем на турники – покурить.

На школьный двор приходят двое малых из второго класса. Оба в замызганных костюмах, грязные, воняют ссулями, один – косой, а второй пострижен налысо. Они стоят и смотрят на нас.

– Оставьте добить, – говорит косой и показывает на сигарету.

– Я счас тебя самого добью. Пиздуй отсюда, – отвечает Клок.

– Подожди, – говорит Вэк. – Э, малый, а хочешь, я тебе три целых сигареты дам? Иди сюда, не ссы. Поговорим.

Он спрыгивает с турника, кладет ему руку на плечи и отводит в сторону. Что-то долго ему говорит, то со злобной рожей, то по-хорошему.

– Э, идите сюда, – кричит нам Вэк и поворачивается ко второму малому: – А ты уебывай.

Малый убегает.

Вэк ведет нас и малого в угол школьного двора, за сарай.

– Посмотрите там, чтоб никого, – говорит он, поворачивается к малому задом и снимает штаны.

– Ну, давай, хули ждешь?

Малый нагибается и лижет ему жопу.

– Еще раз, и в самую дырку, – малый сует язык в жопу Вэка и сразу отскакивает, потом сплевывает на траву.

Вэк подтягивает штаны, достает из пачки три сигареты и дает малому:

– Ну, держи. Заработал.

Вэк улыбается. Малый берет сигареты и убегает.

– Пусть бы он лучше у тебя отсосал, а Вэк? – говорит Клок.

– На хуй надо. А вдруг у него триппер?

Уже темнеет, и мы идем по домам.

Я, Вэк и Бык курим на заднем крыльце школы. Пасмурно и холодно.

– Бля, пиздец, лето прошло, – говорит Бык.

– А ты только заметил? Ну, ты и тормозной пацан, – Вэк хохочет.

Бык ничего не отвечает, и Вэк продолжал его доебывать.

– Бык, а Бык?

– Что?

– Пошли поссым.

– Иди и поссы.

– Одному неохота.

– Ладно, пошли.

– Пошли. Только я угощаю.

– Ты когда-нибудь допиздишься.

Подходит Клок.

– Ну, как тетрадка? – спрашивает его Вэк.

– Классно. Особенно этот рассказ, ну… где она с обезьянами и быками.

– Сколько раз спустил, признавайся?

Вэк ржет.

– А что за тетрадка? – спрашиваю я.

– Ну, обыкновенная тетрадка. С рассказами, – отвечает Клок. – Короче, там про то, как баба ебется. И со зверями всякими тоже.

– А тетрадка твоя?

– Нет, я сам у пацана взял. А ты что, тоже хочешь подрочить? – Вэк ухмыляется.

– Не подрочить, а почитать.

– Ладно, Клок вернет – тогда я тебе дам.

– А ты вообще пробовал уже дрочить? – спрашивает у меня Бык.

– Нет.

– Не пизди. Все пацаны пробовали, – Вэк смотрел на меня и ждал, что я расколюсь. – Даже Кощей – пока операцию не сделали.

– Какую операцию? Кастрировали?

Бык ржет:

– Охуенно кастрировали. Аппендицит.

– И что, после аппендицита нельзя дрочить?

– Можно, но не сразу. А то шов разойдется. Мне говорил один мужик – ему только сделали, и он дня через два сразу на бабу полез – на медсестру, прямо в больнице. Только засадил – и сразу, говорит, блядь, что-то лопнуло. Думал, уже хуй оторвался, а это только шов разошелся.

– Пиздит он.

– Не-а, это правда. Ладно, ты лучше колись, не верю, что не пробовал дрочить.

– Можешь не верить. Пошел ты на хуй.

– Сам пошел. А то дал бы тебе картинок.

– Каких картинок?

– Баб голых.

– Покажи.

– Зачем тебе, если ты не дрочишь?

– Так, посмотреть.

– Ладно, смотри.

Он достает из кармана фотографии по размеру карт – это и есть карты, только перефотографированные. На одной баба стоит на коленях, раком, оттопырив жопу так, чтобы была видна дырка и черные волосы вокруг нее.

– Заебись, правда? – спрашивает Бык. – Сразу встает. Дать тебе до завтра, лысого погонять?

– Это у тебя, наверное, лысый, а у меня все в порядке.

– Ладно. Не хочешь, как хочешь.

Он прячет карты.

– Обезьяну знаете? Ну, это пацан из «основных». Так ебется, что скоро импотентом станет, – говорит Вэк.

– А что это? – спрашивает Бык.

– А ты что не знаешь?

– Не-а.

– И ты знаешь? – спрашивает Вэк у меня.

– Знаю.

– Ну, что это?

– Это у кого не стоит.

– Слушай, а что будет, если баба поебется с быком, кто у нее потом родится? – спрашивает Клок.

– Голова от быка, остальное – как обычно, – говорит Вэк. – Мне говорили, на Космонавтах живет один пацан с головой от собаки, но его никто не видел.

Перед физкультурой переодеваемся в спортивную форму. В раздевалке воняет потом, резиной, грязными носками и трусами. Вэк снимает штаны и остается в темно-синих семейных трусах. Спереди на них белые пятна засохшей малофьи.

– Кого это ты ебал? – спрашиваю его я, хоть и так понятно, что никого, просто дрочил.

– Как кого? Кощея.

Все ржут. Кощей делает свирепую рожу, как будто счас кинется на Вэка, но все знают, что не кинется. Вэк – один из самых здоровых в классе, подтягивается пятнадцать раз и поднимает гирю на шестнадцать килограммов восемь раз.

Чтобы подоебывать Кощея, Вэк вынимает свой хуй – а он у него большой – и проводит им по штанам Кощея.

– Не ссы, Кощей, – говорит Быра. – Он же в трусы спускал.

Все ржут.

Кощей хватает свои шмотки и выходит из раздевалки.

– Быра, мне сказали, у тебя маленький хуй, – говорит Вэк. – Покажи-ка нам свой «корень жизни».

Быра делает напряженную морду и продолжает расстегивать голубую рубашку.

– Что, ссышь?

– Просто ему стыдно показать своего лысого и маленького, – ржет Вэк.

Быра краснеет.

– Ну что, слабо показать свой такой вот? – Вэк разводит руки далеко в стороны.

– Если б у Быры был хуй по колено, он бы носил безразмерные трусы, – хохочет Клок.

– Ну, ладно, давай покажу, но только Вэку.

Вэк с Бырой отходят в угол раздевалки, спинами к остальным, и Быра оттягивает резинку трусов.

– Ну, какой у него? – спрашивает Бык.

– Обыкновенный, не маленький, – отвечает Вэк. – Но почти лысый. Дадим на рассаду, а?

На геометрии кто-то стучит в дверь класса.

– Быркина можно на минутку?

Это мамаша Быры, сильно накрашенная тетка. Она работает в школе завхозом.

– Да, но только на минутку. Мы разбираем сложную тему, и он не поймет, если пропустит объяснение, – говорит Швабра, как будто верит что дебил-Быра может понять хоть одну теорему.

Быра медленно встает со своей первой парты и идет к двери.

– Счас получит Быра пизды, – негромко говорит Вэк.

Некоторые хохочут.

– Тихо, ребята. Не надо отвлекаться, – говорит Швабра.

Я прислушиваюсь к разговору за дверью: мне все слышно.

– Меня опять твоя классная вызвала. Двойки, поведение неуд. Ты, что, забыл, что мне обещал?

Потом бабах и плеск и еще бабах. Ай, блядь. Я тебе дам, блядь. Хули ты не учишься?

Бабах, плеск, бабах.

Клок поворачивается ко мне и говорит:

– А Бырина мамаша ничего. Вот ее бы выебать.

Карпекина – она сидит за одной партой с Клоком – кривит губы.

– Вообще, у нее счас ебарь есть. Какой-то начальник с химзавода. Я его видел, – продолжает Клок.

– А ты у Быры расспроси поподробнее. Он же, наверное, каждую ночь смотрит. И дрочит.

Мы оба хохочем. Дверь открывается, входит Быра с красной мордой. Он молча идет на свое место и садится.

Мы с Быком идем по его улице – грязь сплошная, никакого асфальта, как в деревне какой-нибудь задроченной. Бык сказал – давай не пойдем на географию, сходим ко мне, пожрем. Я был не голодный, но согласился.