Владимир Земша - Курсантская исповедь Страница 5

– Влад, может щёткой лучше будет? А?

Тут из-за трибун выскочили курсанты-третьекурсники.

– Смотри-и! Слоны плац с мылом фигачат! – они ржали, держась за животы, подзывая других на сие потешное зрелище.

– Блин, Макс, тебя развели! Это звонил не дежурный по полку!

– А чё меня? А я откуда знал. Там был такой голос,.. знаешь!

– Тьфу! – Тимофеев бросил тряпку в ведро…

– А чего это вы тут, товарищи курсанты делаете, – вдруг появился дежурный по полку и третьекурсники так же мгновенно исчезли из вида, как и появились.

– Да мы,.. мы,.. товарищ подполковник, мы тут плац моем, – Тимофеев поднял швабру и замер смирно. Шаталов натянул свой распущенный ремень сзади, втянул голову в плечи.

– С мылом? – подполковник смотрел на них с хитрым прищуром.

– Так точно!

– Молодцы! И чей же это, интересно, приказ?

– Мы думали Ваш, товарищ подполковник.

– Хм! Ух уж эти засранцы! – он подавил улыбку, сделал лицо свирепым. – А ну, похватали ваш инвентарь и марш в казарму!

Курсанты, похватав всё, что у них было, кинулись в расположение роты.

(Вот так примерно потешались старшекурсники над младшими. Причём, это случалось между курсантами, с разницей в один—два курса. Четверокурсники, сохраняя конкурентную дистанцию к задиристому третьему курсу, всегда были снисходительны к «слонам». Проявляя о них почти отеческую заботу. Требуя, правда, безоговорочное почтение взамен.)

Плац.

Очередное утро. Три тысячи курсантов застыли на плацу.

– Смир-р-р-но!

– К торжественному маршу! – вытягивая узкие носочки глаженных хромачей, офицеры вышли из строя и заняли свои места перед коробками своих подразделений.

– Па-а р-р-ротно! – офицеры лихо развернулись в сторону движения.

– На одного линейного дистанции! – «линейные» – курсанты роты почётного караула с пехотно-балетными инструментами СКС7 в руках быстро сорвались с места, долбя асфальт вдоль трибуны и, достигнув своего места, по очереди, развернулись лицом к курсантским коробкам, поочерёдно звонко стукая прикладами об асфальт.

– Управление училища пр-р-рямо-о, остальные напра-а-ву! – курсантские коробки одновременно развернулись в сторону движения. Раз-два.

– Ша-а-го-ом м-марш! – грянул марш и три тысячи курсантов всех курсов одновременно двинулись в едином порыве.

– И-и-и раз! – роты поочередно выкрикивали до трибуны, переходя на строевой шаг, одновременно гордо вытягивая подбородки в сторону трибуны, выдерживая равнение в шеренгах.

– И-и-и два! – переходя на обычный шаг после, одновременно разворачивая головы прямо.

Так курсанты двигались с ежедневного развода на занятия, постигать свои хитрые и нехитрые дисциплины…

Новичок

Школа.

– Ты чё? – Колька зацепил Женю плечом.

– Не чё! – Женя зло зыркнул на обидчика и пошёл дальше.

– Не, я сказал, а чё ты, в натуре, без галстука пришёл, как бык какой-то?

Женя уже обратил внимание, что все пацаны в классе, попрощавшись с пионерией по возрасту, сменили пионерские галстуки на настоящие взрослые. Разных расцветок. И каждый щеголял узлом как можно более крупных размеров. Модно было завязывать их так коротко, чтобы кончик опускался где-то в районе солнечного сплетения или чуточку ниже… Колька встряхнул длинными волосами, наклонил голову набок и продолжил, разгорячаясь, видя недоуменно-испуганно молчащего «новенького».

– Ну, ты чё, новичок? Не врубаешься что ли? Чё молчишь, как бык? В чайник хочешь? – он снова толкнул Женю и начал по-заправски засучивать рукава.

На этот раз Женя вскипел и кинулся на обидчика как мог. Драться он не любил и не умел. Но куда ты денешься вот в такой ситуации? Колька не ожидал. Но замолотил руками что есть сил, как мельница.

Пацаны класса, наблюдавшие эту сцену с любопытством, а точнее сказать, подстрекавшие шестёрку-Кольку, сразу слетелись как мухи на мёд.

– Короче, сегодня махач после уроков! – заявил Кандалов. Он был из числа «тёмных». Из числа тех, кого все боятся. И кто был «пионером» во всех тёмных делишках и внешкольных «развлечениях» такого рода.

Колька «шестерил» на «Кандала». Это Женька уже понял. А так же понял и то, что драку без потери авторитета избежать не удастся.

– Идиоты! – крикнула девочка с голубыми глазами, в которые Женька как-то сразу втюрился.

– Тебя, Динка, не спрашивают. Это не твоё девчачье дело! – раздалось в классе…

– Драчка! Развлечёмся! – потёр весело ладони Шахов, приятель Кандалова.

– Ты лучше не ходи туда! – тихонько дёрнул Женьку за рукав какой-то полноватый мальчишка в очках.

Ровно в 16—00 на школьном стадионе Женька сцепился с Колькой. Долго метелили они друг друга, под ликование одноклассников, катались по земле, давили и пинали друг друга. Колька всё поглядывал на стоящих в стороне «Кандала» с «Шахом», надеясь на то, что те вмешаются, да отметелят новичка, но те не вмешивались. Наконец, Колька заявил, запыхавшимся голосом, сплёвывая кровь на песок:

– Бедиев, слушай. А чё мы тут вообще махаемся? Может, ну его? А? Мож хватит?! У меня к тебе претензий нету!

– Да? Ну, ладно. Ну его! – согласился Женя, вытирая ладонью расквашенный нос.

– Мир?

– Ага! Мир так мир!

Потрёпанные, вымазанные в земле взъерошенные пацаны, харкаясь металлического привкуса кровью, потирая ушибы и ссадины, морщась и едва переводя дыхание, хлопнули друг друга в знак примирения и разошлись. Это была «ничья».

И это была полная и обоюдная «сатисфакция». Никто не остался «при своём». Кандал сплюнул. Его приятель Шахов махнул рукой.

– Ладно! Молодец, новенький. Не ссыкло! Драться, правда, толком не умеешь. Но это ладно! Зрелищно было, только мало. Тока смотри у нас! Теперь чтоб могила! Никому ни-ни об этом! Ты меня понял?

Женя лишь молча кивнул головой.

– Молодец, Женька. Здорово ты ему задал! А я Петька Кривченко! Давай, будем дружить! – протянул Жене руку слегка полноватый мальчишка в очках…

«Философская жижа»

…Таверна эта вдоль и вширь

Известна и поныне

Своим названием «булдырь»

И ценами своими….

В этот день 20-я рота заступала в наряд по училищу. Тимофееву относительно повезло. Он со своим другом Юркой оказался в наряде по учебному корпусу. С боку была пристройка с офицерской столовой. Для курсанта вход «заказан». За всё время учёбы Тимофеев так ни разу и не переступил этот «запретный порог»! Однако, с одной из боковых дверей, выходящей на улицу был организован дополнительный пункт для продажи курсантам самодельного пирога «слонячья радость» или «язва желудка». Который молодые курсанты расхватывали, давясь в очереди в короткие минуты свободного времени. Этот удалённый «Булдырь»8 в учебном корпусе при офицерской столовой, работал не регулярно, но самозабвенно. Корпус был удалён от остального училища. Среди берёзовых рощ. И добраться сюда в короткие промежутки свободного времени редко представлялось возможным.

– Слава богу, Влад! Сегодня нажрёмся! – Юрка радостно ткнул Тимофеева в бок и добавил, – когда я ем этот пирог – у меня душа радуется!

Шли к концу сутки наряда. Друзья чувствовали себя изнурёнными. Кроме того, несмотря на близость «булдыря», вырваться туда так пока и не довелось.

Владислав с Юркой по очереди на карачках мыли бесконечный коридор учебного корпуса, готовясь к сдаче наряда. Раздались гулкие множественные шаги. Тимофеев увидел приближающуюся фигуру в офицерской фуражке. За ним вальяжно шла группа старшеклассников.

Поправив пилотку и подтянув ремень, Тимофеев вытянулся «смирно», приложил руку к виску, при приближении офицера. Тряпка валялась у него под ногами.

– Застегните крючок, товарищ курсант! – рявкнул капитан в сторону Владислава и добавил совершенно по-домашнему нежным тоном в адрес школьников. – Проходите, проходите! Прямо по коридору – офицерская столовая.

– Курсант, да у тебя всё еще последний мамкин пирожок из задницы торчит! – буркнул подошедший дежурный по учебному корпусу сержант, – выглядишь как чмо и работаешь как чмо!

Девчонка, так похожая на Сонечку, хохотнула, проходя мимо зашкалено вытянувшегося курсанта. Пацаны хило вытянули лыбы превосходства, смотря на него как на предмет третьего сорта. Как это было не похоже на «то» бравое гусарское появление курсанта в коридорах его школы, тогда в Хабаровске!

«Школьников на НВП привели, – подумал Тимофеев, – как это странно, они ещё школьники, вроде, а я уже курсант! Но они блатные, уважаемые всеми старшеклассники, а я задрюченный слоняра. Вроде и поднялся на ступеньку выше, а вроде и упал вниз. Вот он – философский парадокс жизни. А ведь и правда, вот стану же я когда-нибудь разбитным курсантом четвёртого курса, но, получив лейтенантские пагоны, снова упаду вниз, став „зелёным летёхой“ и так далее… Диалектика!» Тимофеев поднял грязную тряпку, макнул в цинковое ведро с коричневой мыльной «философской» жижей…