Алексей Шипицин - Дедушка 2.0. Пути неисповедимы… Страница 5

Ладно, потом разберемся. Сейчас не до этого. Она положила шкатулку и сверток на заднее сиденье, рядом с детским креслом.

– Дядя Гена, поехали. Ваня, садись в машину. Нам еще в одно место заехать надо.

Пятница, 11-00

Теперь заехать надо было самосвалам с ПГС – песчано-гравийной смесью. Так и шла целый день вереница машин, когда меньше, когда больше. Производственный процесс не прекращался. Ненасытный монстр требовал очередной порции еды. Завод напоминал ей какой-то гигантский живой организм с очень странным вкусом, который пожирает в неимоверных количествах все эти цементы, смеси, арматуры и прочие «деликатесы», потом пережевывает и переваривает где-то в своем чреве. А в итоге такой бурной жизнедеятельности получаются вполне приличные и аккуратные железобетонные изделия…

Какая-то женщина прошла в отдел кадров – крановщицей устраивается, за ней еще несколько человек. Люба выписала им разовые пропуска, записала в журнал. Придется к новым людям привыкать. Текучесть на заводе была большая. Платили, в принципе, неплохо. Но работа была тяжелая, да и условия труда оставляли желать лучшего. Вот многие и «желали лучшего». А вообще Люба очень быстро влилась в заводской коллектив. Особенно после того, как перешла на свой новый, эксклюзивный, график работы.

Чем больше Люба обдумывала эту безумную идею – «четыре плюс ноль», тем более реальной и вполне осуществимой она ей представлялась.

А что, душ на заводе есть, вечером, когда появлялся «ночник», можно и отлучиться на часик-другой, помывки-постирушки устроить. За продуктами сходить совсем просто и быстро – рынок напротив, совсем рядом, через дорогу. Готовила она здесь же. Получалось, что бытовые проблемы все решались…

А квартиру сдавать можно – и под присмотром будет, и доход дополнительный какой-никакой. Да хоть Женьку пустить. Он так и подрабатывал «ночником» в параллельной смене, они изредка встречались – объект друг другу передавали. Нормально общались, о том случае не вспоминали. Женька как-то в разговоре обмолвился, что хорошо бы квартиру снять в микрорайоне, поближе к заводу. А то ездить далеко приходится. Спрашивал, никто не сдает? Сейчас она про него и вспомнила.

Одна проблема была – вернуть «ночника» в ее смену. Она же сама от него отказалась, уговаривала Федора Борисовича не так давно.

Борисович и на сей раз, естественно, ворчал, ругался: «Сколько можно из-за тебя график ломать? То убери „ночника“, то верни. Как выдержишь одна, без сменщика? А если какая-нибудь комиссия по труду? Инспекция? Нас же здесь повесят…»

Но в конце концов согласился – ее ценили. Еще бы – ответственный и, главное, непьющий работник. Так она и переехала жить на завод. «Четыре плюс ноль».

Чтобы еще больше загрузить себя, она занялась генеральной уборкой в бытовке. Исходя из того, что здесь теперь будет проходить вся ее жизнь. Запущенность везде была просто ужасающая. Раньше она и представить не могла, что можно до такой степени «зарасти грязью». Сколько же лет здесь никто ничего не мыл?! Хотя что удивляться – мужикам-охранникам все было «до лампочки».

Неделя у нее ушла только на то, чтобы отдраить туалет. Зато после этого она хоть заходить туда смогла без отвращения. Потом пришла очередь кухоньки, прихожей, самой дежурки. Также неделю вымывала окна. Они были огромными, от пола до самого потолка – видимо, чтобы обзор был хороший.

Когда с уборкой в общих чертах было закончено, она решила облагородить помещение, добавить уюта – принесла из дома цветы, шторы.

Люба, забрав себе и вторую смену, забрала и второго «ночника», то есть Женьку. Так что им снова пришлось дежурить вместе. Но теперь она этому только обрадовалась – он ей был нужен. В качестве «консультанта» и «эксперта».

Она относилась к своим обязанностям очень ответственно, как, собственно говоря, выполняла любую работу, за которую бралась – аккуратно и внимательно. Можно сказать, дотошно. Но, чем больше разбиралась, тем большие сомнения ее одолевали. Получалось, что в такой охране смысла никакого не было. Ну, никакого вообще!

Взять хотя бы пропускную систему. Рабочие, заходя на завод со стороны микрорайона, неизбежно отмечались на ее проходной. Оставляли пропуска, а на выходе забирали. Многие упростили эту систему и вообще перестали забирать свои документы – мол, и потерять можно, и забыть. Так постепенно у нее скопилась целая пачка. Остальные, кто продолжал забирать, со временем их, естественно, порастеряли. Она всех заводчан знала в лицо, по именам, продолжала пропускать и так, но предупреждала – в следующий раз не пущу. А в следующий раз картина повторялась. У бывших работников, уволившихся с завода, пропуска никто не забирал, и они по-прежнему могли беспрепятственно заходить на территорию. Новеньким же документы не оформлялись месяцами, они так и ходили «по честному слову».

Она несколько раз говорила об этих проблемах и директору охранного агентства, и директору завода, но ничего не менялось.

Но самое главное было даже не в этом. Часть работников заходила в проходную с противоположной стороны, с территории завода, оставляли свои пропуска и тут же возвращались обратно. Это были те, кто приезжал на электричке. Они проходили на завод от железной дороги. А там проход никто не охранял! Там вообще забора не было. Заходи любой! Наиболее ответственные работники заносили пропуска, некоторые отправляли «делегата» с кучей документов. Но многие-то вообще до нее не доходили, шли сразу в цех. А идти в обход, вокруг завода, чтобы «правильно» пройти через проходную, было раз в десять дольше. Оттуда же, со стороны железной дороги, на территорию завода постоянно забредали местные бичи и ночами шарахались по заводским закоулкам.

Она вообще перестала видеть хоть какой-то смысл в работе – зачем здесь, на проходной, что-то контролировать, что-то охранять, если с противоположной стороны совершенно свободный проход. И для людей, и для товаров. И для металла того же. Периметр не замкнут, не закрыт…

И этот вопрос она много раз задавала, но от нее так же отмахивались.

Вся эта ситуация с «липовой» охраной заставила ее поневоле задуматься.

Если даже она, обычный парикмахер, волею судьбы оказавшаяся в охране, с течением времени стала понимать, что на заводе что-то происходит… Или еще не происходит, но готовится… Что же было говорить про администрацию завода, знающую все нюансы производственного процесса, бухгалтерии, приходования-списания товаров и так далее. Или про специалистов охранного агентства, профессионалов с большим стажем работы еще в милиции-полиции. Было понятно, что они тоже все знают. Но просто закрывают глаза на это «все». Значит, это кому-то надо.

То, что завод фактически стал «кормушкой» для головной московской фирмы, через его «дыру» уходят миллионы, было понятно. Сменяемые через каждые три-четыре месяца директора, присылаемые из Москвы, для того и присылались. А в случае чего: «Я это не подписывал, это при старом директоре было».

Оставалось неясно, руководство ее охранного агентства в «доле» или просто из-за разгильдяйства и некомпетентности идет на поводу. Второе был маловероятно – люди они были опытные, значит, прекрасно понимали, что их «подставляют». Рано или поздно хищения вскроются, а «крайними» сделают их, охранников. Для того и заводской отдел охраны ликвидировали, не самих же себя «подставлять». А та прошлогодняя «якобы» пропажа металла – «пробный шар», проверка…

То есть, получается, что там, в Москве, кто-то методично грабит кого-то. Какая-то группа менеджеров грабит хозяина. Тот что-то подозревает, присылает комиссию за комиссией, проверку за проверкой, но они ничего не находят. По документам все хорошо и все прекрасно. В комиссиях люди из той же группировки? Или это наши здесь, на месте, хорошо с ними работают – взятки, банкеты и так далее?

Она окончательно запуталась. Все эти «нестыковки» вызывали у нее даже не удивление, а тревогу. Она понимала, что раскапывает какую-то очень серьезную тайну.

Пятница, 11-00

– Алена? – в голосе Михаила слышались даже не удивление, не радость, как она ожидала, а неподдельная тревога и даже какой-то ужас. – Ты…

– Я, дядя Миша.

– Ты. Здесь. Зачем?!

– Я к вам, – просто ответила она, потом поправилась: – Вообще-то я не собиралась к вам заезжать. Если честно. А когда увидела, что бабушкиного дома нет… Тополиной поляны нет…

Она секунду подождала, чтобы сдержать вновь подступившие слезы. Даже зажмурилась.

– Как же так, дядя Миша? Что у вас тут происходит?

– Ты проходи, Алена, – он посторонился, пропуская ее в дом.

– Я не одна, – она показала на машину.

– Кто там? – снова с каким-то испугом спросил Михаил, хотя и так уже догадался. – Ты с ним? Вернее, он с тобой? Вернее, вы вместе?