Иван Петров - Парк культуры и отдыха Страница 5

– Ты че, тупой, мля? – сказал первый казак и без замаха ударил меня в ухо, едва не нокаутировав. Второй схватил Лизку за руку, а трое остальных направились к лодке, в которой уже вставала во весь рост бесстрашная в святой материнской ярости Марта.

Я поднялся с травы, быстро достал «Осу» из скрытой поясной кобуры и выстрелил прямо в правый глаз тому казаку, что держал Лизку. Казак рухнул в траву, корчась в предсмертной агонии, но я не смотрел на него, а схватил Лизку за руку и что есть силы побежал к лодке, оглядываясь на бегу.

Казаки позади явно притормозили, мне в спину донеслось недоуменное:

– Ты чего, вообще охренел? Ты сраный ниггер, ты чего творишь! Падла, стой!

Мы почти добежали до берега и я начал было спихивать лодку в воду, когда двое самых смелых или самых пьяных казака снова кинулись на меня, невнятно матерясь.

Они встали между мной и лодкой, прихватывая меня за руки, пытаясь ловчее схватить и уронить на траву борцовским приемом.

Я едва отцепился от них, сделав шаг назад, наощупь снова вытащил «Осу», поднял ее на уровень глаз и выстрелил в лицо ближайшему ряженому. Он беззвучно упал в воду спиной назад, его голова скрылась под водой и оттуда пошли пузыри, вот точно как рисуют в комиксах. Впрочем, мне было до смеха – в моей «Осе» осталось два патрона, а здоровых казаков ошивалось рядом трое.

Впрочем, казак, что был рядом, уже не посмел нападать на меня в одиночку и начал преувеличенно усердно вытаскивать друга из воды, стараясь не смотреть в мою сторону.

Лизка залезла в лодку, но мне пришлось выгнать из лодки обеих своих женщин, чтобы затащить лодку в воду. Это заняло почти минуту.

Впрочем, казаки больше не подходили к нам, а суетились возле своих раненых.

Как только лодка оказалась на воде, мои женщины запрыгнули внутрь и я толкнул корпус суденышка как можно сильнее, запрыгивая туда же на ходу.

Марта села на весла.

– Я смотрю, ты грести научилась, – похвалил ее я, поглядывая на берег, где осмелевшие казаки начали отважно орать на меня с берега, обещая кровавую расправу.

Марта мне не ответила – она яростно гребла подальше от берега, снова кривя губы в беззвучной истерике.

– Папа, а ты тех двух дядей убил или только ранил? – поинтересовалась Лизка, не отрывая от берега взгляда, и я в ответ пожал плечами.

– Надеюсь, что только ранил, – соврал я, вглядываясь в суету на берегу.

– Тогда они вылечатся и потом убьют всех нас. Видишь, какие они стали злые, прямо бешеные, – серьезно ответила дочка и Марта вдруг коротко всхлипнула.

– Не волнуйся, дорогая, у меня есть еще шесть патронов. Два в «Осе» и четыре в кармане, – сообщил я Марте. – И баллончик. Я же запасливая скотина.

Марта вдруг с грохотом бросила весла и воздела тонкие руки к небу.

– Ваня, ты рехнулся, что ли? Тут этих казаков человек двести, да еще столько же нациков на митинг приперлись! Они же тебя просто уроют – и нас заодно! И плюс еще обезьяны эти бешеные! Баллончик у него, смотрите все! Шесть патронов! Тьфу!

– Марта! Вариантов не было, я не хотел нарываться, – объяснил я. – Но если бы я уступил, они бы отобрали у нас лодку.

– Ну и что?! Нахрена нам эта сраная лодка сейчас, покатушки будем устраивать?! Зачем ты провоцируешь этих идиотов?! – сердито рявкнула Марта в ответ.

– Марта, на берегу у нас вообще нет шансов, – как можно спокойнее ответил ей я и показал рукой в сторону моста. – Посмотри туда внимательно. Люди сейчас сходят с ума от страха, они хотят немедленно удрать, а их не пускают. Поэтому сейчас они начнут убивать друг друга. Я знаю. Я проходил такие сюжеты в прошлой жизни, поверь.

Марта опустила руки, прислушиваясь ко мне, потом с недоверием огляделась.

Мы были точно посреди озера, берега было видно плохо, но судя по звукам, можно было догадаться, что ничего хорошего там не происходит.

С берегов доносились даже не крики, а какой-то удушливый, изнуряющий вой.

– Марта, по мосту Неву уже не перейти, пойми! Плыви к большому озеру, вон туда. Там есть надежда.

– Давай, Нострадамус, предсказывай, – огрызнулась она тоном ниже, но все-таки взялась за весла.

Через несколько минут я ее сменил, а она тут же закурила. Мы плыли строго по фарватеру, держась подальше как от берегов, так и от мостиков, с которых к нам могли сигануть непрошенные гости, но пока никто не покушался на наше одиночество. Все люди, которых мы видели вокруг, спешили к одной точке – мосту, который вел на другую сторону Невы.

Его начало было видно с любой точки второго большого озера, где находилась лодочная станция. Но на само это озеро я заплывать не стал – все, что было нужно, мы увидели, спрятавшись под последним мостом перед лодочной станцией.

Я было поставил лодку в тени под мостом, но там оказалось слишком сильное течение. Мне пришлось держаться руками за чугунную рельсу, торчащую из бетона мостового перекрытия, чтобы нас не вынесло к станции, туда, где клубилась толпа.

Перед деревянным пирсом громоздились десятки пустых лодок и катамаранов – их доставляли туда полицейские целыми связками и приковывали цепями к стойкам. Еще несколько лодок с пассажирами и парочка катамаранов сами плыли к пирсу, подгоняемые полицейскими командами в мегафон с берега.

Людей, толпившихся на пирсе, направляли по большой аллее куда-то в сторону центра острова – для этого вдоль берега встала плотная цепь ОМОН в полной экипировке, со шлемами и дубинками. Когда кто-то начинал возражать или пытался пройти к мосту, следовал угрожающий взмах дубинкой, а иногда и сам удар.

Ветер доносил обрывки фраз и даже целые прокламации:

– Что вы делаете, скоты! Пропустите меня! А-а-а, за что?!

– …Маняша, куда ты, держи меня за руку…

– Я здоровый, я не бешеный, пропустите меня!

– Вы не имеете права! Саша! Саша!!

– …напоминает, что согласно приказу Временной чрезвычайной комиссии всем посетителям надлежит располагаться на большой центральной арене Елагина острова впредь до особого распоряжения. Неисполнение законных требований полиции влечет уголовную ответственность…

Я не сразу увидел, что Марта достала из сумочки «мыльницу» и ведет съемку. «Мыльница» у нее, кстати, была непростая, из дорогих, так что качество видео должно было получиться отменным.

Затем мы услышали дружный топот десятков пар ног, так, что длинный мост начал заметно колыхаться, а потом и увидели роту солдатиков внутренних войск, облаченных в костюмы химической защиты. Солдаты колонной дошли до конечной точки моста и там развернулись в цепь, начав медленное движение к станции, оттесняя толпу и задавая ей направление к центру острова. У них тоже были дубинки, но ими юные полицейские пользоваться явно стеснялись, ограничиваясь толчками и уговорами.

– Пожалуйста, пропустите меня, меня дети ждут, они одни дома сидят, меня ждут, вы что, не понимаете?!

– Граждане, сопротивление полиции карается уголовным кодексом!

– Не трогай ее, скотина! Падаль, руки убери! А-а-а!

– Что толкаешь! Что толкаешь! Не подходи! Не подходи! Не подходи!!

Мы смотрели живое представление, сидя в партере как в театре. К примеру, было хорошо видно, как невысокий черноволосый мужчина в светлой расписной косоворотке, подняв сжатые в кулаках руки, стоит напротив цепи солдат в противогазах и орет на них на последнем градусе истерики.

А потом мы увидели, как после короткой команды этого отважного таджика атаковали сразу в четыре дубинки, не оставив ему шансов на сопротивление.

Удары были на удивление хлесткими, звук доносился до нас как в 3D кинотеатре.

Неожиданно за темнокожего мужика вступились бледнолицые коренные петербуржцы.

– Фашисты! Сволочи, что же вы делаете? Фашисты!!

Дубинки ударили и по коренным петербуржцам тоже. Толпа, поначалу готовая напирать, тут же рассыпалась на фрагменты и послушно потекла туда, куда ей было указано, в центр острова.

– Поплыли-ка отсюда, Ваня, да побыстрее, – сказала мне Марта, закончив съемку, хотя я и сам уже догадался, что пора сваливать.

Глава первая. Лайло («Темноглазая ночь»)

Папа сказал, что оплатит нам интернет 4G на месяц вперед, если мы с братом поможем ему продать шесть контейнеров мороженого за субботу и воскресенье. Баходур («Богатырь») тогда сказал, что мы продадим не шесть, а двадцать контейнеров, но я понимала, что он просто болтает, как всякий глупый мальчишка.

Так оно и вышло – когда папа встал утром в субботу, то только мама и я встали рядом, чтобы помочь ему. Баходур же спокойно спал, раскинув толстые руки на втором ярусе нашей с ним кровати, и папа, вздохнув, сказал мне, что не нужно его будить.

Я все равно толкнула брата в плечо кулаком, но он даже не шевельнулся в ответ.

Мы пошли на работу вместе с папой, потому, что он согласился, что я ему не буду мешать. А мама поцеловала меня на прощание и сказала, что я молодец.