Галина Артемьева - Кто косит травы по ночам Страница 51

– Что значит – в храм сводили! – умилилась Энэм. – Такие деточки сегодня! Шелковые!

Вскоре и сама Наталья Михайловна отправилась в свою спальню. Жоржик давно спал сладким детским сном. Няня находилась при нем.

Можно было поделиться с Иркой дальнейшими планами.

Надя рассказала про найденный ими подкоп и про то, что Рахманов уже в Москве, а завтра прибудет к ним на шашлыки.

– Вот это – да! – прониклась Ирка. – Ну, у тебя, Надька, и фортуна! Ты приключения притягиваешь просто! Специальный магнит для притягивания интересных волнующих событий – вот ты кто! Ты представляешь: завтра приезжает Рахманов. С женой. Он с женой прилетел или один?

– Я даже не спросила! Совсем голову потеряла из-за всех событий, – сокрушилась Надя.

– Ну, ладно, дай помечтать. Приезжает Рахманов. Грустный-грустный, строгий такой. Танька, жена его, тоже грустная, несчастная до ужаса. Приезжают. Мы ведем их к мангалу…

– Нет, лучше в гостиную. Он важный гость. Ты бы слышала, как Андрей с ним сегодня по телефону беседовал! Я в ужас пришла.

– Ну, пусть в гостиную. Идут они в гостиную, на все им наплевать, ничего им не интересно. Но идут, раз уж привалили. Шашлыком пахнет. Они думают, ну, ладно, сейчас поедим и уедем. А тут – Лялька! Со своим крестом! А? Вот это будет немая сцена! Как они будут между собой разбираться?

– Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, – сказала Надя, – подожди, еще эту ночь как-то пережить надо. Я за Андрея с Никитой боюсь ужасно. Не надо было им самим лезть разбираться. А если у него оружие с собой? Если он наемный убийца? Ведь жалеть никого не станет! Они легкомысленные, вот что я тебе скажу. Им лишь бы в приключении поучаствовать. А чем все это кончится, кто его знает. Может, вызвать кого на подмогу? Пока не поздно?

– Ты что паникуешь? – возмутилась Ирка. – Сейчас уже все. Разработали план – надо следовать. И никаких паникерских настроений. Он один – их двое. На их стороне фактор внезапности. Мы поблизости и поможем. Так что сиди – не рыпайся. Ничего с твоим Андрюшей драгоценным не будет. Пережили Екатерину Илларионовну, переживем и мужика с косой.

Сразу после этих знаменательных слов зловещая фигура поплыла по голубому экрану. Надя принялась лихорадочно набирать номер Андрея.

Время остановилось и не двигалось целую вечность. Потом они уловили неясные звуки. Потом не своим голосом взахлеб залаял Тихон.

Двери в дом открылись. Топот по коридору, мужское сопение. Надя сидела, как завороженная, только внутри все мелко-мелко дрожало. Каждая жилочка.

– Вот он, красавец. Получайте подарочек! – послышался голос Никиты.

Они втроем ввалились на кухню: охотники со своей добычей. Три человека, облепленные свежей землей.

В уютном пространстве, наполненном домашними запахами печенья, молока, ягод, они смотрелись нелепо и дико. Все трое.

«Так просто не должно быть, чтобы люди охотились один на другого, чтоб убивали и ненавидели», – подумала Надя.

Ей не хотелось унижения этого человека.

Пусть объяснит, что ему было надо в их доме, и уходит с миром. Навсегда.

Она смотрела во все глаза на недавнее пугало – человека с косой. Нет, не подросток, не урод-маньяк. Красивый, ухоженный молодой человек, иначе не скажешь. Видно, что благополучный, устроенный. Такие вещи чувствуются сразу.

Надя подошла ближе, совсем близко. Да, ошибки быть не могло. Это он, кто душил тогда Лялю у детского дома. От него явственно пахло той самой туалетной водой, которой пользовался и ее муж.

Молодой человек озирался по сторонам, взглядом кого-то выискивая. На лице его застыло мучительно-удивленное выражение. Конечно: он все еще не свыкся с мыслью, что пойман и будет разоблачен. Он искал – понятно что: выход из положения. Думал, наверное, как лучше увильнуть.

Сверху послышались хаотические звуки. Что-то там блямкало, падало, звенело, лилось. Вопли, возгласы, хихиканье, топот – все одновременно.

– Дурдом на выезде! – определила Ирка ситуацию.

На пороге кухни объявились четыре сокровища: Тихон, Алеша, с трудом его удерживающий, Коля за руку с Лялей. Все мокрые и всклокоченные. На этот раз воды хватило на четверых. Очевидно, в ход пошло мощное оружие массового поражения – обещанный эмалированный бачок. Все, кроме Тихона, были еще вооружены дополнительно: Алексей держал в свободной руке молоток, Коля – какие-то кусачки, а Ляля – теннисную ракетку. Видимо, таким образом рыцари позаботились о даме в самый последний и решительный момент. Лица их выражали крайнюю степень героизма и отваги. Они явно намерены были идти до конца.

Молчание длилось всего ничего. Казалось, все просто привыкают к яркому свету, приглядываясь друг к другу.

И вдруг Ляля сказала тусклым голосом:

– Это он. Я его узнала.

– Кто он? Говори, Ляля, не бойся, – попросил Андрей.

– Братик, – ответила Ляля и заплакала.

Время, назад!

Теперь придется ненадолго отвлечься и перенестись во времени и пространстве в другой населенный пункт и фактически в другую эпоху.

Эх, с чего б начать… Можно с классики пионерских лагерных ночей:

В одном черном-черном городеБыла одна черная-черная улица.На этой черной-черной улицеСтоял один черный-черный дом!В этом черном-черном домеБыла черная-черная лестница.На этой черной-черной лестницеБыла одна черная-черная дверь!За этой черной-черной дверьюБыла черная-черная комната.В этой черной-черной комнатеЖил один черный-черный человек!У этого черного-черного человекаБыла черная-черная рука!Каждой черной-черной ночьюЭта черная-черная рукаУходила от черного-черного человека.Черная-черная рукаВыходила из черной-черной комнаты.Черная-черная рукаСпускалась по черной-черной лестнице.Черная-черная рукаВыползала из черного-черного дома.Черная-черная рукаШла по черной-черной улице.Черная-черная рукаБродила по черному-черному городу.Черная-черная рукаДелала черные-черные дела!!!И вот ОНА ПРИШЛА К ТЕБЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е!!!!!!!!!

Страшно – аж жуть! И приятно, что сразу догадался: про плохое речь идет. Как только твой сосед по койке завоет про черный-черный город, тотчас знаешь: будет ужас. И сердце бьется в упоенье!

Как же это удобно, когда город, улица, дверь и все остальное – черные! Все ясно и понятно с первого звука. Но не всегда так бывает.

Поэтому придется начать рассказ про другой город – разноцветный. Можно даже намекнуть, про какой, в стиле вышеозначенной «черной руки». Ну, гадайте с трех раз:

Один великий-великий царьВелел построитьОдин великий-великий городНа берегуОдной великой-великой реки.Назло одномуНадменному-надменному соседу!!!!!

Конечно, догадались! А как же! Это ведь про него:

Красуйся, град Петров!И стой неколебимо,Как Россия![3]

Красиво? Аж сердце дерет! Какой поэт! Как сказал, а? «Неколебимо, как Россия!» Сказал, как припечатал! Накликал мирным жителям ни за что ни про что! Это у поэтов настоящих так всегда – как скажет, все сбудется. А они говорят – не думают. Вот и получилось – пока Россия стояла неколебимо, град красовался вовсю. Процветали живопись, архитектура, литература, музыка, балет. Жизнь кипела. Богатство благоухало, нищета смердела. Но почему-то именно в этом городе и возникла навязчивая идея Россию поколебать. Колебали изо всех сил. Кто как мог старался. И расколебали. И заколебали страну вконец. А вместе с ней и город.

Ему вообще досталось по первое число. Практически весь двадцатый век мирные жители в нем гибли, как инкубаторские птицы в день запланированного забоя. Говорят, это так потому произошло, что над городом стояли «звезды смерти»[4]. Тоже со слов поэта. Другого уже. Но тоже красиво как!

Однако, кроме поэзии, существует наука. И некоторые ученые вывели формулу – о безвредном количестве смертей жителей определенного населенного пункта для, извините за выражение, души этого места. Если же количество смертей превышает установленную норму (тем более, если превышение идет не на единицы, а на миллионы), то с душой города творится нечто невероятное: то ли она, по их мнению, усыхает, то ли чернеет, то ли сатанеет, в общем, сплошная метафизика. И оставшимся в живых невинным обитателям приходится от всего этого лихо.

Вот после этого вступления можно перейти к конкретным примерам.

Жила-поживала в этом самом городе девушка. Попала она в него после школы – учиться дальше. Все у нее получалось по плану. Вообще вся страна жила тогда плановым хозяйством. Объявлялись всякие пятилетки, которые надо было еще скорее выполнять. Кто как мог старался. У девушки выходило на славу. Попала в пединститут с первого раза. На худграф! Художественно-графический факультет! Преподавать она не собиралась. Еще чего! В худшем случае пошла бы книги оформлять, а вообще-то знала, что будет художницей, причем очень известной. Вплоть до помещения ее картин в Русский музей и Третьяковку. А почему бы, собственно, и нет, если все пути для нас открыты, все дороги нам видны.