Ника Соболева - Право на одиночество Страница 56

Громов был зол, очень зол. Мне, видимо, полагалось чувствовать себя виноватой, но… разве можно чувствовать вину за правильный поступок, за хороший поступок? Я – не умею.

– Максим Петрович, я вас понимаю, но разве я могла поступить иначе? Королев вызвал меня к себе и потребовал объяснить, почему я не подписываю документы. Я объяснила, в том числе сказала, что не хочу связываться с Рашидовым, и если Сергею Борисовичу так надо – пусть печатает эту книжку, но чтобы меня не впутывал. А он разоткровенничался. Ну и… мне жалко его стало, Максим Петрович. Да и издательство, по-моему, не должно пострадать из-за глупости генерального директора. Вот я и предложила…

– Неужели ты не понимаешь, во что вляпалась? Как ты надеешься уговаривать передумать мужика, которому начхать на все на свете, кроме себя самого? И который сровняет тебя с землей при желании? Королев – не самый бедный человек, но он не может справиться с этим товарищем самостоятельно, неужели ты думаешь, что это удастся сделать тебе? Или ты надеешься подороже продать свое тело?

Вот тут я обиделась. За кого он меня принимает? Раздвигать ноги ради благополучия Королева? Что он мне, родной папа?

Я так возмутилась, что даже встала со стула, решив уйти, пока могу бороться с соблазном наговорить Громову кучу гадостей.

Но он не дал мне уйти, вскочив с места и заключив в железные объятия, как в тиски.

– Не обижайся, – шепнул Максим Петрович, пока я тщетно пыталась вырваться. Силен, ничего не скажешь! Но хоть рот не зажал, поэтому я возмущенно зашипела:

– Я вам не элитная проститутка! То, что я предложила Королеву встретиться с этим криминальным авторитетом, не дает вам повода думать, что я собираюсь ложиться под него! Вот так всегда – захочешь помочь человеку, а в итоге тебя саму подозревают в какой-то гадости!

– Прости. Во всем виновата ревность.

Я застыла, перестав вырываться. Какая, к демонам, ревность? Он сейчас о чем вообще?

Вместо ответа Громов наклонился и зарылся носом в мои волосы.

– Максим Петрович? – протянула я. – Какая ревность? Вам не кажется, что мы отклонились от темы нашего разговора?

Он выдохнул мне прямо в ухо. Я старалась сосредоточиться на мыслях о деле, а не на том, как реагирует мое тело. И мне это пока удавалось.

– Прости, – Максим Петрович поднял голову и посмотрел мне в глаза. – Я не хотел тебя обидеть. Я ничего плохого о тебе не думаю, честное слово. Просто я немного знаю этого криминального знакомого Сергея, не лично, но тем не менее… У него большая слабость к девушкам, поэтому то, чем закончится ваша с ним встреча, весьма предсказуемо. У меня даже в глазах мутнеет, когда я об этом думаю. И ты не сможешь сказать ему «нет», поверь.

Я озадаченно посмотрела на Громова.

– Получается, моя встреча с ним отменяется?

Максим Петрович не спешил выпускать меня из объятий. Одной рукой обнимая меня за талию, второй гладил волосы, теребил локоны, накручивал их на пальцы… Надо скорее заканчивать с этим, а то через некоторое время я потеряю способность мыслить здраво.

– Есть один способ. Только хорошенько подумай, надо ли тебе это. Я могу отправиться на встречу и в одиночестве. Я обещал Королеву, что сделаю все возможное, хотя, если честно, шансов мало. Если ты отправишься со мной, то только в качестве моей жены.

– Эм? – только и выдавила я, пытаясь понять, что Громов имеет в виду.

Максим Петрович улыбнулся, увидев мое озадаченное лицо.

– Господин Моисеев – так зовут этого человека – никогда не связывается с замужними женщинами. Я точно не знаю почему, но это так. И мы можем надеяться, что он не решит поступиться своими принципами ради тебя. Если я представлю тебя как свою жену, ты, скорее всего, избежишь участи постельной грелки… Главное – не провоцируй его.

– Каким образом? – поинтересовалась я.

– Не кокетничай уж слишком явно, не выставляй напоказ декольте, не…

– Декольте? – я с недоумением уставилась на свое закрытое платье, наглухо застегнутое до самого горла. Где он тут декольте узрел?

– Именно. Если ты все-таки пойдешь со мной, следует сменить платье. Встреча состоится сегодня вечером, время еще есть, после работы купим тебе более подходящий наряд. Ну и макияж придется сделать. Ты умеешь?

– Конечно. Я не совсем безнадежна, – я ухмыльнулась. – Я иду с вами, Максим Петрович.

Несколько секунд Громов просто смотрел на меня. Я не могла понять, о чем он думает, на его лице отражалось такое количество эмоций, что было трудно поймать конкретную…

– Если ты так хочешь пойти со мной, запомни самое главное правило…

Я охнула, когда Громов вдруг опустил руку ниже талии и немного сжал пальцы. Одновременно он наклонился почти к самым моим губам и прошептал:

– Перед Моисеевым ты должна играть любящую жену. Поняла меня? Если он заподозрит, что все это – маскарад, тебя ничего не спасет. Поэтому помни – сегодня ты моя жена, и, что бы я ни делал, ты не должна показывать своего удивления или неприязни. Запомнила?

Я, конечно, все понимала, но не собирается же он при этом Моисееве меня так щупать? Надеюсь, что нет.

– Конечно. Не волнуйтесь, меня трудно испугать или удивить. Так что сегодня я буду примерной женой.

Громов как-то странно ухмыльнулся.

– Трудно, говоришь… А так?

Не успела я вздохнуть, как он подхватил меня руками под… да-да, именно под тем самым местом, на котором сидят, и прислонил к стене. При этом юбка задралась до неприличия, а ноги сами собой сомкнулись где-то на уровне талии Громова.

Чего я абсолютно не ожидала, так это вспышки животного возбуждения, возникшего внизу живота. И вот это испугало и удивило меня намного больше его действий. Нельзя так реагировать, нельзя!

– Что скажешь, моя примерная жена?

Лицо Громова было в нескольких миллиметрах от моего. Я боялась, что еще несколько мгновений, и я сделаю то, чего не делала ни разу в жизни, – потеряю голову.

Максим Петрович легко прикоснулся своими губами к моим – это был еще не поцелуй, но его преддверие. И я выдохнула ему в лицо внезапно пришедший на ум вопрос:

– А как же кольца?

Я почувствовала, как Громов напрягся. Ну да, неожиданный вопрос, а что он хотел?

– Моисеев может что-нибудь заподозрить, если у нас с вами не будет колец, – продолжала я свои разглагольствования таким тоном, словно не была «пришпилена» в данный момент к стене с разведенными в разные стороны ногами. – Где будем их брать?

И тут Максим Петрович меня отпустил. Я, еле удержавшись от вздоха облегчения, поправила юбку и уставилась на своего начальника, ожидая дальнейших указаний.

И увидела его ласковую улыбку.

– Тебя действительно очень трудно испугать или удивить, Наташа. Ты очень странная девушка. Я сам тут только что потерял голову, напрочь забыв, зачем мы здесь вообще и что нам предстоит вечером. А ты… клянусь, тон, каким ты сейчас со мной разговаривала, может обидеть любого мужчину.

– Вы обиделись? – спросила я, лихорадочно стараясь придумать оправдание своим действиям. Но оно не понадобилось.

– Нет, конечно. Я очень хорошо понимаю, что ты за человек. С точки зрения другого мужчины это выглядело бы весьма прозаично – он прижимает девушку к себе, эта девушка явно чувствует его возбуждение, но вдруг она вспоминает о делах. Вывод – он ей не интересен со своими желаниями, – Максим Петрович улыбнулся еще шире. – Но в тот день, когда тебя чуть не изнасиловали, я понял о тебе одну вещь, и с тех пор ты только подтверждаешь мои догадки. Какие бы чувства ни охватывали тело, мозги у тебя работают всегда. Когда тот нанятый псевдонасильник зажал тебя в кабинете АХО, ты смогла проанализировать ситуацию и, добравшись до телефона, вызвала меня. Когда Крутова наезжала на тебя на совещании, ты в пять минут разобралась, что случилось на самом деле. И, наконец, каждый раз, когда я приближаюсь к тебе слишком близко, ты находишь в себе силы отстраниться и уйти.

– Максим Петрович, вы это к чему?

Я недоумевала. Зачем он завел этот разговор? Все, что сейчас сказал Громов, я знала и так. Ведь я с самого детства тренировалась сохранять здравый смысл в любой ситуации и держать свои чувства под контролем. Иначе мне бы не удавалось вводить в заблуждение своих одноклассников, что ничьи насмешки меня не задевают.

– К тому, что я бы очень хотел стать тем человеком, из-за которого ты однажды потеряешь голову.

Я вытаращилась на Громова и непроизвольно сделала шаг назад. Ведь он только что практически признался… впрочем, чего я испугалась-то? Это естественно – он хотел бы, чтобы я забыла о своем благоразумии и отдалась ему безо всяких лишних мыслей и терзаний собственной совести.

– Наташа, – Максим Петрович шагнул вперед и взял меня за руку, – не бойся, пожалуйста. Все, я больше не подниму эту тему… Но помни, пожалуйста, о том, что я тебе сказал насчет Моисеева. На сегодняшний вечер ты моя жена, и никто не должен догадаться, что это всего лишь маскарад.