Владимир Козлов - Розы для Магистра. Роман для взрослых Страница 5

– Странное у тебя суждение о женщинах, где ты этого набралась? – спросил у неё Толик.

– В библиотеке. Я окончила библиотечный техникум и в военном гарнизоне работала библиотекарем.

Она подошла к окну и открыла одну из створок. В комнату сразу ворвался с запахом вишни прохладный воздух, который притупил запах годовалой прели.

Толик подошёл к ней, и жадно вздыхая свежий аромат вишнёвого запаха, спросил:

– С тобой, наверное, опасно разговаривать, хотя я тоже немало книг прочитал за свою жизнь.

Она с любопытством взглянула ему в лицо, будь-то перед ней стоит не человек, а редкий фолиант.

– Мне кажется, что молодёжь сейчас мало читает, – промолвила она. – И кто твои любимые писатели?

– Трудно отдать кому – то предпочтение. Мне многие нравятся. И Бальзак и Золя. А так – же Стефан Цвейг с Фейхтвангером.

– Выходит ты лирический человек? – подняла она кверху черные ниточки бровей.

– Почему ты так решила?

– Этих писателей объединяет классический стиль их пера. Они влекут своих героев к столкновению страстей, и копаются в людских характерах по теории схожей с Фрейдом, заглядывая в самые тёмные закоулки души человека.

– Я могу с тобой поспорить, что ты не права, хоть ты и профессиональный библиотекарь, – возразил Толик.

– Интересно Толик. Тогда излагай свою мысль, в чём я не права?

– Я думаю, что Фрейд наоборот составлял свои психоанализы по их книгам, так – как они все значительно старше его, за исключением разве, что Цвейга.

– Я тебе не говорила, что они создавали свои книги именно с трудов Фрейда. Я тебе сказала, что есть схожесть с ним. Всё равно я поняла, что с тобой есть о чём поговорить. Но я сюда пришла не читательскую конференцию устраивать с тобой, а помыться и постираться. Давай мне полотенце? – протянула она руку к постельному белью, – я пойду в ванную.

– Полотенца я ещё не принёс, они в машине и шампунь тоже.

– Так иди быстрее за ними? – сказала она.

Толик сбегал в машину и принёс все остатки вещей, прихватив вино и закуску.

Она бросила беглый взгляд на плетёную авоську, где хорошо просматривалась бутылка вина и закуска.

– А это что, освежитель после бани? – показала она на пакет.

– Зачем спрашиваешь о том, что знаешь? – сказал ей Толик.

– Ты прав, не надо задавать лишних вопросов, – ответила Маша, – но не удобство одно внезапно появилось, на которое мы с тобой не обратили внимания. В квартире нет ни одной лампочки, а это значит, я буду мыться в темноте.

– Я сейчас быстро в хозяйственный магазин смотаю и куплю лампочки.

– Не надо, – остановила она его, – может это и к лучшему. У тебя будет возможность зайти в тёмную ванную и помочь мне управиться с моей спиной. Я тебя тогда позову. А сейчас ты лучше нарви мне вишни? Я хотела без тебя это сделать, но постеснялась двух женщин разговаривающих под окном.

У Толика ёкнуло сердце от её обнадёживающих слов. Небольшой доступ к её телу он получил, – неважно, что во мраке, но он не посмеет к ней притронуться в ванной, даже в темноте. Спешить в этом деле он не думал. Ему не нужен был секс похожий на насилие.

Она ушла в ванную, оставив в двери небольшую щелочку, откуда пробивался небольшой лучик света.

Толик в это время раскатал по грязному полу матрас, разложив на нём вино и закуску, предварительно постелив под снедь газету. Затем он открыл окно и нарвал в детское поломанное ведёрко вишни. Пальцы от вишни сделались у него чёрными и липкими. На кухне под краном он начал обмывать руки.

– Толик, я тебя жду? – позвала она его.

С замиранием сердца, но с открытыми глазами он зашёл в ванную.

– Закрой дверь плотнее и не волнуйся? – сказала она, – ты, что обнажённых женщин никогда не видал? – спросила она, услышав его учащённое дыхание.

– Женщин так близко не видал, а вот девочек и девушек часто приходилось видеть, – взял себя в руки он и прекратил так сильно дышать.

– Девочки и девушки, – это тоже частица опыта, хоть и незначительная, – сказала она, суя ему в руки пузырёк с шампунем.

Она положила обе свои влажные руки ему на голову и сказала:

– Здесь ни мочалки, ни губки нет, придётся тебе погладить своими ладонями мою спину.

Он налил в ладонь шампуня и начал осторожно гладить её по спине. От такой процедуры его голова приятно закружилась, и предательский комок робости встал в горле ребром.

«Только бы она меня ни о чём не спрашивала сейчас, иначе я не совладаю со своим голосом, и вместо приятного тембра у меня может появиться хрипота или какой-нибудь козлетон», – подумал он.

Но она и не думала его, ни о чём спрашивать.

Маша ему только говорила, где его руки должны гладить её тело.

Он использовал почти весь пузырёк на её мытьё, не заметив, что кроме спины вымыл её всю.

– Мне приятно ощущать твои нежные руки на себе, – сказала она ему, когда его пальцы скользили по её груди.

Он машинально выполнял все её команды. Она брала его за запястье и приставляла его руку к своему телу, помогая ему делать круговые движения.

– Ты сейчас мокрее меня будешь, – сказала она, – раздевайся, иди ко мне, я тебя тоже красиво помою.

Его уговаривать на это дело не надо было. На раз, два, три он стоял в ванной перед ней голый и возбуждённый. Она быстро прижала одной рукой его к своему телу и медленно стала опускаться на колени, увлекая его за собой в пенистую от шампуня воду.

– Толик, ты, что онемел? – дышала она ему в ухо.

– Нет, я просто люблю молча испытывать подобное блаженство и тем более я никогда не находился с женщиной в одной ванной. Для меня это новинка. Ты внесла этим модернизацию в моё сексуальное будущее. Хотя в мечтах у меня существовали подобные эпизоды любви.

– Я рада, что смогла оказать тебе нужную услугу, – шептала она, покрывая его лицо поцелуями мокрых, но обжигающих губ.

Они вытерлись одним полотенцем, затем вылезли из ванной.

– Ты – же говорил мне, что любишь испытывать, молча блаженство? – спросила она, – а сам орал как прыткий конь, находясь позади лошадки.

– Я тебе правильно ответил. Когда я блаженствую, я молчу, а сейчас я получил благодаря тебе высшее блаженство. Эти чувства совершенно разные. И если бы я молчал при, такой приятной процедуре, то был бы плохим мужчиной и, наверное, обидел бы тебя своим молчанием.

– Ты всё больше и больше начинаешь, мне нравится. У тебя, вероятно, будет необыкновенная и счастливая жена. У тебя талант есть, чтобы осчастливить любую женщину, если ты, конечно, не будешь завышать свою мужскую самооценку и не бросишься сломя голову в омут разврата.

Она обернулась полотенцем и первой вышла из ванной.

Когда он вошёл в комнату, её смоляные волосы были уже гладко причёсаны назад.

Она сидела на матрасе и ела вишню, складывая косточки на угол газеты.

Толик тщательно всмотрелся в её лицо и понял, что в ней есть, что-то горное и кавказское. И в ней присутствовал так – же бешеный темперамент, который был присущ южанам, как он слышал от умудрённых сексуальным опытом людей.

– Маша, а почему у тебя русское имя и фамилия? – спросил он.

– Ты, что думаешь, если я приехала из Адыгеи, значит должна называться, какой-нибудь Земфирой? Нет, я чисто русская женщина. Бабка только у меня была кубанской казачкой. А вообще-то Адыгею населяют в основном русские люди. Аборигенов там живёт в два раза меньше, а то и в три.

Она смотрела на него, как на своего любимого мужчину. В её взгляде заметно усматривалось колдовское очарование с заманивающим акцентом.

«Интересно близость в ванной она мне подарила в благодарность за незначительные услуги или у неё чувства ко мне появились? – подумал он, – хотя сейчас это уже не важно, главное мне с ней было ужасно хорошо»

Толик понял, что матрас, на котором она сидит, первым примнёт сегодня сексапильная Маша со своим необузданным темпераментом, а не Ольга в первую их брачную ночь.

– Ты, что намерен копаться в моей национальности или будешь потчевать меня вином? – спросила она.

– Конечно, вино буду наливать, но я не копаюсь в национальном вопросе, я просто любуюсь тобой. В тебе есть, что-то отличительное, чего нет у наших городских девчонок. Твоё красное платье и красные танкетки так подходят к твоей внешности, что я при первом виде мысленно тебя обозначил кумачовой звездой, а сейчас, как ты ешь ягоды, мне хочется назвать тебя Госпожой Вишней.

– Спасибо Толик тебе, – если конечно ты откровенен со мной, – сказала она.

– Неужели трудно распознать мою искренность. Я же к тебе на вокзале не просто так подошёл. Ты мне понравилась сразу, и по твоим растерянным глазам я понял, что с тобой случилась неприятность.

– Как – же не понравиться? – погладила она его по голове, – снял экзотическую кошечку в кумачовом одеянии за два пирожка с мясом и бутылку ежевичной воды и голова не болит.