Арьен Новак - Стать дельфином Страница 6

Джерри нажал на кнопку звонка, в переговорном устройстве что-то прошипело, просипело, спросив «кто это и что нужно» и после того, как Джерри почти прокричал в коробочку свое имя, раздался щелчок, и створы ворот медленно с жужжанием поползли в разные стороны. Понаблюдав за мучительно медленным движением металлических решеток и дождавшись их полного раскрытия, Джерри залез в машину и проехал внутрь на территорию ранчо. Дорога от ворот до небольшого дома, служившего, видимо, главным офисом, заняла около одной минуты. И ровно в тот момент, когда Джерри подъехал к дому и заглушил двигатель, на Землю обрушилась чернильно-черная Тьма, в которой ярким пятном жизни сияли лампы на крыльце и по периметру дома.

Управляющий ранчо был невысоким пухлым и лысоватым мужчиной лет шестидесяти. На его круглом загорелом лице абсолютно все было круглое: небольшие светло-карие глазки в выцветших ресничках (которые, взгляни мы на них в микроскоп, наверняка, тоже имели бы скругленные концы), подбородок, скулы и нос – словно тот, кто лепил его, в рассеянности скатывал катышки из божественной глины и приплюхивал их на голову, забывая придать им более законченную форму. Человек выглядел уставшим и с большим облегчением вздохнул, окинув Джерри полу-растерянным взглядом: совершенно очевидно было, что высокая и статная фигура Джерри, его крупная голова с непослушной кудрявой шевелюрой и породистое лицо с хорошо вылепленными чертами произвели на управляющего весьма благоприятное впечатление. Словно Инь, после долгих поисков, наконец, обрел Янь. «Слава Богу! – подумал управляющий, – наконец-то нормальный парень. Может, я даже возьму, наконец, отпуск».

Оставив все формальности на завтра, они пошли в одну из ближайших конюшен. Управляющий искренне полагал, что для того, чтобы Джерри уснул со спокойной совестью, тот должен непременно увидеть свое непосредственное место работы, не смотря на поздний час. Джерри, возможно, не согласился бы с таким проявлением заботы – но его никто не спросил, а «выпендриваться» с первых минут пребывания в месте, где обещают хорошо платить и не подвергать его организм всяким экологическим и неэкологическим вредностям, он не решился.

Управляющий взял большой фонарь, закрыл дверь конторы на ключ и, сутулясь, пошел по дорожке к конюшне, еле видневшейся в темноте. Джерри шел за ним, то и дело спотыкаясь – он провел почти весь день за рулем, был голоден и очень хотел спать. И потом, его предыдущие места работы были в городской черте, его ноги привыкли к асфальту и, если бы не тренированность серфера, он бы уже пару раз упал на крупный гравий, которым была устлана волнистая, как стиральная доска, дорожка.

Наконец, они дошли до конюшни, и управляющий включил освещение.

Глава 10

Джерри не переставал удивляться, почему его взяли на работу на это ранчо. У него не было никакого опыта работы с таким огромным табуном лошадей. Да, в подростковые годы он проводил лето на ферме своего деда, наслаждаясь свободой и ароматами прерии. В его ведении тогда находились пара-тройка лошадей и небольшое стадо барашков. Все обязанности его ограничивались уборкой стойла, присмотром за пасущимися четвероногими и встречей и проводами местного ветеринара, регулярно навещавшего ферму и приезжавшего среди ночи по случаю отела и окота, а также ожеребления.

Справедливости ради следует отметить, что Джерри нравилось возиться с домашними животными. На ферме деда он научился уважительно относиться к божьим тварям. И ценность жизни он понял там же, когда рожала его любимая кобыла Ласточка. В его память на всю жизнь впечатались ее огромные глаза с пульсирующими зрачками, полные влаги, горячее дыхание и пот, ее титанические потуги и дрожь перенапряжения, прокатывавшиеся по всему ее большому и сильному телу. Он помнил свое состояние, близкое к обмороку, при каждой схватке Ласточки, тревогу в глазах деда и суровость ветеринара. Каждый раз, когда воспоминания о тех родах всплывали в его мозгу, он начинал ощущать ломоту во всех мышцах, и пот начинал проступать сквозь поры его кожи, возвращая его к той ночи и пробуждая с неослабленной силой Страх Смерти. К счастью, ветеринар оказался на высоте, и, несмотря на трудно начавшиеся роды, Ласточка родила изумительного жеребенка-девочку, абсолютно рыжую с копыт до кончиков ушей, и с ярким белоснежным пятном-звездочкой прямо посредине лба. Глаза ее оказались разного цвета: один пятнисто-карий, а другой пронзительно серо-голубой. Когда Безе (конечно, честь назвать маленькую девочку была отдана Джерри) оправилась от рождения, встала на длинные тонюсенькие ножки и начала резво носиться вокруг матери на пастбище, всем открылась удивительная Красота, не измеримая никакими «золотыми сечениями» или философскими посылами. Это была Просто Божественная Красота и Божественная Самость, как это сформулировал дед Джерри, увлекавшийся на досуге философией и признававший в ней лишь Юнга и Энгельса, и критиковавший Платона – да, такой он был уникум.

Так вот, возвращаясь к тому эпизоду в жизни Джерри, он ощутил огромное облегчение, быстро сменившееся безудержным ликованием и благодарностью, в тот момент, когда из чрева кобылы, после мучительного ожидания людей и отчаянных усилий роженицы, появилась сначала мокрая голова жеребенка, стиснутая между его ножек, а затем, минут через десять, чрево кобылы полностью исторгло свой плод в плотном белесом пузыре. Ветеринар, проделавший разрыв в «рубашке» жеребенка сразу после появления головки на свет, внимательно осмотрел новорожденную, залез ей в горло, вытащив оттуда комок слизи и, покачав озабоченно головой, вдруг взял из копны сена соломину и стал щекотать жеребенка в ноздри.

Девочка поморщила свой носик с бело-молочными потеками на коричневато-розоватой мясистости, и вдруг неожиданно сильно чихнула, обрызгав все и вся вокруг в радиусе метра. Ласточка при этом мощном чихе вздрогнула и, несмотря на слабость и крайнюю усталость, тихо рассмеялась. И ее легкое смешливое ржание вырвало Джерри из ватного тумана беспомощности и Страха, и он радостно расхохотался. Его смех вперемешку с ржанием Ласточки подхватили все остальные, присутствовавшие при родах: дед, ветеринар, двое подсобных рабочих, и конюшня огласилась счастливым и мощным хохотом.

В тот день Джерри уверовал в силу Жизни, в справедливость Бога, но и в мрачную реальность Смерти, потому что спустя несколько часов после успешных родов, слабое сердце кобылы не выдержало, и Ласточка, внезапно захрипев, забилась в острой сердечной боли, повалилась на бок и больше уже не встала.

Глава 11

Тем не менее, устало следуя в темноте за управляющим по бугристой дорожке, и вспоминая свои дни на ферме деда, Джерри не находил ответа на собственный вопрос «Почему они меня взяли?».

Изнемогая от жары в Лос-Анжелесе, проводя бесплодные дни в поисках работы, Джерри в один из душных летних вечеров сидел в маленькой съемной квартирке, размышляя над тем, что же ему, чёрт возьми, дальше делать и как найти заработок. Он обращался в агентство по трудоустройству, где ему предлагали то работу курьера, то работу сиделки, то работу уборщика в супермаркете. Все это были вполне достойные работы, не лучше, но и не хуже полной безработицы.

Но Джерри всякий раз отказывался от подобных предложений, объясняя служащему в агентстве и себе самому, что он не приспособлен для такой работы. Ему хотелось большей свободы и бо́льших денег. С бо́льшим временем, которое он может потратить на себя и свою страсть, серфинг. Это было, наверное, глупо и неодобрительно: подросток мог бы капризничать, ссылаясь на занятость никому, кроме него самого не нужными увлечениями. Но взрослый двадцатипятилетний мужчина…

Как-то, скрепя сердце, Джерри устроился официантом в ресторанчике. Его присутствие облагородило заведение: даже при обилии красавцев на улицах этого города, внешность Джерри выделяла его из толпы других красивых мужчин. Посетительницы ресторанчика, юные и не очень старлетки, студентки местного университета, журналистки и представительницы (и представители, да надо признать – кого удивишь чем-либо в этом славном городе ангелов?) разных креативных областей человеческой деятельности неизменно обращали внимание на высокого статного официанта, который был создан как результат селекции лучших внешних качеств Аполлона, Давида и Ясона. Никто не мог остаться равнодушным при виде его крупной красиво слепленной головы на пропорционально мощной шее, его больших аквамариновых-серых глаз в опушке из темных густых, завивающихся кверху ресниц, его породистого носа с чувственными ноздрями и четко очерченных в виде скифского лука губ. Ей-богу, пропорции были идеальны во всех отношениях и плоскостях. Каждый замирал от восторга, когда это воплощение Идеального Мужчины вскидывало голову, чтобы убрать со лба локон, выбившийся из общей густой волнистой шевелюры цвета меха нерпы. Бог и Природа (а не одно ли это тоже?) иногда бывают в замечательном расположении духа и создают истинные шедевры из космической пыли и земной глины.