Екатерина Смирнова - Богиня песков Страница 51

А если никто не помешает, можно открывать тайны, которые до тебя не открыл никто. Часами сидеть над огромными рисунками, глядя со стены на отвесно уходящие вниз барельефы.

Длинные тени и солнечные часы. Пролетающий ночной охотник мягким крылом задевает плечо, и поет кииби. Увядшие листья и разорванные лианы. Камни, камни, обломки, дерево, человеческие и звериные кости, бумага, разлетевшиеся листы. Умение взлетать вверх по вертикальной стене, пользуясь тем, что досталось от прошлых хозяев – истлевшая веревка, металлическая полоса громотвода, выступы на стене. Теперь он двигался быстро, очень быстро – он похудел, подтянулся, лопатки выдавались вверх, как будто Таскат вздумал отрастить крылья. «Посланник, вы больны? – Плохо себя чувствую. Моя родина далеко». Тоска по родине – замечательное оправдание для того, чтобы удалиться от необязательных дел.

Кости ломит, как старые ветки. Жаль, больного часто навещают, личного пространства или неприемных часов, кроме сна, для высокородных нет… Но с этим можно смириться; ночью есть не столь замученная правилами города Арада, которой уносишь все найденное, ночью легче обмануть стражу и уйти из башни в город, а то и снова – к бедным непогребенным покойникам. Уже приходится обманывать, а не обходить. Так страшнее, но так и легче. Больше следят – меньше тщательности, и теперь получается иногда прогулочным шагом идти по городу после важного визита, в сопровождении всего трех человек из числа этих форменных шутов – раньше он об этом и мечтать не мог.

Далеко уходить не удавалось, но он знал, что дальше будет почти то же самое.

Какой-то бесконечный калейдоскоп кружился у него в голове. Развалины. Камни. Кости на камнях, могилы – оставленные солнцу мертвые тела на верхних этажах башен, где прорастает все та же трава, на разрушенных этажах – пусть падальщики налетают стаей, разрывая тело, бывшее пристанищем могущественного мага.

Убитых нельзя хоронить. Это труднее всего.

Находить в темных углах развалин, пахнущих кислотами, разноцветные металлические предметы, диски, квадратные куски металла с выдавленными знаками, которые можно прятать – остальное некуда класть, некуда положить и черепа, брошенные грабителями домов. О, какая увлекательная игра! Какая печальная игра! Какая грустная игра.

Книги он считывал, сохраняя в память машинки, и с сожалением оставлял на месте, понимая, что их съедят черви и мелкие зверьки, похожие на крыс. Состав для консервации изготовить было не на чем. Кое-что, что можно было спасти, давно лежало в тайнике у Арады. Эту бумагу не брал дождь, и она светилась под солнцем, а под луной темнела.

Институт присылал восхищенные отзывы, но отчеты становились все короче, а сам он отчаянно тосковал. Он мечтал о другой игре. Здесь было слишком тяжело.

Добыча руды в карьерах шла полным ходом – Таскат получал регулярные отчеты от машин. Он с азартом ожидал первой поломки, чтобы наконец выбраться в глушь, за окраины Аре, но в прошлый раз было все исправлено очень хорошо. Он проклинал себя за эту добросовестность и за то, что сам установил там программу, не позволяющую отключать машины, не приезжая на рудник. Всегда приходится учитывать вероятность, что тебя заставят что-то делать против воли…

Можно было сказать, что там действительно что-то не так, но склады аар получали груз строго по графику. Грузовые корабли отходили вовремя, доставляя нейдар на землю Эллах, к Сейде, где его цена уже поднялась выше небес. Техническое применение металла отошло на второй план, украшения из него моментально вошли в моду, и биржа сходила с ума. Он написал предупреждающий подробный отчет о свойствах этого металла, приложив копию найденного в развалинах свитка, и упомянул о том, что мода на такой металл может быть опасна, но это ни на что не повлияло.

Он уже было схватился за голову, но тут вмешались основные законы экономики. После некоторых споров – да это было и выгоднее, чем продавать украшения из чистого металла – в ювелирный сплав начали добавлять нейтрализатор, что удешевляло производство минимум в три раза. Среди покупателей нарастало настоящее сумасшествие – не нейдаровое, обычное, которое так любят эксперты. Теперь помешать доставке – значило сильно обидеть торговое представительство.

Банальное вранье он приберегал на последний момент, как и вариант «стоп-машина». Еще несколько вариантов остались на будущее.

Если не можешь воспользоваться – прибереги.

Уже третий раз его доставляли лично к императору, а не к советнику по торговым вопросам. Его священное величество иногда развлекался так, ставя кого-то из придворных на особый счет, но что-то заставляло Таската верить, что это не опасно. Он только иногда гадал, что бы значило такое количество аудиенций с глазу на глаз, когда говорят почти ни о чем: очередные переговоры – о производстве усовершенствованных механизмов для ружей, совершенно других, нежели здешние – застряли на стадии обсуждения цен, и которую неделю дело не двигалось с места. Он с ужасом думал о том, как найдет подходящую причину для отказа… Кроме того, приходилось быть очень осторожным, держа в голове все материалы о магах – спасала фотографическая память, ведь над огромной плитой с высеченными символами просто так не проведешь рукой, сканируя надписи. Большие объемные снимки получались искаженными. Он нашел выход – снимать, корректировать и отправлять голограммы, но это получалось еще более неточно. Хотелось бы вести бумажные записи или делать вручную зарисовки, но – нельзя.

Очень хотелось хоть с кем-нибудь поделиться на этой земле. Информация взрывала его изнутри, как лава вскрывает спящий вулкан. Наверное, это взросление, замена несостоявшегося брачного периода. Он сам не мог понять, что в этих штуках такого. Загубленные жизни есть загубленные жизни, их очень жаль, но как он может помочь оставшимся? Может быть, этим должен заняться другой? Почему то, чем занимались эти люди, захватывает его с такой силой? В конце концов, было смешно; разве его, при всей его успешной карьере, может погубить обычное нетерпение?

Вряд ли в башнях его отличали от обычного могильного вора, если замечали вообще, и кто мог бы поверить, что человек с другой стороны неба занимается такими делами? Хотя… кто из людей, не близких ко двору, теперь поверит, что он с другой стороны неба? Впрочем, это к лучшему.

Он очень боялся что-то забыть или пропустить. Изучение по редким записям положений странной науки, похожей на философию и физику одновременно, занимало очень много времени, которое в другом случае ушло бы на укрепление своей позиции при дворе. Он слишком быстро прослыл игроком и ловеласом. Могут появиться враги, о которых он ничего не знал.

Беда была в том, что он многого не понимал, а печаль – в том, что настоящие маги не спешили объявляться у дверей в башню. Другие гости могли являться в любой момент, и не всегда знакомые. Вот если бы хоть один маг додумался, что его ждут, и притворился новеньким высокородным идиотом…

Впрочем, как?..

Ночью за стеной ему мерещились фигуры наблюдателей. Приходилось просыпаться, убеждаться, что их нет, и засыпать снова под мерную перекличку стражи на стенах квартала.

Да, кстати, о фигурах… Император настоял на том, что маленькие шахматы должны быть съедобными, потому что съедобными были фишки из зерен сота, в которые играли все, от мала до велика. Хорошо, что фигуры я предложил делать из хлебного мякиша, подумал посланник. Местная «зернь» обычно вызывала у него несварение желудка.

– Кхм… – сказал Его Священное Величество, и Таскат внутренне напрягся: в обычаях правящей власти было задавать один каверзный вопрос за партию. Он переставил ладью и попробовал сосредоточиться.

– Слушайте – повторил его Священное Величество. – Я давно хотел вас спросить. Как ваше правительство узнает, если вы… умрете?

Таскат был всесторонне готов к таким ответам и гордился этим.

– Если сигнал передатчика прервался, значит, я мертв. Если вышестоящие не получат сигнала…

– Но вашим передатчиком может воспользоваться кто-то другой!

– Если вырежет его из моей руки и будет генетически похож на меня, чтобы вживить его себе – хмыкнул гордый посланец звездного государства. – У мертвого тела сигнал другой. Мой контур, несмотря на слабый электрический потенциал человеческого тела, так же неповторим, как отпечатки пальцев…

– Ге-не-ти-чес-ки… – пожевал и выплюнул слово император.

– В родстве.

– А если мы, допустим, захватим вас в плен и заставим делать то, что нам выгодно?

– Мое правительство предусмотрело и это – улыбнулся Таскат. – все, кто отправляется в дальний полет, владеют искусством быстрой смерти – на случай попадания в плен. Моя жизнь для меня ничего не значит, я – подписался. Я служу своему делу.