Дарья Щедрина - Недоразумение. История любви Страница 5

– Конечно, о чем разговор! Когда начинать? – воодушевился Никита. Любой, самой черной, самой низкооплачиваемой работе он был бы рад. А с Саматом работать он любил, еще семь лет назад любил, потому что у обоих были золотые руки и одинаковое чувство ответственности за свое дело.

– Так, завтра и начнем, Иваныч. Добро пожаловать на борт! – Самат улыбнулся широко и дружелюбно, как брату.

Когда проводили гостя, Айнагуль спросила у мужа:

– Кто такой этот Никита Иванович? Разве он твой друг? Что-то я не слышала о нем раньше.

– Он не просто друг. Он больше, чем друг. Он – человек, который дал мне удочку и научил ею пользоваться.

Глава 4

Из дневника Сонечки:

«Сомнения терзают мою душу… Может, зря согласилась? Никогда в этом доме не жили мужчины, а тут вдруг квартирант!.. Но деньги очень нужны, очень… И Катерина Петровна говорит, что вполне приличный человек, она его лично знает. И аккуратный, и ответственный, и порядочный, а все равно боязно… Прости меня, бабушка, если бы не нужда, ни за что не пустила бы в наш дом чужака! Зато я смогу выкупить в ломбарде твой кулон с синим камушком.

Бабушка, почему же так сложилось, что в нашем добром, уютном, милом доме не приживались мужчины? Ну ладно, прадед не вернулся с войны, погиб под Берлином почти в самом конце. Это я понимаю. И то, что прабабушка больше замуж никогда не вышла, тоже понимаю. Слишком много мужчин война выкосила, остались больные да искалеченные, да и тех быстро разобрали и крепко в руках держали. Некогда было заниматься устройством личной жизни, когда ребенок на руках и работа с утра до ночи. Тяжелое было время.

А почему я деда своего не помню? Ни одной фотографии его в доме нет, в альбомах зияют провалы в тех местах, где должны были быть его фотографии. Что произошло? Ни ты, ни мама о нем никогда не говорили, а на мои вопросы отмалчивались и даже сердились. Я его даже представить себе не могу. Смотрю на мамину фотографию и думаю, вот глаза у него должны были быть такие же светло карие, чайного оттенка, и нос такой же прямой, длинный. Потому что именно глаза и нос у мамы были не такие, как у тебя, бабушка. В детстве я мечтала, фантазировала о том, что мой дед был космонавтом из первого отряда и погиб во время испытаний. Но о героях обычно помнят, ими гордятся, о них рассказывают детям и внукам. А вы молчали о дедушке. Значит, героем он не был…

Отца своего я тоже не помню, вернее, просто не знала его никогда. Мама говорила, что он ушел еще до моего рождения. Что ему не понравилось? Как мог не понравится наш дом? Да в этот дом влюбляешься, как только входишь в него! И вы с мамой были отменными хозяйками, так вкусно умели готовить, и шили-вышивали, и чистоту поддерживали идеальную. Тогда почему?.. Что было не так?

Помню, бабушка, ты назвала его «козлом». Меня так неприятно резануло это слово! И это моя воспитанная, интеллигентная бабуля, которая требовала соблюдения приличий всегда и во всем! Мне было очень обидно, не за отца, за себя. Ведь если отец козел, то значит я – козленок? Несправедливо как-то. И о всех маминых знакомых мужчинах, что появлялись потом в ее жизни, ты тоже презрительно и высокомерно говорила: «очередной козел!». Почему? Ты же даже не была с ними знакома. А сама меня учила относится к людям доброжелательно и с доверием. Почему на мужчин этот принцип не распространялся?

И в моей жизни не случилось ни одного мужчины. Никто никогда не ухаживал за мной, не приглашал на свидания, не дарил цветов. Я помню, как мне нравился один мальчик в школе. Он пришел к нам только в выпускном классе, и все девчонки тут же в него влюбились. Он был очень красивым, умным, веселым. Я тебе о нем рассказывала, бабушка. А ты сказала, что он подхалим и приспособленец. С чего ты это взяла? С того, что он сидел за одной партой с Наташей Макаровой, дочкой нашего завуча?

А в институте у нас всего три мальчика учились на курсе, остальные девочки. Наши три богатыря! И все хорошие ребята, особенно Саша Синельников. Он был такой начитанный, эрудированный, с ним всегда было так интересно! Но ты сказала, что он мнит себя пупом земли, и скорее не эрудит, а эгоист. Я тогда промолчала, не стала с тобой спорить, но внутренне не согласилась с твоей оценкой. Просто перестала тебе рассказывать о нем.

Но ни подхалимы и приспособленцы, ни эрудированные эгоисты, никто не обращал на меня внимание. Я одно время переживала, но ты, бабушка, сказала, что переживают из-за мужчин только глупые, бесхарактерные девицы и вертихвостки. А раз я, твоя внучка, умная, целеустремленная, серьезная, то о таких пустяках и переживать нечего. Ты всегда была мудрой.

Но вот завтра придет в мой дом чужой мужчина, станет квартирантом, а я даже не знаю, как с ним разговаривать… Мужчина – как инопланетное существо, опасное и загадочное… Ох, бабушка, как же мне тебя не хватает! Как не хватает твоих советов, подсказок! Придется выкручиваться самостоятельно…»

Третий этаж, квартира 31… Весьма обшарпанная дверь. Через минуту после звонка в замке наконец лязгнул ключ. Никита внутренне насторожился и весь подобрался. Ему очень нужна была эта комната. Если бы не Катерина Петровна, добрая душа и подруга последней клиентки, которой он делал ремонт в квартире, пришлось бы подбирать что-то раза в два дороже. Пришлось бы, потому что сил жить в этой ночлежке среди опустившихся бомжей, алкоголиков и бывших зеков уже не было. Тоска по нормальному человеческому жилью душила по ночам бессонницей, сдавливала сердце железными тисками.

Дверь со скрипом (надо бы петли смазать!) медленно растворилась, и Никита замер в удивлении. В маленькой прихожей перед ним стояло странное существо, вероятно, женского пола. Скорее все-таки женского, потому что зеленое кримпленовое платье (кримпленовое!) явно с чужого плеча, скрывало все особенности фигуры. Темные волосы были так гладко зачесаны назад и стянуты на затылке таким тугим узлом, что ни один волосок не смел даже попытаться выбраться из прически. Пластмассовый обруч этому способствовал. Огромные квадратные очки с толстыми стеклами доминировали на узком, вытянутом лице, делая незначительными все черты.

Возраст хозяйки квартиры тоже было трудно определить. Никита вспомнил, что чаще всего возраст женщины выдает шея. Из старомодного воротника древнего кримпленового платья (кажется, даже его мама уже не застала моду на кримплен,) торчала тонкая, длинная, по-детски трогательная шейка. Какая-то нелепая смесь ребенка со старушкой, подумал про себя Никита.

– Здравствуйте, я по поводу комнаты, – кивнул он, растерянно комкая в руках вязанную шапку.

– Здравствуйте, проходите! – голос вроде взрослый, не женщина, а недоразумение какое-то…

Хозяйка посторонилась, пропуская его в квартиру.

– Меня Никита зовут, – представился он.

– А меня Софья Васильевна. – Голос строгий, учительский, спина прямая, напряженная. И без всяких вступлений: – Вот ваша комната.

Она распахнула перед ним дверь маленькой комнаты и сразу повеяло теплой, уютной стариной. Судя по всему, не только хозяйка квартиры, но и сама квартира были пропитаны духом времени. Слева от окна прижималась к стене старинная железная кровать с «шишечками», с горкой разновеликих подушек под кружевной накидкой. Никита сразу вспомнил деревенский дом бабушки, в котором он проводил в детстве лето, с точно такой же кроватью. Вспомнил как, будучи в детсадовском возрасте излишне любопытным, просунул голову между железными прутьями спинки кровати, а обратно вытащить голову не получилось, уши мешали. Его отчаянный рев был слышан на другом конце деревни. А спас его тогда сосед, здоровый мужик, с усилием разогнувший огромными ручищами с короткими волосатыми пальцами железные прутья…

Над кроватью на стене красовался старомодный коврик с оленями. Массивный двустворчатый шкаф громоздился в углу напротив, занимая, казалось, половину комнатки. И только старое трюмо с помутневшим от времени зеркалом намекало на принадлежность комнаты женщине. На подоконнике выставили солнцу яркие красные соцветия два горшка герани.

– Ну, как вам комната? – поинтересовалась хозяйка за его спиной.

– Замечательно! – воскликнул новый квартирант нисколько не лукавя. После зоны, после ночлежки для бомжей, разве могла ему не понравиться эта комната?

– Телевизор можете смотреть в соседней большой комнате. А в холодильнике я вам верхнюю полку под продукты освободила, – комментировала хозяйка строгим голосом, пока он осматривал квартиру.

У Никиты возникло подозрение, что машину времени все-таки изобрели. Иначе как в начале 21-го века в центре столицы мог сохраниться уголок такой старины? Или это был музей советского быта 50—60-х годов прошлого столетия? Старая мебель с кружевными, снежно-белыми, хрусткими от крахмала салфеточками на полках, на которых стройными рядами стояли фарфоровые статуэтки. Собрания сочинений классиков в книжном шкафу с потрепанными, зачитанными переплетами. И только массивный телевизор с вытянутым кинескопом и большим экраном (такие еще лет 15 назад уступили место плоским, плазменным панелям) стоял на тумбе и казался неуместно современным среди всего остального.