Андрей Турцев - Злой Плутон в XII доме Страница 5

– Какой флирт?! Не говори глупости, это обычный сбор информации… – начал оправдываться Толя.

– Ой, ой, невинная душа! Я же видела, как вы друг на друга смотрели. И она хороша… Ну понятно, без мужика тяжело, но скромность-то должна присутствовать, – все больше распалялась ревнивица.

– А давно она одна?

– Что!? – и, уже не сдерживаясь, Вика хлопнула его по шапке. – Ты меня не понял?

Игриво отскочив, Толя рассмеялся:

– Да успокойся ты… Я же шучу. Просто захотелось тебя позлить…

Он осторожно подошел к «распаленной тигрице» и, зажав в объятиях, поцеловал.

– Ладно, пошли, а то всю помаду размажешь, – сразу успокоилась Вика.

В такси, забыв, что с ними в салоне сидит посторонний человек, пара вела себя чересчур привольно.

– Все, милый, – прошептала девушка, когда машина остановилась у ее дома. – Удачно тебе съездить к родителям, а я свяжусь с Роксаной и узнаю, когда она нас примет.

– Ее зовут Роксана? Сто процентов псевдоним. Хотя это не важно, лишь бы помогла… Ладно, иди уже, а то муж заждался.

– Ага, заждался! Даже ни разу не позвонил, а мы вообще-то больше суток не виделись. Мало ли что со мной… – с этими словами Вика выскочила и побежала к своему подъезду.

По дороге домой Анатолий прокручивал события последних дней:

«Может, я схожу с ума? Образованный человек, а поверил в какую-то мистику. Поддался чужому влиянию и слушаю про планеты, предсказания… Меня словно зомбировали. Никогда бы не подумал, что из-за какого-то сна я начну так паниковать… Бред!»

Не заходя домой, он решил посетить магазин и купить продукты для родителей. В принципе у них в деревне было все, но вот, насколько он помнил, со сладостями имелась некоторая напряженка. Неизвестно почему, но туда редко привозили конфеты и тому подобные лакомства. Видимо, эта категория товаров не особо пользовалось спросом у местного населения, состоящего в основном из стариков, а потому коммерсанты не решались вкладывать деньги в неликвидный товар, отдавая предпочтение сахару, водке и консервам. Вот поэтому Толя и решил подсластить родителям. Отцу взял несколько банок сгущенки, которую тот очень любил, а матери набрал весовых шоколадных конфет.

Подготовив все к завтрашней поездке, Анатолий уселся на любимый диван и в полной тишине просидел около часа. Из задумчивости его вывел звонок мобильного.

– Дорогой, я дома, – Вика говорила еле слышно. – У меня все нормально.

– А где муж?

– Объелся груш… – хихикнула девушка. – Он спит. Видимо, еще от вчерашнего не отошел. Как ты?

– Нормально. Уже собрался ложиться спать, – не желая долго разговаривать, соврал Толя.

– В понедельник-то на работу выйдешь?

– Думаю, что да. Но если вдруг задержусь, позвоню.

– Я уже скучаю… – услышал он и, не ответив на ласковые слова, отключил телефон.

Состояние души было близко к депрессивному. Мысли путались от всевозможных вариантов развития событий, причем все как один они были мрачные и пессимистичные. Для того чтобы успокоиться и уснуть, он достал из холодильника оставшуюся с Нового года недопитую бутылку водки и, налив полстакана, залпом выпил.

– А теперь спать, спать…

Скинув одежду, Анатолий устало рухнул на диван и тут же уснул.

Глава 3

Воскресным утром, на Московском вокзале Тулы, было не многолюдно, и, спокойно купив билет до Плавска, Анатолий поспешил на электричку. Найдя в холодном вагоне скамейку, под которой находился обогреватель, он бросил вещи и стал ждать отправления. Конечно, гарантий, что печь заработает, не было, но, тем не менее, шанс ехать в тепле оставался.

Электропоезд отправился без задержки. Достав из сумки заранее купленную газету и вальяжно развалившись на сиденье, Анатолий решил почитать. Через некоторое время потянуло теплом (обогреватель все же заработал), и от наступившей жары стало клонить в сон. Смысл текста перестал доходить до засыпающего мозга, отчего перечитывать его приходилось по несколько раз, и вскоре, устав от такого чтива, Толя широко зевнул и апатично отбросил газету.

Чтобы совсем не расклеиться под убаюкивающий стук колес, Толя решил сосредоточиться и понаблюдать за пролетающими мимо пейзажами. Давно он не ездил по этому маршруту. После того как пять лет назад он разругался с родителями, судьба не заносила его в эти края. Долгое время он даже не разговаривал ни с отцом, ни с матерью, и только через год, на дне рождения дочери, Толя встретился с ними за одним столом. Та встреча прошла холодно, с несколькими дежурными фразами. Следующая случилась еще через год, по тому же поводу и уже с «потеплением». Но когда бывшая жена вышла замуж, празднования дня рождения дочери прекратились. Иногда Анатолия посещало чувство вины перед родителями, но гордыня не позволяла первому сделать шаг, пока однажды мать сама не решилась позвонить. Тот разговор начинался довольно приветливо. Дело шло к перемирию, но, когда трубку взял отец, все изменилось. Как только речь зашла о Машеньке, Нетребин-старший тут же стал обвинять сына в безалаберности, от которой страдают все и главным образом его дочь. После таких заявлений заключение мира было отложено…

Теперь Анатолий ехал со смешанными чувствами. С одной стороны, ему хотелось увидеть родные места, а с другой, боялся встречи с отцом. Одновременно с этими противоречиями в памяти стали пробуждаться воспоминания детства. В те времена он с трепетом прислушивался к родительским советам, но, как только уехал учиться в город, все изменилось. Толя постепенно впитал в себя атмосферу независимости и демократии, воспринимавшиеся молодым мозгом как вседозволенность. Он стал чувствовать себя слишком взрослым, и родительский авторитет постепенно угас, ну а после женитьбы и рождения дочери любую критику в свой адрес Анатолий воспринимал уже как оскорбление.

Заснеженные поля за окном казались бескрайними, и только изредка возникавшие лесочки напоминали, что это не тундра, а средняя полоса России. От такого однообразия и монотонного стука колес Толю все сильней клонило в сон, но, боясь проспать станцию, он вынужденно поменял вальяжную позу на позу «сосредоточенности», решив взбодрить себя изучением серого антуража вагона и его пассажиров.

Наконец, через полтора часа мучений, стоя на перроне вокзала, Анатолий пытался вспомнить, в какой стороне останавливается автобус, идущий до родной Антиповки.

– Толян! Нетребин, ты?

Обернувшись на окрик, Толя увидел здоровенного мужчину в форме охранника.

– Петруха! Привет, – заулыбался Анатолий, признав в здоровяке бывшего одноклассника.

– Каким ветром к нам? Что-то давненько тебя не было видно, – Петька с любопытством рассматривал старого знакомого.

– Да вот, решил своих навестить.

– Знаю-знаю… Дядя Леша сильно болен… Ты на автобус, или кто-то встречает?

– На автобус.

– Тогда чего стоим? Он сейчас без нас уедет, а следующий через три часа…

Идти по морозу целых пятнадцать километров не хотелось, поймать попутку было проблематично, а потому мужчины пулей кинулись за угол здания, где на их счастье еще стоял автобус.

– Давай рассказывай, где ты сейчас? – усевшись в хвосте пазика, поинтересовался Петр.

– Особо рассказывать нечего. Живу и работаю в Туле. Занимаюсь оптовой торговлей, – нехотя пробормотал Толя. – Лучше ты расскажи, откуда едешь в такую рань?

– Я тоже в Туле работаю, охранником. Сейчас вот с суток возвращаюсь.

– Живешь-то со своей?

– А с кем еще?! У нас уже третий пацан, так что все нормально. А ты, вроде как, развелся?

– Ага… Ладно, че об этом говорить. Ты наших видишь?

– Конечно. В сентябре же семьдесят лет школе исполнилось, так почти все собрались. А почему ты не приехал?

– Да… – Толя раздосадовано махнул рукой. – Некогда было…

– Ну, ну. Потому что с батей поругался?

Анатолий усмехнулся:

– У вас тут действительно ничего не скроешь. Все про всех знаете.

– А как ты хотел? Это же деревня!

И пока автобус мчался сквозь белые просторы, Петр все что-то рассказывал и рассказывал, но Анатолий не слушал, а только периодически согласно кивал…

Когда-то это был его лучший друг. Их дружба начиналась в детском саду, где они вместе бегали за девчонками, чтобы подергать за косички или отобрать какую-нибудь игрушку. С тех пор их называли «шайкой». Им это жутко нравилось, и, чтобы соответствовать прозвищу, они периодически выкидывали что-нибудь эдакое. И вот в одно лето, когда им было по 13 лет, они решили, как называл это Петруха, «рисануться» перед девчонками, внимание которых пытались заполучить. Требовалось что-то необычное, и тут Петя предложил взять у Толиного отца стоящую в кладовке и, видимо, давно позабытую банку пороха «Сокол», а затем сжечь ее на глазах у девчонок. «Вот будет фейерверк, – восхищенно твердил Петруха. – Девчонки обалдеют!». Но Толику эта идея не понравилась. Взять у отца… да откровенно говоря – УКРАСТЬ вещь, которая с наступлением охотничьего сезона, вероятно, понадобится… В общем, Толя отказался. Однако Петруха все сильней подсаживался на уши, утверждая, что «отец ничего не заметит, а осенью… ну мало ли куда она могла запропаститься…» Толя стойко выдерживал такой напор, не поддаваясь ни на какие соблазны, и вот тогда Петруха сделал ход конем! Однажды, сидя с девочками возле местного котлована, он, как бы между прочим, сообщил одной из них (особенно нравившейся Толику): «Сегодня вечером Толян будет делать салют! Так что приходите к старой мельнице». У девочки загорелись глаза и она согласилась. После этого Толя не мог поступить иначе, как украсть банку «Сокола».