Николай Агафонов - Свет золотой луны (сборник) Страница 6

– Блажь это все, ну да ладно, – смягчилась матушка настоятельница, – коли сможешь, научи.

Глава 7. Искушения

В храме сестры стояли рядами, за каждой сестрой закреплялось место. Место игуменьи было сзади, и она всех сестер видела. Опаздывающих в храм ожидал выговор, а иногда и наказание. Долгие службы, в отличие от физических работ, Анне давались не тяжело. Но ей очень хотелось петь на клиросе. У нее было хорошее сопрано, и она это знала. Аня замечала, как умилялись гости, когда она исполняла дома под фортепьяно романсы. В гимназии ее тоже выделяли. Когда отбирали девочек для пения в городском соборе прокимна «Да исправится молитва моя» на Преждеосвященной литургии, ее неизменно ставили первым сопрано. Теперь она надеялась проявить свои способности на клиросе в монастыре, однако на клирос ее не благословляли. Аня очень огорчалась и досадовала на эту, как ей казалось, несправедливость.

Другой, даже еще большей, неприятностью была монахиня Корнилия. Порою Анне казалось, что Корнилия придирается к ней по всяким пустякам. Аня была уверена, что Корнилия специально преследует ее, чтобы выжить из монастыря. Узнав, что Акулина в тот день помогла Анне довершить свой урок в поле, она сделала Акулине строгий выговор и запретила впредь без благословения чем-либо помогать Анне в поле. Однажды Корнилия послала Аню с ведром на источник за водой. Идти по лесу для Ани было одно удовольствие. Набрав воды, она шла обратно. Размечтавшись о чем-то, Аня споткнулась о корень дерева и упала, пролив всю воду. Пришлось идти обратно. Когда она пришла с водой, мать Корнилия стала ее строго отчитывать за промедление, а в конце добавила:

– Тебе никогда не быть ни послушницей, ни монахиней в этом монастыре.

Анне стало страшно обидно от угроз матери Корнилии. Обида не проходила долго. В это время шел покос, жали серпами озимый хлеб на монастырских делянках. Работали от зари до зари. Некогда было ходить даже на службы.

– Здесь, на поле ваша служба, – говорила им монахиня Корнилия.

Как-то, вернувшись поздно с работы, Аня с Акулиной не успели к вечерней трапезе и получили на кухне лишь краюху хлеба и несколько холодных картофелин. Очень хотелось горячего, вот Аня и надумала принести в келью самовар и приготовить чаю. Самовар стоял в кладовке на первом этаже, и она об этом знала. В келье готовить ничего не благословлялось, и поэтому Аня решилась взять самовар тайком от матушки Силуаны. В келье она поставила самовар на подоконник, чтобы труба от него выходила в окно. Уже когда самовар вскипел, Аня, к своему ужасу, увидела идущую к гостинице мать Корнилию. Монахиня явно видела дым из окна и спешила к гостинице. Аня решила быстро вынести самовар из кельи, но в спешке получилось неловко, и она больно обожглась. Вскрикнув, Аня уронила самовар, и тот выпал из окна кельи, рассыпав веером горячие угли по земле чуть ли не у ног матушки Корнилии. Монахиня отпрыгнула в сторону, потом стала затаптывать угли в землю. Вслед за этим Корнилия поднялась в келью, и на Аню обрушилась буря гнева. В конце обличительной речи Корнилия пригрозила, что, как только мать настоятельница вернется из поездки в губернский город, она все узнает. Аня представила себе, как будет выглядеть перед родителями, с позором выгнанная из монастыря, и всю ночь проплакала. Не зная, как ее утешить, Акулина неловко топталась перед кроватью Ани, повторяя одно и то же:

– Ну, будя вам убиваться так.

В душе у Ани было опустошительно тоскливо. «Вот и все, – думала она, – но почему все так быстро закончилось, ведь я только начала свой путь! Если бы не мать Корнилия, если бы это был другой монастырь, все было бы иначе».

Она встала с постели. Акулина уже лежала на своей койке, отвернувшись к стене.

– Акулина! – позвала Аня.

Акулина обернулась, и Аня увидела в ее глазах слезы.

– Ты тоже плачешь? – удивилась Аня.

– Да раз вы плачете, мне-то чего остается? – как бы даже обиженно сказала Акулина.

– Добрая моя Акулина, – кинулась к ней в объятия Аня, – как же я без тебя буду!

– Почему без меня? – удивилась Акулина.

– Ты знаешь, я решила, что не буду ждать суда игуменьи, а убегу в какой-нибудь другой монастырь, где нет такой зловредной монахини Корнилии.

– Ба! – Акулина от удивления разинула рот. – Это вы шуткуете, как это можно взять да сбежать?

– А мне больше ничего не остается.

Аня стала решительно собирать в узелок свои вещи. Акулина некоторое время наблюдала, а потом сама стала собираться.

– Ты-то куда, Акулина?

– Мне везде одинаково, а без меня вы, барыня, пропадете. Пойду с вами, а там как Бог даст.

Прихватив свои вещи, они вышли из монастыря и направились к лесной дороге. Но только подошли к лесу, как остановились в испуге. Навстречу им шла схимонахиня Антония. На своих сгорбленных плечах схимница несла вязанку хвороста. Хотя в монастыре было всегда достаточно дров, но схимонахиня, жившая в отдельном домике среди монастырского сада, топила его только хворостом, который сама приносила из леса. Матушка Антония пристально посмотрела на беглянок, сняла с плеч вязанку с хворостом и молча поклонилась им в ноги. Аня с Акулиной упали на колени.

– Я не встану, – сказала схимница, – пока ты, сестра, не дашь мне слово вернуться в келью.

При этом схимница обращалась только к Ане, будто Акулины и вовсе здесь не было. Аня заплакала и, поклонившись схимнице до земли, сказала:

– Помолитесь за меня, матушка Антония, я иду в келью.

Все трое встали и молча вернулись в обитель.

Монахиня Корнилия не осуществила своих угроз и ничего не доложила о самоваре игуменье, и это очень обрадовало Аню и вселило в нее новые надежды. Еще одна радость пришла, когда Акулина начала самостоятельно читать Псалтирь. Аня сказала об этом матушке игуменье, и та захотела убедиться лично. Девушки очень волновались перед таким экзаменом. Акулина прочла, хоть и по слогам, указанный матушкой Варварой псалом, и та похвалила их. К себе обе девушки возвращались вприпрыжку от радости.

Глава 8. Послушница

Вот и прошло лето. Родители, вернувшись с дачи, пришли в монастырь навестить дочь. Анастасия Аркадьевна, увидев Аню, всплеснула в огорчении руками:

– На кого ты похожа, дочка? Ты только посмотри на себя. Как ты огрубела, Боже мой!

В этот день Аня как раз была на риге, где молотила рожь. Когда ее позвали, поспешила как есть, не успев переодеться. На ней были большие сапоги, все в пыли, голова замотана ситцевым платком, а поверх платья фартук из грубой мешковины.

Отец, глянув на Аню, горько ухмыльнулся и покачал головой, но промолчал. Кое-как успокоившись, Анастасия Аркадьевна поведала Анне, что Александра Всеволодовича переводят в Петербург, в Министерство просвещения Временного правительства, на важную должность. Анастасия Аркадьевна выдержала паузу, ожидая реакции дочери на эту новость. Аня, потупившись, стояла молча, выдавая свое волнение лишь тем, что теребила руками фартук.

– Доченька, ты слышишь, мы переезжаем в Петербург, тебе надо собраться и попрощаться с матушкой игуменьей.

Аня упала перед родителями на колени:

– Папа, мама, умоляю вас, не губите меня! Оставьте здесь, в монастыре. Я не могу больше в миру, я там помру.

Анастасия Аркадьевна заплакала.

– Ладно, ничего, видать, не поделаешь, – как-то отчаянно махнул рукой Александр Всеволодович. – Если ты действительно нашла свое счастье в монастыре, живи. Но если в конце концов поймешь, какую ошибку совершила, приезжай. Мы дочь свою всегда примем.

В это время подали коляску, и Аня кинулась на шею сначала матери, а потом отцу.

Слез у нее не было, просто все сжалось внутри и похолодело. Хотела попросить благословения у родителей, но так и не решилась.

Когда коляска подымалась в гору, Аня увидела спины родителей. Мамина голова склонилась на плечо отца. «Бедные мои, милые и одинокие», – пронеслось у нее в сознании, и вдруг пришло чувство, что видит она их в последний раз. Хотела бежать вслед, но подкосились ноги. Она села прямо на землю и горько зарыдала.

Вечером схимонахиня Антония, которая после случая с самоваром стала Аниной духовной наставницей, позвала ее к себе в домик.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она и тут же, не дожидаясь ответа, продолжила: – Знаю, тебе трудно, особенно сегодня. Мир оставлять нелегко. Вспомни святых, какую борьбу выносили они, порывая с миром, с язычеством.

Мать Антония долго утешала Аню и молилась вместе с ней. К себе Аня вернулась обновленная и окрепшая духом.

В Петербурге случился переворот, к власти пришли большевики. Может быть, все эти события сократили срок Аниного испытания. В конце ноября, когда выпал первый снег, матушка игуменья позвала Аню вместе с Акулиной и объявила им об окончании испытания. Одевали новых послушниц у матушки в гостиной. Вот уже пропеты трипеснцы и принесли сшитые апостольники, рясы и скуфьи. Собрались сестры посмотреть на чин облачения. Аня с Акулиной стояли перед игуменьей на коленях и их облачали при пении псалма: «Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся». Но вот они одеты, и игуменья произносит краткое наставление. Теперь Аня и Акулина, радостные и взволнованные, спешат в храм. По благословению игуменьи Аня становится на клирос. Пела она с таким чувством, словно все песнопения приобрели для нее какое-то новое, доселе неведомое значение. Каждое слово падало в ее душу и зажигало огнем пламенной веры и любви к Господу.