Инна Тронина - Постумия Страница 5

Я пропела это, отбивая степ, что не очень-то удобно делать в шлёпанцах. Насчёт четырёх раз, конечно, поскромничала, но стихи есть стихи. Тут нужно уложиться в размер.

Тотчас же захлопали двери. Из всех купе высунулись заинтересованные физиономии. Пассажиры очень хотели на меня взглянуть.

– Соси пису, урод! Вон, штаны уже мокрые! Тебе не к тёлке надо, а в сортир! Уберите его сейчас же от моей двери, иначе я в Москве дяде пожалуюсь. Он у меня генерал полицейский, так что меры примет!

Проводница на каблуках ловко побежала по коридору, шёпотом умоляя пассажиров вернуться в свои купе. Сержант ржал, как молодой жеребец. Конечно, про дядю не поверил, а зря. Хотя, конечно, я генералу ничего не скажу. Разберусь сама – не впервой.

– Пойдёмте, пойдёмте, граждане! – Сержант взял за предплечья обоих нарушителей порядка и повёл их в вагон «люкс». – Ну, зачем вам этот позор в поезде? Вдруг и действительно люди узнают вас? Другим расскажут, на телефон снимут. Оно вам надо? В Сеть выложат – потом век не отмоетесь. Вы уж мне поверьте – так часто бывает. Проспитесь, а дело уже сделано. И нам такая реклама не нужна. Вы бы компресс холодный положили на лоб, окошко в купе открыли. На ходу ветер сильный – вам и полегчает…

Я не стала дожидаться, когда проводница подойдёт ко мне, и захлопнула дверь. А потом подумала, что надо было попросить у неё лимона к чаю. Меня опять затошнило. Несмотря на дорогущий парфюм с древесным пряным ароматом казалось, что от этой кучи жира шмонит гнилью и плесенью…

Постепенно мои эмоции улеглись, и я стала дышать ровнее. Выпив чай без лимона, я устроилась в постели и закрыла глаза. Поезд раскачивался из стороны в сторону, и я чувствовала себя младенцем в колыбели. Бурный горный поток в моей душе постепенно превратился в тихую, спокойную реку.

Аутотренинг, который часто применял братишка Богдан, принёс плоды. Сладко расслабившись, я лежала и думала – то об одном, то о другом. Так со мной бывает часто, когда разом обрушивается масса впечатлений. Нужно разжевать слова, распробовать, прокрутить их так и этак. Каждое событие должно занять своё место в памяти, принять законченную форму. А уж этой ночью мне было, о чём подумать, и кроме борова в золотых очках.

Странно – я больше суток провела на ногах, но почти не устала. Хуже всего было в кафе – там я едва не отключилась. Немного поклевала носом в джипе, пока Шипицын не рассказал про свою соседку, выпавшую с лоджии. Тогда сон с меня слетел и больше уже не возвращался.

Конечно, сама виновата, что так упахалась. Могла, на последнем этапе, и отвалить подальше. Полковник Халецкий со спецназом справились бы и сами. Все ориентировки я дала им раньше. И, кажется, при захвате никого не пропустили.

Но всё-таки заедал интерес – как оно получится? Когда долго работаешь над какой-то проблемой, трудно вот так взять и разом всё бросить. Увлекает азарт – будто в казино. А уж потом наваливается такая тяжесть на плечи – как два мешка с цементом. Ладно, что всё это у меня быстро проходит. Особенно если как следует поспать – часиков двенадцать кряду. Сейчас, правда, так не получится, и встать придётся намного раньше.

Я блаженно улыбалась, вспоминая, как Халецкий бегал среди огромных качков в чёрном. Шапка его седых волос резко мелькала у них где-то под мышками. Сухощавый, юркий, как ртутный шарик, в неизменной кожаной куртке, с вечной рацией в руке, он ко всему умел относиться иронично, не загружая голову ненужным мусором.

И всегда любил повторять, когда кто-то срывался и нервничал, забывая о простых человеческих радостях:

– Война войной, а обед по расписанию!

После этого обстановка всегда разряжалась, гроза пролетала мимо. Богдан, Данька Шипицын, Серёжка Оводов и другие готовы были, в случае чего, своими телами прикрыть полковника от пуль.

– И он ради нас себя не пожалеет, – уверял меня брат уже не раз. – Только таким и должен быть командир. Тысячу раз он ребят из всякого дерьма вытаскивал – никакие пули не сравнятся. Сейчас ведь главное – не вычислить преступника, не взять его, а в изоляторе удержать. И после этого ещё самому без взыскания остаться…

И я вспоминала, как лежали вчера главари клофелиновой банды – рожами в мрамор, ноги врозь. И, как Даня, мысленно умоляла Господа Бога не допустить их освобождения из-под стражи. Халецкий, конечно, тоже этого боялся, но вёл себя твёрдо и уверенно. И даже когда мой «папик» намекнул ему на вмешательство свыше, беспечно махнул рукой, напрочь отметая такой вариант.

Я уже дремала. Мне снилось, что мы с Шипицыным на джипе летим сквозь огни, мокрую метель, холодный туман. За багажником светился Адмиралтейский шпиль. А вокруг бурлит ночной Невский, унося нас к Московскому вокзалу, как щепку в водовороте.

Наверное, Богдан уже позвонил дяде на Рублёвку. И сегодня утром за мной на вокзал пришлют машину. Там их целый гараж, и все топовые. Есть из чего выбирать. Это вам не моя несчастная «Вольвочка», а тяжеловесы вроде «Мерсов» и «Ауди» последних моделей. Кажется, есть и «Инфинити». Но это – «тачка» дядиного тестя-дипломата. Её вряд ли отправят за мной. В любом случае, я поеду по столице – кум королю, сват министру. Хоть несколько часов побуду вип-персоной. Здорово, когда у тебя есть такие родственники!

А вообще-то классно я катаюсь на «Стреле! Даня мне про неё рассказывал по дороге. Откуда только он всё знает, интересно? На два года Богдана моложе, а набрался уже, как профессор. Впрочем, кажется, его дед профессором и был. Или есть, если живой – давно ничего не слышала.

Так вот, дедушка Шипицына ездил на этой самой «Стреле» ещё до шестьдесят второго года. Тогда она была синего цвета. Вот древность-то! Моему дяде-генералу всего годик исполнился, а отцу – четыре. Вообще трудно представить, как в ту пору люди жили…

На самом деле «поезд № 1» ходит аж с тридцать первого года прошлого века. Тогда и бабушки Гали ещё в помине не было. А пьянку в вагоне-ресторане так и называют – «Утро стрелецкой казни». В респектабельных вагонах словно остановилось время. Это, между прочим, успокаивает. Стабильность всегда действует на меня благотворно, вселяет уверенность, снимает панику.

Конечно, в вагонах появился Интернет, а также прочие приметы прогресса. Сейчас вот я еду со всеми удобствами. Тут тебе и свежая пресса, и санитарный набор из пяти предметов. Можно было и сумку из дома не брать. Хотя, конечно, я люблю пользоваться своими вещами – как-то привычнее. Разложишь на полочке мыло, зубную щётку, пасту – и купе сразу же становится твоим домом. Полотенце, бабушкой вышитое, всегда симпатичнее казённого.

В газеты я так и не заглянула, сгребла их на столик. Про ту операцию, что завершилась в пятницу, напечатают только на следующей неделе. А про педофила и арендаторов помещений вообще вряд ли напишут. Ничего интересного, дело привычное. У публики уже глаза замылились. Вот когда одну бабу взяли, которая тела своих убитых детей два года хранила в морозилке, сразу журналисты приехали. Это, я понимаю, тема – пальчики оближешь!

Или ещё случай был – Богдан по нему работал. Уголовник-рецидивист, в возрасте чуть за тридцать, убил топором тёщу и свою грудную дочь. Женщину расчленил и закопал в лесу, а ребёнка похоронил в могиле тестя. Ну, тут, конечно, стол – в щепки, кулак – в бинтах. Влетело в Главке всем, кому только можно.

Потом оказалось, что расчленять тело извергу помогал врач, с которым они вместе срок мотали. Многих садистов и маньяков привлекает возможность на законном основании копаться в человеческих внутренностях, изучать строение тела. Авось потом пригодится…

У меня с собой планшет, и можно выйти в Сеть. Нет, всё-таки лучше поспать, чтобы в Москве на это не тратить время. И выглядеть я сегодня должна на все сто. Званый обед у Вороновых – не обычная пьянка. Я не хочу посрамить дядю Севу. Там о женщинах в первую очередь по одёжке судят. И по экстерьеру, конечно. Их дресс-код я хорошо изучила.

Дядина супруга Евгения, бизнес-вумен со стажем, уже сама по себе величина. Окончила «Плешку». Теперь с турками работает по поставке текстильного оборудования из Измира. Она и купила тот самый «Мерседес-Майбах» Е-класса, который дядюшка всё время присылает на вокзал за нами с Богданом.

А ему, полицейскому генералу, такая роскошь в собственность не полагается. Да что там – он теперь и за границу выехать не может! Хорошо, что хоть Богдану это по фигу. Ему бы где порыбачить в отпуске. И жена его Кристина, невестка моя, тоже на загранке не помешана. В любой деревне может жить.

Да, конечно, «Стрела» и сейчас сверкает тяжеловесной роскошью. Крутой сталинский ампир – с коврами, позолотой, красным деревом. Лишь бы не привели никого ко мне в купе, на пустое место. А тут классно – климат-контроль, информтабло. Дядя говорил, что раньше в поездах биотуалетов не было. В две кабины очереди стояли. Я вообще плохо представляю, как они тогда жили. Вроде, не старики ещё, а как будто из другого мира прилетели.