Ольга Столповская - Куба либре Страница 6

Спуском воды не пользуется. Вонь стоит невыносимая. Приходится, зажав нос, нестись в туалет, нажимать на спуск унитаза и выбегать.

Моя подруга как-то с гордостью рассказывала, что приучила мужа опускать после себя стульчак в туалете, объяснив ему, насколько холодно ей садиться на унитаз без стульчака, а опускать сама она не привыкла, потому что это сугубо мужская забота.

– Если мужчина воспитанный, он всегда опускает стульчак, – настаивала подруга.

– Ты о мужчинах прямо как о котах говоришь, – удивилась я тогда.

Я совершенно не могла припомнить: опускает ли стульчак мой муж. Специально потом обратила внимание и порадовалась: мой котенок воспитанный – кто-то его уже приучил стульчак опускать.

Все это я вспомнила, когда вошла в туалет и увидела обоссанный стульчак. Пришлось взять салфетку и вытереть. Вот я попала: этого парня надо сначала приучить поднимать сиденье стульчака, а только потом опускать.

Я еще в переписке наняла его гидом. Теперь я постоянно твержу ему о том, что он мой гид. Педро соглашается:

– Да, конечно, я твой гид…

– Нет, ты не понимаешь!

Объясняю, что значит быть гидом.

Он снова соглашается и что-то отвечает по-испански – у него временами возникают серьезные проблемы с английским.

Я не понимаю. Открываю компьютер, чтобы воспользоваться электронным переводчиком. Специально установила программу перевода с испанского на русский и обратно.

Педро очень медленно, наверное минут десять, пишет пару строчек, из которых несколько слов остаются непереведенными. Это или сленг, или он написал их с ошибками. Понятной получилась только фраза: «Ты моя королева».

– Королева?

– Да, королева! Ми рейна – это моя королева! – радуется он, что я поняла.

«Я хочу пить какао. Как здесь подогреть воду?» – пишу я, показывая баночку растворимого какао, прихваченного из Москвы.

Он долго смеется:

– Какао! Ха-ха-ха!

Снова пишет минут десять.

Показывает: мол, переведи!

Нажимаю на кнопку, появляется перевод: «Можешь называть меня «мой король».

Настала моя очередь смеяться.

Лучи восходящего солнца за окном играют в волнах океана. А я не могу оторвать взгляда от матраса, на который упал луч и осветил то, чего я не увидела вчера ночью. Простыня сбилась, и, оказывается, весь матрас – в каких-то мерзких грязных пятнах! А я на нем спала! Вскакиваю с кровати в ужасе, бегу в душ. И тут обнаруживаю, что нет воды. Ору на Алехандро. Он пытается меня успокоить…

Хозяин перетаскивает мои чемоданы в комнату на первом этаже. Наконец мне удается помыться.

На завтрак у меня яблоко.

– Яблоко из Москвы. Эй! Его надо помыть! Я его не мыла!

Алехандро смеется:

– Помыть яблоко! Ха-ха-ха!

Ломает яблоко пополам. Свою половину съедает. Я мою пол-яблока, очищаю кожуру, ем.

Он смотрит взглядом влюбленного сумасшедшего.

– У тебя такой красивый рот!

Уже жалею, что сделала татуаж губ.

Начинаю подозревать, что Алехандро убьет меня, если я стану собираться улетать в Москву. Продумываю, как бы улизнуть от него. Держу вещи наготове. Должен же он хоть когда-нибудь отвлечься. Мне будет достаточно двух минут, чтобы отпереть дверь и выбежать на улицу.

Интересно, где на Малеконе ближайший полицейский?

Пришла эсэмэска от мужа: как долетела? Как устроилась? Почему не пишешь?

Знал бы ты, милый, где я. С ума бы сошел.

Я представила, как муж дрожащей рукой набирает номер своей мамы. Он с ней постоянно советуется, по любому поводу. Если они возьмутся за дело, меня, конечно, спасут. С вертолетами и полицией, со скандалом между посольствами и, возможно, с разрывом дипломатических отношений между странами. Но как это будет унизительно!

Нет уж. Сама вляпалась, сама и буду выкручиваться.

Я с нежностью смотрю на фотку мужа на экране айфона. И отвечаю: «Милый, отдыхаю прекрасно! Остановилась в гостинице. Отсыпаюсь. Выхожу только обедать в ближайший ресторан».

Пока я пишу смс, Алехандро дико вращает зрачками, его белки краснеют.

Он не офигевает от моих гаджетов, как другие мальчики.

Зашел хозяин касы и попросил мой паспорт. Алехандро объяснил, что все касы контролирует специальный комитет по защите кубинской революции. Надо заполнить специальную бумагу и записать паспортные данные постояльца.

Возвращая паспорт, хозяин касы потребовал оплатить проживание за несколько дней вперед. Цена явно была завышена, и я сказала об этом Алехандро.

Он пояснил, что сейчас пик сезона.

Я дала требуемые деньги, двадцать куков в сутки. Но мне хотелось бы и распоряжаться оплаченным пространством.

– Я желаю побыть одна! – заявила я.

– Для тебя это слишком опасно, – объявил мой гид. Фотоаппарат и кошелек он без лишних разговоров забрал у меня и положил к себе в карман: сумку, мол, со всем ее содержимым у тебя могут вырвать из рук. – У меня надежнее будет. – Он пытается поцеловать меня в губы. – Я не хочу, чтобы ты жила одна и гуляла одна.

Я отворачиваюсь:

– Раньше я гуляла одна, это совершенно безопасно!

– Раньше – другое дело. Теперь ты со мной. Меня здесь все уважают.

Алехандро оказался очень придирчив к моей одежде. Забраковал половину вещей. Блузки – слишком прозрачные: топы – слишком открытые; юбки – слишком короткие или с разрезом. Все это недопустимо.

– Ми рейна, латино пипл постоянно дрочат! Они смотрят на тебя и дрочат!

– Прямо на улице?

– Конечно, прямо на улице! Идут по тротуару, руки в карманах, и дрочат. Сидят, читают газету, а под ней дрочат. Смотрят в окно на улицу и дрочат. «Эй, как тебя зовут? – спрашивают и дрочат. Одной рукой здороваются с тобой, а другой дрочат! Ты не успеешь сказать, как тебя зовут, а они уже кончают: «Очень приятно!»

И он показал жестами, как латино пипл одной рукой здороваются, а другой – стряхивают сперму на дорогу и вытирают ладонь о джинсы.

– Я не понимаю, почему латино не женятся и не занимаются любовью дома с женой, как все люди.

– Кубинские женщины – все проститутос! Они хотят только денег! Они любят не мужчин, а их деньги! А латино пипл – бедные, им остается только дрочить.

У меня нет сил спорить, я хочу выйти и поесть.

Он, довольный, прогуливается по улицам, покручивая на пальце ключи от касы, и крепко держит меня за руку.

Складывается впечатление, что в Гавана-Вьехо его знают все полицейские. Они с уважением жмут ему руку. Говорят только по-испански, на все мои слова кивают и мне тоже жмут руку.

Я теперь присматриваюсь: не дрочат ли полицейские? Ясного ответа не получила.

Алехандро хвастается, таская меня по городу, как ребенок, которому купили котенка. Гладит меня, целует в нос, расхваливает всем мою фигуру, волосы. Без конца повторяет, что кожа у меня такая белая, что светится в темноте, и такая нежная, что, когда целуешь, остаются синяки.

Я жалобно поскуливаю. Он постоянно одергивает мое платье, закрывая мои колени и делает замечания насчет поведения.

Докатилась! Негр делает мне замечания!

Все встречные-поперечные зазывают нас в гости, угощают вином, суют в мою сумку свежую папайю.

Все дома, в которых мы побывали, довольно бедные, напоминают большие питерские коммуналки, сильно нуждающиеся в ремонте. На стенах облупившаяся штукатурка, а кое-где просто бетонные плиты. Ремонта здесь со времен революции не делали ни разу.

Я уже начинаю понимать, почему нашу касу называют шикарной. У нас есть даже фужеры с золотой каемочкой. А во всех домах вино подают в чашках с отколотыми ручками или в пластиковых стаканчиках, которые используют здесь как фарфоровые приборы.

– В этом районе меня уважают. Потому что здесь главные – мы, люди клана Кахакинта. Мы – мафия!

– Что значит мафия?

– Мафия – это сила! Здесь в Гавана-Вьеха меня все знают. Но в других районах могут возникнуть неприятности, поэтому мы с тобой должны пойти в консульство и получить разрешение, чтобы я мог сопровождать тебя.

– Зачем?

– У меня есть проблемы с полицией. Не со всей полицией, но с некоторыми полицейскими, которые не любят пипл Кахакинта, могут возникнуть проблемы.

– Не понимаю.

– Это просто. Мы идем в консульство и получаем специальное разрешение.

– Разрешение на что?

– Разрешение быть вместе.

– Вообще-то я хотела бы сначала пообедать.

– Потом, потом, не капризничай.

– Я не капризничаю, я просто не понимаю, почему я должна куда-то идти.

Мой гид махнул рукой, и рядом с нами затормозила американская тачка времен диктатора Батисты. Он сел в нее и заговорил с водителем по-испански.

– Эй, у тебя мой фотоаппарат и кошелек! – забеспокоилась я.

– Поехали!

Пришлось ехать.

Всю дорогу Алехандро дружески болтал с водителем. Казалось, что они знакомы. Эти двое что-то бурно обсуждали и качали головами, поглядывая на виллы и сады богатого района Ведадо.

Мы проехали его насквозь и начали петлять по тенистым бульварам и улицам в квартале Мирамар.

Поездка обошлась мне в десять песо.

– Это не дорого, – заявил Алехандро.