Галия Мавлютова - Последний час декабря (сборник) Страница 51

У Нади уже сил не было смотреть на него – ни моральных недостатков, ни физических. Зато мысли об Андрее выдуло из головы, как фантики ураганом. Какой там Андрей. Действительно, права Вера, Андрей – пройденный этап. Надо переступить порог, закрыть за собой дверь и начать строить свою жизнь, а не ждать, пока рухнет чужая.

– Смущаете, – не стала врать Надя.

– Отлично, – неизвестно чему обрадовался новый знакомый. – Просто замечательно.

– Вера, я не могу тебе объяснить, но… Это не то, что ты думаешь! – кипятилась Надя, терзая телефон. Максим, как и обещал, отвез ее домой, записал адрес, телефон, причем номер телефона проверил, тут же перезвонив. В общем, вел себя продуманно, по-деловому и не проявлял никакой романтики. Хотя какая романтика – у них же было общее дело.

– Бред какой, – охарактеризовала мудрая Вера то самое «дело». – Чушь собачья. Хотя, если бы он просто сказал, что ты ему нравишься, ты бы расфыркалась и тут же дала ему отставку без единого шанса.

– Ты не понимаешь, – простонала Надежда. – Ему вообще невозможно отказать, даже если бы он просто взял меня за шкирку и отвез в ресторан безо всяких объяснений. Он все говорит прямо. Вот что думает, то и лепит.

– Огромный волосатый брутал-неандерталец, – заржала бестактная подруга.

– Почему огромный-то? – прыснула вслед за нею Надежда. – Ну тебя. Я ж серьезно. Никакой он не огромный. Он просто такой. Слово не подобрать.

– Тестостероновый, – подсказала Вера. – Попала ты, Надежда. Поздравляю. Главное, чтобы он не оказался каким-нибудь профессиональным охмурителем. Твой Максим, кстати, не врал, что он кинорежиссер? А, пардон, он врал, что у него дело к тебе.

– Почему сразу «врал»-то? – недовольно огрызнулась Надя.

– Потому что то, что ты тут озвучиваешь – просто смешно. Мужики – они другие. Если ушла – то не потому, что с ним что-то не так, а потому что дура. Это их логика, все остальное – бабские фантазии.

– Не примитивизируй!

– Да я, можно сказать, наоборот – льщу сильному полу, – хохотнула прозорливая Вера. Спорить с ней было глупо.

У Веры мужчин была тьма, и каждый сделал солидный взнос в копилку подружкиного опыта. Она имела право на выводы. У Надюши же был только Андрей.

– Кстати, – вспомнила она про свою беду, которая на удивление подернулась туманом и почти отошла на второй план, – я уже почти перестала жалеть, что рассталась с Андреем. Ну, то есть я не переживаю, что много потеряла, но злюсь, что он наставил мне рога.

– Смотри, как ты резко поумнела, – уважительно констатировала подруга. – Браво. Телефон своего Максима мне продиктуй. На всякий случай. Если вдруг в какой-то момент тебя начнут искать с фонарями и собаками.

– Очень позитивно, спасибо, дорогая, – проворчала Надя. Но телефон дала.

В тридцать лет на ватрушках кататься можно. Можно орать, визжать, вываляться в снегу и получить от этого удовольствие. Надежде сто лет не было так хорошо. Целую вечность она не жила так, как жили нормальные люди. И можно даже наплевать на то, что шапка съехала на ухо. Тем более что Максим поймал азартно сверкавшую глазами Надю и аккуратно, словно ребенку, поправил и шапку, и шарф, и даже отряхнул. Здесь, на горе, в искрах ослепительно сиявшего снега, среди праздничных гирлянд и краснощеких отдыхающих он был совсем другим.

Потом они пили глинтвейн, болтали о какой-то ерунде, и было хорошо, как никогда и ни с кем.

А потом Надя вдруг строго спросила:

– Как же мы обратно поедем, если ты выпил? За руль нельзя.

– Тебе непременно надо все контролировать? – улыбнулся Максим. – Ты всегда такая?

– Какая?

– Ну, вот все хорошо, классно, и вдруг ты включаешь строгую училку и пытаешься разложить все по полочкам, – пояснил он. – Зачем?

Глинтвейн бродил по организму, мешая думать и веселя сознание сказочно-жизнерадостными вспышками. Поэтому Надя посопела, пытаясь привести мозг в норму, и вспомнила, что с Андреем она так всегда и вела себя – все обдумывала, просчитывала, планировала. А как иначе-то? Надеяться на кого-то? На кого?

– Чувствую, мысль подзависла, – понимающе кивнул Максим. – Еще вина?

– А чего это ты меня спаиваешь? – всполошилась Надежда. – Я спрашиваю, как мы домой теперь поедем?

– Зануда ты. – Максим закатил глаза и изобразил легкую досаду. – Никуда мы не поедем, у меня дом тут, рядом с парком.

– Какой дом? Мы же за городом! Ты разве не в городе живешь?

– Тут у меня загородный дом, – просветил ее кавалер. – Еще вопросы?

– Вы что себе позволяете? Я что, какая-то там… эта? Я не собираюсь с вами спать! – взвилась Надежда. Вот оно что. Напоил и сейчас воспользуется. – Мы так не договаривались!

– Во-первых, – терпеливо прояснил ситуацию Максим, – мы уже полдня на «ты», предлагаю не усложнять. Во-вторых, я не знаю, что ты там себе нафантазировала, но спать я планировал в разных кроватях и даже комнатах. Если принципиально, можно и на разных этажах. В-третьих, я…

– Достаточно. – Надежда гордо встала, но тут же покачнулась, едва не рухнув. Глинтвейн, похоже, основательно подмочил внутренний стержень, организм предательски раскис и норовил сложиться в кучку. Максим подхватил Надежду под мышки и, кажется, рассмеялся.

– Я не ночую с малознакомыми мужчинами на разных этажах. – Надя гордо вскинула подбородок – аж шея хрустнула.

– Можно и на одном, – не стал возражать «малознакомый мужчина».

Она что-то еще пыталась изображать, тщетно хватая за хвост ускользающий здравый смысл, но глинтвейн сделал свое дело. Было почему-то смешно, радостно и легко. Несмотря на то что ситуация уходила в крутое пике. На совместную ночевку Надя никак не рассчитывала, хотя белье надела умопомрачительное.

«Или рассчитывала?» – мелькнула стыдливая мысль, но тут же улизнула куда-то.

Надежда даже не поняла, когда они начали целоваться. Когда она упала в сугроб, а Максим свалился следом? Или когда повисла на нем у крылечка, хохоча и не давая нашарить в кармане ключ?

Где-то далеко звучала музыка, в поселке перемигивались новогодние гирлянды, а с высокого морозного неба им отвечали бриллиантовые звезды.

Было хорошо, как в сказке.

– Я надеюсь, что ты не вспл… не вспольз… не вос-поль-зу-ешь-ся, – с трудом по слогам выговорила она невозможно смешное слово и строго посмотрела Максиму куда-то в переносицу.

– Да ни в коем случае, – почему-то расхохотался он и подхватил Надю на руки.

Сначала она ждала, чутко прислушиваясь к звукам из-за дверей и формулируя строгую отповедь, мол, честные женщины – они ого-го, в обиду себя не дают. Потом просто ждала, потом даже начала обижаться. И как-то незаметно уснула.

Утро воскресенья было хмурым, под стать Надюшиному настроению. Женщины – они такие. Говорят одно, думают другое, а хотят вообще – третьего, не всегда четко понимая, чего именно.

Максим «не воспользовался».

– Я думал, ты порадуешь меня завтраком, – оповестил он Надежду, опасливо заглянувшую в кухню.

– С чего это? – мрачно фыркнула девушка.

– Действительно, не женское это дело – завтраки готовить. – Он вдруг оглянулся и внимательно уставился на недовольную гостью. Судя но нахальной физиономии, ему что-то чрезвычайно нравилось. – Чего такая невеселая?

– Просто.

– А-а-а. Целоваться больше не будем?

– Ты издеваешься? – вспыхнула Надя. – Вообще забудь все, что вчера было!

– А что вчера было-то? – изумился Максим.

Надя оскорбленно взгромоздилась на стул и затихла. Но долго молчать у нее не получилось. Вопросы бурлили и лезли наружу, как переварившаяся каша.

– Почему ты не спрашиваешь, что в тебе не так? – весьма невпопад брякнула Надежда. – Мы же для этого встречались и общались?

– А что, во мне что-то не так? – искренне удивился хозяин, от души насыпав себе в чашку сахара. Кофе он пил из поллитровой керамической кружищи, умиротворенно жмурясь и улыбаясь каким-то своим мыслям.

Надя отвлеклась от разглядывания маленькой искусственной елочки, стоявшей на окне, и недоуменно посмотрела на Максима:

– Ты же сам хотел узнать, что делаешь неправильно…

– Я что-то делаю неправильно? – в свою очередь удивился он, приподняв бровь.

У Нади сердце снова ухнуло вниз и затрепыхалось где-то в коленках. С трудом отведя глаза, она пробормотала:

– Ты сам говорил.

– Врал, – легко открестился Максим. – А ты что, серьезно решила, что меня может интересовать такая глупость? Я думал, ты все правильно поняла.

– Я? Что поняла? Да я вообще ничего не поняла! Что происходит-то? Ты зачем это все устроил?

– Чтобы сейчас сидеть с тобой и пить кофе. Пей, кстати, а то остынет. Нет ничего противнее холодного кофе.

Это было черт знает что такое! Наврал он! А зачем? И что это все значит?! А почему тогда ночью не пришел?!

Надя внезапно поняла, что вот этот последний факт отчего-то задевает ее больше всего. Нет, если бы он пришел, она бы выгнала! Еще чего не хватало! Но он же даже не пришел!