Анастасия Дрёмова - Почему она осталась. Можем ли мы выбирать, кого любить? Страница 5

Мальчик, робко смотря на своего воздушного змея, подаренного отцом накануне вечером, тихо опустил руки и медленно перевел взгляд на деревья. В своей безмолвной покорности он не знал, что делать, кого звать и как поступить. Глаза предательски заполнялись слезами, обида начинала медленно разрывать неокрепшую душу, разочарованием сквозило настоящее. На мгновение весь мир рухнул в тишине, которая прервалась криками только проснувшейся женщины. Она в панике сбежала под звуки глухо упавшей рукояти из рук ее ребенка, затерявшейся во вчерашнем снеге. Затем слезы, крики – двор погрузился в непроглядную серость, подчеркнутую страданиями маленького человечка. «Малыш!», – послышалось вблизи. Ребенок обернулся, вытер слезы левым локтем и помчался к своей матери, к человеку, роднее которого он не знал. Мама крепко прижала мальчика к себе, нежно утирая слезы с его разгоряченных щек, стараясь найти подходящие слова утешения. В подмогу к ней уже спешил отец мальчика, сначала грозно настроенный в отношении ушедшего без спросу ребенка. Однако, увидев своего малыша, он мгновенно растаял и готов был сделать все, чтобы избавить ребенка от страданий. Но его несколько попыток спасти воздушного змея не увенчались успехом – в какой-то миг нить, еще сдерживающая бумажного друга, лопнула, и в его взрослых мужских руках осталась только рукоятка. Он прижал сына к себе и пообещал купить нового змея. Чуть позже, нежно обнявшись, все трое медленно пошли обратно в дом, а желтый воздушный змей, истязаемый ветром и сухостью веток, остался один, смиренно наблюдая за закатом своей так и не начавшейся жизни.

Наблюдая за происходящим, за гордым змеем, покинутым всеми, наш герой задумался о ценности одиночества, с которым рано или поздно сталкивается человек. Одиночество – такое длинное слово, наполненное холодом и пустотой. Оно не вызывает удовольствий или наслаждений, оно пугает, притягивает страх, готовый сковать все тело в предчувствии неизбежного молчания окружающего мира. В это время пустота – вечный спутник одиночества, старается заполнить все живое, беспощадно разбивая твои мечты и надежды. И в итоге ты остаешься один на один, вокруг больше никого нет, за кем можно было бы спрятаться, или укрыть свои мысли, переживания, страхи. Даже если тебя окружают тысячи людей, ты их больше не видишь, слепым кротом закапываясь все глубже, сантиметр за сантиметром, в свои переживания. Потом ты отказываешься от своего права на выбор, прячешься, стараясь как можно дольше оставаться незамеченным. И так до тех пор, пока не остается ничего и никого, только ты и твое я. Ты трусишь, начинаешь паниковать и перескакивать с одной идеи на другую, судорожно перебирая варианты вырваться из своего кокона, но ничего не происходит. Уже ничего не произойдет – ты проиграл, горькое чувство ненужности уже поглотило тебя целиком. И именно тогда ты принимаешь окончательное решение – подняться и начать извлекать пользу от своего состояния и окружения, или поддаться волне безнадежности, которая унесет тебя во мрак кажущегося тебе вечным затворничества.

Перебирая мысли, он принял решение воспринимать свое одиночество, как свободу, абсолютное владение своим временем и мыслями, неподвластными больше никому другому. Свобода для него стала проводником в долгой и однообразной жизни, заполненной лишь черствым прагматизмом и редкими всплесками фантазии. Продолжая смотреть на желтого воздушного змея, он невольно сравнил его с собой, со своей молодой душой, истосковавшейся по искреннему чувству любви. На долю секунды он вернулся в один из самых грустных дождливых вечеров в своей жизни, пустую улицу, колкому холоду и резкому равнодушному «нет», произнесенному в раскате жестокого девичьего смеха. Судорожно передернув плечи, он встряхнул голову, освободив ее от случайных воспоминаний, перевел взгляд на заляпанный кофейник, затем на чашку с недопитым кофе, которая после некоторых колебаний была опустошена, а после – на замок и запертую дверь, отчаянно манящую выбежать наружу.

«Мне пора», – за несколько минут он завершил свои утренние сборы и отправился в университет, где его ожидала группа студентов, которые собрались услышать очередную лекцию о писателях «потерянного поколения».

Сегодня он рассказывал об Эрнесте Хемингуэе и его романе «По ком звонит колокол»1. Он говорил об отпечатке, оставляемом книгой после прочтения, жестокости войны, тысячах погибших, бессмысленности кровопролития. Три дня американского подрывника в Испании, в разгар гражданской войны, когда-то сильно повлияли и на него. Того же он желал своим слушателям – поддаться впечатлению, ощутить вкус жизни, осознать ее ценность, увидеть, что за несколько неполных дней можно успеть искренне любить, жадно жить и бесстрашно умереть. На самые сильные чувства и самые смелые решения не всегда нужны годы и десятилетия, достаточно порой и нескольких часов, чтобы испытать все оттенки калейдоскопа чувств и понять смысл своего существования. Многие существуют просто так, бесцельно проводя свои дни, не замечая их быстрое течение, уходящую молодость, приближающуюся старость, а затем – неизбежную смерть. Ничего – это слово, характеризующее их состояние, подчеркивает своей бессмысленностью каждый прожитый их день. «А, ведь, и я сейчас живу именно так, под грозным штампом «ничего», – он замер в своей мысли и прервался.

Группа любопытных внимательно слушающих студентов совсем притихла. Он посмотрел на них, стряхнул с себя все лишнее в голове и продолжил. Смысл жизни не заключается в том, чтобы ее растянуть как можно дольше, оттягивая приближение смерти. Нет, смысл в том, чтобы не откладывать жизнь на потом. Жить нужно сейчас, сегодня, сию минуту, секунду. Не стоит беспокоиться о несуществующем «потом», этого «потом» может и не быть. Настоящее – все, что есть у человека, над чем он властен, чем может управлять. У каждого есть возможность встать и попробовать начать жить уже сейчас, не дожидаясь завтра, начать испытывать эмоции, как счастливые, так и грустные, чувствовать каждую вибрацию постоянно меняющегося мира, шепот осеннего ветра, шорох летней листвы, тепло весеннего солнца, свежеть утреннего мороза. Несколько дней, иногда на всю жизнь человеку дается всего несколько дней. Этого мало, скажут многие, но немногие промолчат, они просто не станут тратить время на доказательства, им этого просто не нужно, потому что они заняты более важной вещью – они успевают жить. «Быть может, и мне пора уже начать жить?» – он ухмыльнулся сам себе.

Лекция длилась несколько часов. Пока наивные первокурсники и уже старшие их товарищи внемли словам преподавателя, стараясь не пропустить ни единого слова. Молодые мужчины задумывались о подвигах, которые смогли бы придать их жизни красок, юные дамы в перерывах между охами и ахами чувственно хлопали закрученными ресницами, прокручивая в воображении свой вечер рядом с темноволосым лектором, университетские коллеги вели нечеткую стенограмму, выделяя целыми предложениями места, где хотелось бы поспорить. Громкая тишина, разделявшая пространство с твердым голосом преподавателя, царила в актовом зале университета. Интонационная пауза, вывод, логическое завершение и тема для домашних размышлений – лекция подошла к концу. Ответив на вопросы и внимательно выслушав жаждущих сказать, он собрал свой потертый кожаный портфель и направился в сторону выхода.

5

Ранняя зима маленького города освещалась холодной луной, столь рано забежавшей на вечернее небо. Хрупкие снежинки легким веером спускались на землю, неся с собой эстетическое наслаждение и успокоение уставшим глазам и измотанной душе. Он ступал не спеша по любимым улочкам, внимательно рассматривая каждый искрящийся надеждой свет ночных фонарей. Его мысли были заняты красотой. Как может крошечный кусочек света, вступая в неравный бой с кромешной темнотой настолько преображать мир вокруг себя? Вот-вот все казалось мрачным и печальным, погрязшим в зимних сновидениях, но стоит только включиться фонарю, все, опять, приобретало краски. И ты снова начинал чувствовать, как тепло и жизнь разгорающегося фитилька согревают собой все вокруг, до чего только могут дотронуться. Красота – мера, придуманная человеком для измерения привлекательности. Каждое поколение определяло свои критерии красоты, одни из них исчезали со смертью человека, другие появлялись при рождении новой жизни. Но если на мир посмотреть чуточку шире – красота не только то, что видит красивым человек – существо, подвластное любому даже крошечному колебанию, красота есть отражение мира, его сущность, каждая его деталь, нужная и бесполезная (кстати, полезность, опять-таки, определяет сам человек), великая и ничтожная, яркая и незаметная. Все, что создано в мире, все, что существует с момента его сотворения – все является красотой, лаконичностью многогранной мысли, отражающейся фантазией в воображении человека. Свет фонаря – столь обычное событие, не имеющее ничего особенного, может вызвать искренний восторг удовольствия от возможности наслаждаться явью красоты. Созерцание борьбы света и тьмы наполнены истинной красотой, не подвластной влиянию извне. И ты понимаешь, что изящество монстра, его плавные изгибы, невежество формы соизмеримо элегантности и тонкости юной девы, робко ступающей босиком по утренней росе. В мире ничего безобразного не существует, лишь человек определяет грани чужой и собственной красоты.