Анатолий Гладилин - Тигрушка (сборник) Страница 51

Тут они появились, выскочили из «Волги», словно катапультировали, и Марик сказал: «Ну и ну!», а остальные – много других слов.

Мы пили сухое вино в комнате поэта, танцевали, и Лида на меня несколько раз так посмотрела… Но я не подошел к ней ни в тот вечер, ни потом, потому что все было более серьезно и разговор мог идти только в открытую, а что бы я сказал: «Лида, прости меня, ты архитектор, а я тебя обманул, я не юрист, а просто слесарь, печки-лавочки…»

Перед отъездом она дала мне свой телефон. Я обещал сразу же позвонить и, конечно, никогда этого не сделаю. Я человек суеверный и твердо знаю, что перед очередным нашим свиданием ко мне вдруг явится Толя или Марик на профилактику, а Лидин телефон они записали еще в первый день пребывания в Анапе.

Я, грязный, потный; в промасленной спецовке, выхожу из магазина с Колькой и Петькой. Сегодня опять подхалтурили, раздавили бутылку на троих, а Петька еще с утра набрался. И вот мы выходим на шоссе, а мимо проносятся частники проклятые, и вдруг скрип тормозов, и у обочины рядом с нами останавливается белый «Москвич».

– Привет, – говорит Алла.

– Привет, – говорю я.

– Как жизнь? – говорит она.

– В порядке, – говорю я.

– Ну, привет, – говорит она.

– Привет, – говорю я.

Ребята смотрят на меня как ошпаренные (такая девочка, бывают же счастливцы, которые с ней, но она не для нас), и я знаю, что они о ней думают, и что думают обо мне, и какой вопрос зададут через пять минут, и как я на него отвечу – я все знаю. Более того – знаю, что Алла так быстро уехала потому, что поняла мое состояние, но теперь она уверена, что я сегодня же ей позвоню, а она никогда не ошибается. И клянусь, она поняла, что я скажу ребятам, когда ее машина скроется за поворотом.

Красивая женщина, белый «москвич» – ах, какая романтическая история! Настолько романтическая, что я уже стал сомневаться, было ли это на самом деле. А ведь, откровенно говоря, я и живу только для того, чтобы изредка вспоминать прошлое и убеждаться, что все это было на самом деле. И чем ниже я буду опускаться и чем выше будут подниматься Алла и Сашка, тем дороже мне будут мои воспоминания и, как ни странно, тем больше значения приобретет для меня самого моя персона.

– Алла, – говорю я в телефонную трубку, – ты одна?

– Да, я одна.

– Только ты не думай, ничего не произошло, я просто так, меня заинтересовала машина. Профессиональное любопытство. Сашкина? Давно купил?

– По-моему, ты что-то забыл, – говорит она. – Ты еще хотел предложить мне по старой дружбе у тебя ремонтироваться, смазываться и т. д. Не правда ли?

– Допустим, – говорю я.

– Господи, этот дурак ни капельки не изменился! Спускайся на улицу, я сейчас за тобой подъеду. И не смей никуда исчезать!

Она выходит из машины и протягивает мне ключи:

– Садись за руль. Поехали на окружную дорогу.

– Дождь, – говорю я, – скользко. Ты не боишься?

– И с этим дураком я прожила несколько лет, – говорит она.

Через час я сказал:

– Хватит. Отвел душу. Может, найдем какое-нибудь место, где бы ничто не мелькало, никто бы не слепил глаза и не надо было все время кого-то обгонять?

– Например?

– Внуково. Там шумно и много народу.

– Отлично, – оказала она, – как раз оттуда я позвоню домой. Предупрежу, что задерживаюсь.

– Только… – сказал я, – но пойми правильно, может, конечно, но…

– Как будто я ждала от тебя чего-то другого! Ладно. Как хочешь.

И она продолжала выдавать мне все, что про меня думала. Меня раздели донага, и даже тайные мысли, в которых я сам себе не признавался, были извлечены на свет божий, просвечены рентгеном, проанализированы. По мне гуляли, как хотели, а я молчал в тряпочку. Будь это в другой обстановке, я бы не выдержал. Нахамил бы, сбежал или просто взмолился: «Остановись!» Но дорога давала мне силы все это выслушивать, и, в общем, относительно спокойно. Алла великолепно выбрала момент, когда меня можно было взять голыми руками.

Объявили посадку на очередной самолет, кафе сразу опустело.

– Алла, – сказал я, – расскажи мне о ребятах.

– Наконец-то опомнился. Кстати, мы довольно часто собираемся. И, как ни странно, особенно жены. Галя ждет второго ребенка. Вот-вот должна родить.

– Ай да Ленька! – сказал я. – Разве он в Москве?

– С прошлой осени. Работает на заводе начальником участка. Галя жалуется. Все, говорит, умеют устраиваться, а Ленька как впрягся, так с утра и до поздней ночи. Домой приползает чуть живой. А Мишка во Внеш торге. Устроился совсем недавно. Очень доволен. Ездил в Италию. Торгует с «Фиатом», не как-нибудь. Юрка с театром на гастролях. У Пятерки все без перемен. С Танечкой у него по-прежнему африканская любовь. Но прошел слух, что собирается в экспедицию.

– Расскажи про Сашку, – сказал я.

– Таинствен и занят, как всегда. Говорят, что он вполне может получить доктора наук, да сам не хочет, все ему некогда. А зимой группе из института, в том числе и Чернышеву, дали премию. Какую и за что – нам, простым смертным, не сообщили. Но знаю, что много денег. Как раз хватило на «москвич».

– Сашка водит?

– Куда ему! Я его и близко не подпускаю.

– Ты выпьешь со мной?

– В другой раз. Когда придешь к нам. А сейчас мне вести машину. В отличие от некоторых, я не такой уж классный шофер. Не рискую. Руслан, может, хватит? Смотри сам. Только потом не расползайся, чтобы мне не пришлось собирать тебя ложками…

– Алка, скажи, ты мне не изменяла до…?

– Спасибо. По-моему, нам пора ехать. Или у тебя еще? Давай выкладывай, не стесняйся.

– Не обижайся, Алка, я имею право на несколько вопросов, пускай очень глупых.

– А как ты сам думаешь?

– Не знаю.

– Похоже на тебя. Нет. Понятно? А теперь извинись.

У меня есть скверная привычка: что бы ни произошло вечером – к восьми как штык являться на работу. А ведь, наверно, можно было организовать бюллетень или договориться с мастером. И наплевать мне на то, что весна и техосмотр и частники проклятые лезут на станцию через все щели.

В пять часов я сказал «баста», поехал в город, посидел сначала в одном месте, потом в другом, потом почему-то оказался в третьем, всюду пил, а на меня не действовало.

За моим столом устроилась пара – тихий, пришибленный мужичок в очках и молодящаяся старушка, давно прошедшая через все медные трубы.

Впрочем, я не очень к ним присматривался. Я в сотый раз «отрабатывал» занимательную историю одного моего знакомого, некоего Руслана Звонкова. Некий Руслан Звонков поначалу был весьма способный юноша. Даже чего-то хотел, большого и общественного. Потом он женился на Алле и уверовал, что в ней вся его жизнь. Алла казалась ему очень красивой и очень умной. А она была просто глупой девчонкой и вышла за Звонкова потому, что в один прекрасный момент решила, что у нее все уже в прошлом. На самом же деле жизнь ее только начиналась и ей нужен был сильный, самостоятельный человек. А один мой знакомый, некий Руслан Звонков, был тряпкой, о которую Алла вытирала ноги. И в конце концов встретила того, кто был ей нужен, полюбила его и ушла от Звонкова.

Ушла жена. Конечно, трагедия. Но у людей случалось и похуже. Они теряли на фронте зрение, ноги – и ничего, не ломались. А мой знакомый, некий Руслан Звонков, тут же сломался. Причем в своем падении он был высокомерен. Дескать, вы все, остальные, тоже не первого класса. Светочей науки и культуры из вас не получилось, вы уже показали, на что способны. Я, правда, ничего не показал, но тоже мог бы и, наверно, добился бы больше вас, если бы не обстоятельства.

А между прочим, вся наша жизнь складывается из обстоятельств.

Вот какая история произошла с Русланом Звонковым. Эту историю впервые четко сформулировала, рассказала ему Алла. А до Аллы ее рассказывали Звонкову его старые товарищи, у которых было достаточно времени изучить все его «номера».

Руслан Звонков, обидевшись на себя, еще пуще обиделся на своих товарищей. А они ведь сначала встали на его сторону. Но уж очень гордый человек был Руслан Звонков.

Интересно, на чью сторону встали бы ребята, случись все наоборот? Если бы Звонков был крупным специалистом, ученым, а Чернышев вкалывал бы слесарем?

То-то и оно! Победителям все прощается!

А Руслану Звонкову остается сидеть в этом заведении, говорить о себе в третьем лице и ненавидеть всех и вся.

Очкарик опять заказывает бутылку. Лихо раскалывают тебя, друг ситный. Главное, есть на что заказывать. А мой лимит на сегодня кончился.

Что? Наливают мне? Уговаривают?

Еще по одной! Почему бы и нет? Не пьет только телеграфный столб: у него чашечки вниз.

Через некоторое время мне казалось, что лучше людей, чем мои собутыльники, не бывает на свете.

И меня несло:

– Я работяга! Понял? И точка! Вкалываю с утра до вечера. Меня кормят мои руки. Зарабатываю очень даже прилично. Скоро куплю машину. А пока капитаны, журналисты, печки-лавочки, все бегут ко мне на поклон: запчастей не достать! Но это все ерунда. Звонков еще себя покажет. Знаете, какие у меня товарищи? Во, фотография в любом киоске продается. Юрка – артист, в фильме играл… Знаменитый. Вместе в школе учились. А Мишка? Красивый был парень. Все девчонки из ближайших школ в него влюблялись. А сейчас он во Внешторге. Миллионами ворочает. Кто ни приезжает – Рокфеллер, Морган, – все к нему. Захочет Мишка – заключит контракт. Нет – покажет кукиш! Вот он какой! Яшка, дружок мой, пока мы здесь водку пьем, всю страну объездил. Нет ни одного города, ни одной деревни, где бы он не был. Живут люди! А Ленька на заводе, начальник участка. Брошу я свою контору, приду к нему, скажу: «Ленька, возьми меня к себе». А ему это плевое дело. Перед ним директор на задних лапах прыгает. Как Ленька скажет, так и будет. Но, мальчики, слушайте меня, все это ерунда по сравнению с Сашкой. Сашка – ба-альшой человек. Что он там делает, уму непостижимо, ему не то что директор – министр нипочем. Американцы бы за его голову столько долларов отвалили… В следующее воскресенье все ребята собираются. Традиция. И меня приглашают. Все они важные персоны, а как же без меня? Я там главным гостем буду. Ждут не дождутся. Соскучились! Эх, братцы, на какой я женщине был женат! Джину Лоллобриджиду знаешь, итальянскую кинозвезду? Так Джина и в подметки ей не годится… Ладно, дело прошлое. А я могу жениться хоть сейчас. Спорим! Позвоню по одному телефону. Лида, архитектор, интеллигентная девушка. На юге за ней и Марик, и Толя, и даже поэт – все хвостом ходили. А она только на меня смотрела. Каждый день возвращается с работы, спрашивает: «Руслан звонил?» А я молчок. Я еще успею. Никуда она от меня не денется. Но ты, Валя, – да брось, сними очки, – ты молодец. Тебе повезло. Зина – мировая баба. Зина, мы пьем за твое здоровье.