Петр Котельников - Дороги, нас выбирающие. Том I Страница 5

«В центре Ура, во времена юности пророка Авраама, возвышалась выстроенная из камня многоступенчатая башня – заккурат. Судить о высоте ее не берусь, но вот длина ее 60 метров и ширина 45 метров, свидетельствуют о том, что здание это было самого величественного вида. Башню эту возвел один из царей Ура, оставивший надпись клинописью на глиняных конусах:

«Во славу царственного сына Нанна, сияющего с ясных небес, внемлющих мольбам и молитвам, я, Варадсин, благочестивый правитель, когда бог новолуния послал мне добрые предзнаменования, подарил мне взор жизни и повелел воздвигнуть сей храм, и восстановить его обиталище, во имя жизни моей и жизни породившего отца моего Кудурмабуга, построил для бога дом его, радость сердца Этеменнгур. Чудо и украшение Земли, да стоит он вечно…»

В башне той находились помещения для царской сокровищницы, для алтаря и другие сооружения.

Росли богатства города, а вместе с ними росло и мнение правителей Ура о своей значимости

Наступили в жизни Ура такие времена, когда цари присвоили себе функции бога.

«Все, что происходит на небе, должно происходить и на земле!» – так формулировалось право царей. Ничто не могло ограничить желаний царя? Разнообразные изображения сексуальных поз в камне, датируемые 2000 – 1500 лет до нашей эры, дошедшие до нас, свидетельствуют о том, что художники и их покровители были искушенными в сексуальных удовольствиях. А царь Ура был знатоком их.

Знаменитый Кодекс вавилонского царя Хаммурапи закреплял низкий социальный статус женщины. Женщина либо принадлежала своему отцу, либо была собственностью мужа, выкупившего ее у отца. Если женщина подвергалась изнасилованию, то она подлежала тому же наказанию, что и насильник, – их обоих бросали в Тигр или Евфрат, связанных по рукам и ногам. Муж женщины пользовался правом попытаться спасти ее сразу же после того, как несчастную швырнули в воду. Царь же мог помиловать любого из двоих по своему желанию.

Мужчина в древности критически смотрел на свою жену, но влюбленно на свою подругу или на чужую женщину. Свою жену он видел ежедневно, привык к ее виду. Вид ее уже не возбуждал его. Красота ее от тяжкой работы и повседневных забот поблекла, руки огрубели, стали мозолистыми. От нее исходил запах животных, за которыми ей приходилось ухаживать. И то ли дело другая женщина – стройная, как тростник со всеми выпуклостями тела, какие ей положены, а не с отвислым животом, как у его жены! Житель Ура, посещая чужую женщину в храме, называл это «возвышение сердца». Задолго до этого праздника он начинал мечтать о податливом женском теле, полном загадочных тайн. От этого тела исходил чудесный запах цветов. А можно ли словами передать, что она делала с его телом? Такого не сделает ни один ваятель. Воистину она служит богам. И искусство богов в руках этой женщины! Пусть даже за это приходилось платить деньги, долго собираемые по крохам. Пусть и приходилось долго ждать этого момента. Такое происходило один раз в год, с которого и начинался отсчет времени нового года. Посетитель храма надевал праздничную одежду, втирал в кожу благовония, завивал бороду и волосы на голове, подкрашивая их хной. С трепетом душевным и замиранием сердца подходил он к величественному семиступенчатому святилищу бога Нанна. Задрав голову вверх, он глядел на несущиеся вверху белоснежные облака и сияющее синей лазурью небо. Потом входил в храм и, затаив дыхание, благоговейно наблюдал церемонию «священного брака» царя с верховной жрицей, происходившую на верхнем этаже и видимую со всех сторон. Многочисленные лампы, заправленные маслом, выхватывали из полумрака человеческие тела, кажущиеся золотыми. Ритмичны движения тел… А позы какие? Каждое движение их заставляет стучать кровь в висках, а внизу живота возникает тянущаяся боль, возбуждение волнует плоть. Потом, все виденное им, он мог в деталях повторить с храмовой рабыней, оплатив это определенной суммой денег. Рабыня была искусна в приемах любви, и урянин вскрикивал в экстазе полового вожделения. Сердце сладостно звучало в такт тихой нежной музыке и гимну тела, исполняемому нежным, как звучание серебряного колокольчика, голосом. Под «возвышением сердца» посетитель понимал молитву, культ и жертву деятельной любви. Интенсивный и страстный, как всякий житель востока, в жизненных проявлениях, он требовал, чтобы и религия заботилась не только о его духе, но и его чувствах, призывая почитать высшие силы, способствуя общению с божественным и таинственным. Жизнь его была коротка, трудна и мучительна. Будущее – темно и непостижимо, поэтому следовало радоваться редкими часами праздника с пением, танцами и сладострастной любовью.

Пьянеют здесь не от вина,Здесь поглощают сладострастье…Любовь изведают до дна.Здесь тело женское – причастье.

Покинет разум, страсть живет,В движеньях сладость добывая,Все тело, кажется, поет,Душа из тела вылетает!

Любви сегодня страстной власть,Ее владения – огромны.Кипит кругом, бушует страсть,И слышны вскрики, вздохи, стоны.

В храме бога царь воздавал дань небесной любви. Земной он посвящал обычные, непраздничные дни. Храм был сосредоточием знаний и культуры. Считалось, что храмовые блудницы могут дикаря превращать в просветленного; делать человечество цивилизованным посредством любви. Общающийся с храмовой рабыней в дни празднества, тем самым служил божеству. Любовный акт совершался в таинственном полумраке, сопровождался музыкой и пением, Посетителя называли нежно «женихом» богини. И он, в момент соития, чувствуя райское наслаждение, отрывался от всех земных дел, превращаясь в бога. В Вавилоне имелись специальные школы, в которых девушки учились выполнению своих специфических обязанностей; получали уроки танца, пения, игре на струнных музыкальных инструментах, культовых ритуалов, а также искусства любви. Благодаря такой подготовке они высоко ценились. Богини Древнего Востока – Инана, Нинту, Иштар, Нингаль, Анат именовались почтительно «небесные девушки». Девушки из самых лучших и уважаемых семейств могли служить в храме. Они после служения в нем могли выходить замуж. Но иметь детей от личного брака, им было запрещено. Поэтому такие жены приводили к своему мужу служанок, а дети от них усыновлялись.

Высшие жрицы храмов были знатного происхождения, нередко из царской семьи.

Читаем на глиняных табличках: «На 13-й день месяца элул Луна потемнела и затмилась. Нанна нужна жрица» Эта запись сделана на глиняном цилиндре царя Набонида. После многих жертвоприношений и вопрошений оракула было установлено, что Нанна не захотел избрать никого другого в качестве своей жрицы, кроме дочери самого царя. Таким образом царь Набонид посвятил свою дочь в верховные жрицы бога Нанна в Уре и дал ей новое имя «Белшалтинна». Она была сестрой известного царя вавилонского Валтасара. Того самого Вальтасара, которому во время пира на стене пиршественного зала огненный палец написал: «Мене, мене, текел, упарсин!» Написанные слова означали: «исчислено, взвешено, разделено». То есть царству Вавилона Богом был определен конец, и оно будет разделено!

Трудно богине любви на Руси

Говоря о женском начале, сконцентрированном в богине любви, мы у предков наших не находим ни Астарты, ни Афродиты, ни Венеры. Неужели славяне не ведали любви? Неужели их сердца были скованы холодом Севера? Следует, действительно, признать, что пантеон славянских богов по составу своему, возглавляемому богом Перуном, был мужским. Но такое было до княжения Владимира Святославича. Взял, да включил князь киевский в пантеон богов женское божество с именем «Мокошь» И поставил идола ее рядом с другими богами Киевской Руси на вершине холма. И прижилась богиня любви, богиня домашнего уюта у русичей. И в противопоставлении всему остальному пантеону языческих богов славян заняла первое место. Оказалось на деле, чувствительна душа славянская к ласке женской. Внешняя суровость – это только оболочка, скрывающая чувственность. Недаром и после принятия христианства культ божьей матери среди нас превалирует.

Недолго царствовала Мокошь. Князь киевский христианство принял, и богам пришлось покинуть Русь. Изображения их поплыли вниз по Днепру. Но память о Мокошь и в России и на Украине сохранилась, слившись с образом Параскевы Пятницы. Мокошь представляли в виде женщины с длинными руками, с распущенными волосами и в свободной рубахе. Из-за Мокошь нельзя было оставлять недопряденную кудель, так как она прядет по ночам, и ее прядение напрямую связано с судьбой, которую она может запутать и оборвать. В жертву Мокоши-Пятнице бросали кудель в колодец.

К Параскеве Пятнице часто с просьбами о доброй судьбе обращались деревенские девушки, думая о замужестве.