Александр Махнёв - Люди и судьбы (сборник) Страница 5

У Жени мама сдала сразу после его смерти. Ты же понимаешь, не дело это, когда дети умирают раньше родителей. Раиса Ивановна боготворила сына. Он для неё был всё, а с его потерей стала она угасать, где-то года два прожила после его смерти. Семён Иванович почти до девяноста лет дожил, до последнего дня работал. Мастером в ПТУ трудился, только трудом своим и жил. Не то чтобы за деньги работал, нет, просто он не мог не трудиться. Он всё говорил: «Вот как только уйду с работы, так сразу и помру». Интересные они люди, старики наши. Как-то раз в отпуске наблюдал я такую картину: дома батя и Женькин отец сидят за рюмашкой, праздник какой-то был, не помню уж. Так вот, сидят и рассуждают, от чего почётнее умереть – от сердечного приступа или рака аденомы простаты. Рассуждают, шутят, смеются. Смотрел на них я и просто диву давался: на девятом десятке оба тогда были, а всё туда же, шуткуют, видите ли. Кстати, мой отец и Семен Иванович, когда и жёны живы были, поддерживали добрые дружеские отношения, а после смерти жён сильно они сдружились. Через день ходили в гости друг к другу, чаёвничали, книги обсуждали. Оба в литературе здорово разбирались, прежние года вспоминали. Вдвоём интересно им было общаться, главное, всегда есть общие темы и знание предмета разговора.

Питер. Расставание

Было где-то уже часа два ночи, а мы всё говорили, говорили. Эта ночь была нашей ночью памяти. У меня и сердечко поддавливало, и на глаза слёзы периодически наворачивались. Володька тоже не был спокоен. Мы с ним как бы вернулись на полста лет назад, в круг друзей и родных наших. Коньяк почти не тронули, не до того было.

– Знаешь, Саня, давай прямо сейчас в Питер рванём, к Женьке на могилку сходим. Когда ещё будет такая возможность – втроем побыть!

Это было предложение под настроение, от души, и очень серьёзное предложение. Для меня оно было настолько серьёзным и понятным, что я, не думая, согласился.

– А твоя работа? Ты же в Израиль сегодня улетаешь.

– Только после Питера…

В половине пятого утра мы были в Шереметьево, в шесть в самолёте, а в половине восьмого – в Пулково. Я успел разбудить своих питерских друзей, чтобы узнать, как добраться до Женькиной могилки. Напугал звонком жену. Правда, она в момент поняла всё, и моё состояние, и настроение, она знала, что я встречаюсь с Володей.

Вот мы в такси, а вот и оно, Серафимовское кладбище Северной столицы. Чёрного цвета решётчатая оградка, два надгробия. Справа большая плита чёрного мрамора, на ней фотография Евгения в парадной форме, со всеми регалиями. Слева чуть меньше плита, тоже чёрного мрамора, с изображением его жены, Марии, Майи, как её называли друзья.

– Удачные фотографии. Смотри, они улыбаются…

Лучше бы Володька этого не говорил. Мы оба разрыдались. И не по-мужски заплакали, а как-то по-бабьи завыли, взахлёб… Слёзы, сопли… Некрасиво как-то получилось…

Через несколько минут наступило облегчение, будто мы просили прощения у нашего Женьки за то, что мы живы, а его нет с нами. И вот он простил нас. По Володькиным глазам я понял, что и он ощущает нечто подобное.

Постояли мы в оградке, наверное, с полчаса. Не вдвоём мы здесь стояли, трое нас было. Три товарища, три паренька, которые в той, старой, прошлой жизни поклялись дружить и не предавать друг друга. Той прошлой жизнью мы дорожили, а новая как-то всё по-своему разрулила, перекроила всё по своим канонам, но нас она не сломала. Смотрите, вот мы с Володей, сильные, крепкие, ещё не старые. И в этой жизни состоявшиеся люди. И Женька с нами, наш Женька, замечательный человек, русский офицер, отдавший себя всего стране своей.

Вновь такси, самолёт, Шереметьево. Здесь мы с Вовкой и расстались. Его уже ждали коллеги. Посадка на самолёт в Тель-Авив была объявлена. Попрощались сдержанно. Все эмоции расплескались, но оно и к лучшему. Договорились не терять друг друга, звонить и по возможности встречаться. Молча обнялись и разошлись.

Просто солдат

Он прошёл три войны. Подумать только, три долгие страшные войны, почти шесть лет испытаний сушей и морем, окопами, лесами и болотами, разрывами снарядов и мин, контузией и недомоганиями, морозом и зноем. Шесть лет тревог и бессонных ночей, горя потерь боевых товарищей, радости побед.

Неужели на такое способен человек?

Сложно поверить.

Русский солдат Алексей Андрианов прошёл эти фронтовые дороги.

Чинов был он малых, рядовым ушёл в Финскую, в тридцать девятом, а домой из Порт-Артура вернулся в сентябре сорок пятого, сержантом, с орденом на груди и боевыми медалями.

Кто он, этот русский солдат?

На Псковщине, в Гдовском районе, стоит деревушка Верховье-второе, она и сегодня жива, правда, старожилов нынче в ней нет, дачники всё больше. Места здесь чудесные, в трёх десятках километров знаменитое Чудское озеро, до реки Плюссы рукой подать. Так вот, именно здесь, в этой деревушке, и родился Алексей Андрианов.

Отец его и матушка строги были к отпрыскам, занимались детьми серьёзно, к труду не только призывали, но и приучали. Отец, Сергей Афанасьевич, мастеровым был человеком, на ногах стоял прочно, хозяйствовал уверенно, во всей округе знали сапожника Афанасьича, от заказов отбоя не было, за работу брал недорого, обувка у него всегда справной и добротной выходила. В середине двадцатых проводили в последний путь маму, Марфу Васильевну, и остался Сергей Афанасьевич один с шестью детьми: старшему – тринадцать, младшей – три годика. Маму заменила десятилетняя Маша, в семье её с уважением стали звать МСА – Мария Сергеевна, и это звание сохранилось за ней на всю жизнь.

В тридцать пятом нежданно пришла в их дом беда. Арестовали старшего Андрианова и двух его сыновей, достигших к тому времени совершеннолетия. Ладно бы за труды их, к примеру, сапоги плохо шили, так нет, по политическим делам взяли. Какой из мужика политик? Просто крепкий трудяга, и всё, но не нравилась кому-то самостоятельность Андриановых, вот к кулакам и причислили. Замести в те времена могли по любому делу, вот и Сергей Афанасьевич с сынами попали в так называемый кировский поток. После убийства Сергея Мироновича Кирова люди десятками тысяч арестовывались и ссылались.

Семью Андриановых выслали на Урал, в Свердловскую область, городок Невьянск. Тяжело было на новом месте, но ничего, прижились. Отец по-прежнему сапожничал, а дети помощниками ему были.

Алексею в то время было шестнадцать лет, взрослый уже паренёк, надо было определяться с будущим. Рядом, в Свердловске, был техникум связи, сюда молодой человек и поступил. В те времена связь, радио и телефония в моде были, и учёба в таком заведении почиталась за честь. Всё бы хорошо, но вот спустя четыре года учёбы, когда готовились документы для учебной практики, аукнулась ему отцова ссылка, местное НКВД напомнило ему, что он сын врага народа.

Из техникума пришлось уйти.

Куда идти? Долго не выбирал, само время подсказывало, в военкомат надо, тяжёлые испытания ждут страну, это чувствовалось.

Был октябрь 1939 года.

Алексей Андрианов зачислен красноармейцем в 613-й мотострелковый полк 91-й мотострелковой дивизии. Дивизия формировалась в Ачинске.

30 ноября 1939 года началась Советско-финская война. Дивизия готовится к передислокации. В ноябре – декабре шла подготовка и слаживание подразделений, а в январе 1940 года дивизия переходит в подчинение резервной группы Ставки и направляется в Лугу. С 20 февраля дивизия сражается в районе Финского залива. 29-го атакует Макслахти. В марте дивизия переводится во фронтовой резерв. Далее участвует в наступлении на Таммисуо. Таммисуо – это небольшая станция в Выборге. В переводе с финского Tammisuo означает Дубовое болото, по самому названию понятно, насколько тяжелы эти места. Пронзительный холод, ветер, болотистая местность. Хоть и зима, но то, что здесь болото, бойцы чувствовали на себе. Без лыж здесь никуда. Красноармеец Андрианов участвует здесь в вылазках, засадах, жестоких боях под Выборгом.

Финны пытались любой ценой удержать Выборг. Бои в этих краях были тяжелейшие. На фронте Мусталахти – Таммисуо части дивизии преодолели затопленные районы и вышли на рубеж Талимюллю – Конкала. На этом боевые действия его дивизии в связи с подписанием перемирия и закончились.

Красноармеец Андрианов жив, здоров, нет ни царапинки на его теле, повезло ему. В боях под Выборгом много он повидал смертей, друзей терял, сослуживцев. Двадцать два года ему всего, но серьёзен парень стал, не по годам серьёзен. Был он вынослив, смел, дело своё солдатское хорошо освоил, потому и жив оставался.

Далее дивизия, а вместе с ней и маленький винтик этого огромного военного механизма красноармеец Андрианов, передислоцируется в Песочное. С 22 марта части и подразделения занимаются формированием оборонительных сооружений под Ленинградом, обустройством военно-морской базы на северных рубежах Союза ССР. С 7 апреля письма от Алексея Андрианова идут уже с Ханко.