Алла Лескова - Кошка дождя Страница 5

Все сказали: во! это то самое! хотим!

Хотим, сказали все.

И пошли и купили два кг яркой крупной клубники и два брикета белого пломбира.

Захотели и сделали. Насладились.

Главное, наконец-то что-то захотели.

Потому что когда ничего неохота, даже клубники с пломбиром, это совсем, совсем беда.

Да.

Покорная Алла

Два года назад я была в Израиле и побывала в гостях у друга, в Хайфе.

Он спустился вниз за сигаретами, а я смотрела с его балкона на улочку, которая поднималась вверх, а под балконом на старой пыльной машине без колес все время спала кошка.

Я смотрела на эту улочку, на спящую несколько дней в одной позе кошку, на продавцов в соседней лавке, которые громко разговаривали по-азербайджански, и пыталась запомнить этот момент…

Друг поднялся в квартиру, ответил на телефонный звонок, что-то сказал в трубку на иврите и попросил меня надеть на голову шаль, которая была у меня на плечах.

Я протестно вскинула глаза, но тут же осеклась.

Он сказал:

– Так надо, прошу. Не ерепенься. Сейчас придут религиозные евреи смотреть квартиру… Это не очень долго, посиди так…

Я послушно надела на голову шаль и тут же превратилась совсем в другую женщину.

Евреи в черных шляпах и во всем длинном черном пришли, посмотрели на меня, и я почувствовала себя честной и правильной, так чувствуют себя, предъявляя автобусный билет контролеру.

И знаете, мне понравилось.

По крайней мере на тот момент.

Мне вдруг захотелось стать настоящей еврейкой, вырасти в большой патриархальной семье, чтобы дедушки и прабабушки, чтобы молитвы по субботам и не только, чтобы рыба, чтобы много детей, чтобы детей много и внуков, чтобы свечи по субботам…

И чтобы быть не такой, какая я выросла и стала, а вот такой – покорной, с покрытой головой, молчащей и опустившей длинные ресницы…

Впервые в жизни я этого захотела.

Пусть в следующей жизни.

Потому что в прошлой я точно была такой.

Нет, ответьте

Звоню в банк, чтобы восполнить лимит кредитной карты и, наконец, с облегчением закрыть ее.

И забыть навеки обо всех непонятных процентах, нескончаемых.

Молодой банковский человек Денис спрашивает:

– По какой причине вы отказываетесь от пользования нашей картой? Можете ответить?

– Нет, не могу.

– Можете ответить, по какой причине вы не можете ответить, почему вы отказываетесь от пользования нашей картой?

– Нет, не могу.

– Можете ли вы ответить, почему вы не можете ответить, по какой причине вы не можете ответить, почему вы отказываетесь от пользования нашей картой?

– Просто не хочу отвечать.

– Можете ли вы ответить, почему вы не хотите отвечать?

– Не могу.

– Минуточку, оставайтесь на линии, с вами будет говорить другой сотрудник.

– Мне не нужен другой сотрудник, я ухожу из вашего банка.

– Можете ли вы ответить, почему вам не нужен другой сотрудник?

– Мне нравитесь вы, Денис. Можно я положу трубку?

– Можете ли вы ответить, почему вы хотите положить трубку? У вас есть претензии к обслуживанию?

– Нет у меня претензий. Ни к кому.

– Ваш телефон, с которого вы звоните, еще актуален?

– Да.

– Ждите звонка в течение двух дней.

– Мне не нужно больше звонить, пожалуйста…

– Можете ли вы ответить, почему вам не нужно больше звонить?

Гречка при синагоге

В еврейской школе при синагоге Петербурга моя дочка училась первые три класса.

Когда мы пришли знакомиться со школой, нам показали столовую и кухню, где будут кормить потом несколько раз в день наших детей домашней едой.

Я заглянула на кухню и увидела двух стариков, женщину и мужчину, похожих на всех моих пожилых родственников по всем линиям.

Старики сидели и морщинистыми руками тщательно перебирали гречку. Как дома, для своих внуков.

Крупинку туда, крупинку сюда.

Эти старики и их руки и слезящиеся глаза, которые напрягались для того, чтобы в кастрюлю не попало ничего плохого, до сих пор стоят передо мной. Завуч школы сказала, что они приходят добровольно и бесплатно перебирают гречку для детей. Их никто не просил.

И я подумала тогда, что можно истребить миллионы евреев, можно их просто не любить, но главное желание еврейских бабушек и дедушек, чтобы их дети и внуки были всегда сыты и вкусно накормлены, истребить невозможно. Оно вечно.

Как вечен наш народ.

Или про ее отсутствие

В пробке про что только не думается.

Про любовь тоже.

Думается и вспоминается.

Чужие истории и свои.

Например, как я мужу посоветовала надеть самую лучшую, очень к лицу ему, рубаху…

Перед тем как он собирался со своей первой школьной любовью по скайпу через много лет разговаривать.

Очень волновался, я видела. Нервничал. И тут я со своей рубахой. Хотела, чтобы он понравился первой любви. Правда.

– Ну, ты даешь, – сказал он тогда изумленно. И стал еще больше волноваться. Теперь от всего.

Или история не моя. Но фантастическая.

Одна жена тяжело заболела, тот самый диагноз.

Прооперировали.

Муж не отходил от нее ни на минуту. За руку по врачам, ждал у кабинетов и операционных. Потом ухаживал лучше родной матери, менял окровавленное белье, мыл лежачую, кормил с ложечки.

Жена от счастья стала поправляться. Не могла поверить, что ей так с мужем повезло. Они оба еще вполне молоды были и красивы.

А потом она поправилась, выписалась домой, и муж тут ей сказал:

– Я сделал все, что мог, я не оставил тебя в самую тяжелую минуту, я выполнил свой долг. А теперь я ухожу к другой. Я давно ее люблю. Прости.

Жена эта как не умерла – непонятно. Лечилась долго у психиатров, знаю. И это тоже про любовь.

Или вот еще.

Жена в депрессии сильной, сон пропал начисто, аппетит тоже, не спит вообще, не ест вообще, только курит. Вес теряет катастрофически. Только ходит туда-сюда, успокаивается так… А муж сидит в кресле, большой такой, крупный мужчина, и молча плачет.

– Господи, – говорит, – что же мне с тобой делать… Не могу смотреть, как ты страдаешь. И слезы молча.

А жена говорит:

– Как-то скучно с тобой. Надежный ты какой-то. Я не привыкла. Я страдать привыкла до тебя. А с тобой… Вот и заболела от надежности твоей. От предсказуемости.

А муж долго думал, молчал, а потом говорит:

– Я лучше откажусь от тебя, чем заставлю тебя страдать. И не проси.

И это тоже про любовь.

Много историй знаю, так сложилось, и все про любовь.

Потому что вся жизнь – про любовь.

Или про ее отсутствие.

Родная

Три вещи мне никогда не надоедают – смотреть на воду, спать и слушать Сезарию Эвору.

И видеть ее, поющую.

И пытаться разгадать загадку, на которую нет ответа, – откуда волшебство во всем? Гармония – откуда?

В ее музыке, в ее голосе, в глазах, губах, улыбке.

В манере двигаться, говорить, общаться со своими музыкантами…

В манере жить, когда была жива.

Когда я ухожу из дома, я включаю Сезарию, оставляю ее у себя дома. Возвращаюсь, поворачиваю ключ, а она все поет… Ждет меня.

Никакие освящение квартиры не нужны, когда в ней льется из бесконечности в бесконечность самый живой и теплый голос на свете.

Голос любви.

Родной.

Ленин во мне

В школе я случайно проглотила октябрятскую звездочку с маленьким Ильичом, где он такой молодой-молодой, с ангельским лицом и красный октябрь еще впереди.

Родители тогда очень испугались и ежедневно искали звездочку с вечно живым Володей в продуктах моей непутевой жизнедеятельности.

Так и не нашли, или им просто надоело это занятие, или звездочка окислилась внутри и растворилась, уже не помню.

Это, конечно, только я могла сделать, проглотить значок, после чего везде и всегда слыла неблагонадежной, хотя ничего такого не делала.

Просто посмотрят на меня и сразу говорят – это она. Больше некому.

Как будто я Троцкого проглотила.

Розы на постели

У меня постоянно куда-то исчезает постельное белье. Как второй носок из пары, про который уже притчи слагают.

В общем, всем друзьям я говорю, чтобы дарили только постельное белье. Они уже знают, что у меня какой-то бермудский треугольник в доме – куда-то убегают то простыня, то наволочка…

А вчера мне подарили… вообще…

Шикарный набор постельного белья, на него даже страшно ложиться.

Там по меньшей мере Софи Лорен должна спать, а не я.

На белоснежном фоне какие-то потрясающие алые розы везде, как живые. А наволочки и пододеяльник – на молниях!

Нет никаких идиотских дырок, куда впихиваешь одеяло всем подъездом, и все равно оно потом вываливается.

Постель на белоснежных молниях! Аж стыдно спать на такой.

Сыну показала, говорю:

– Тут внутри два комплекта, бери себе один, стели, будем, как цари, сегодня с тобой…

А сын говорит: