Ариадна Борисова - С праздником! Валентинов день (сборник) Страница 6

Открытки акварельная девушка всё так же раскладывала по конвертам, перебегала с ними перекрёсток и один за другим опускала в щель почтового ящика. Алиса глядела сквозь витрину, заворожённая ровными, чёткими, быстрыми движениями художницы: конверт за конвертом, конверт за конвертом… «Наверное, мне просто никогда не суждено будет узнать, как её зовут и кому она подписывает столько валентинок», – подумала однажды Алиса.

А потом произошло вот что.

Это случилось неморозной городской зимой, когда сверху, с неба, снег есть, а снизу, на асфальте, его нет, а есть только серая слякоть, которую с утра лениво отгоняют мётлами к ливневым стокам дворники, а она всё равно оказывается на месте, когда дворники уходят с глаз долой, а прочие обитатели большого города, наоборот, появляются на улицах.

Уже стемнело. Алису сменил хозяин; она только отошла в подсобку, чтобы обуться в сапожки и надеть пальто, и потом сразу выбежала через главный и единственный вход на угол улицы. Здесь она остановилась, чтобы обменяться парой сообщений с Виталиком – ну, в общем, со своим парнем. Им надо было договориться о встрече, а Виталик терпеть не может говорить по телефону. По натуре он читатель, а не слушатель. Алиса же была скорее артистом эстрадного жанра, чем писателем, но ради Виталика она иногда соглашалась жертвовать собой и бороться с автоисправителем на телефоне, которому совсем не нравится Алисино правописание и который поэтому постоянно заменяет её слова на какие-то совсем другие и абсолютно не подходящие случаю. В общем, Алиса одновременно боролась с собой, автоисправителем и за своё будущее семейное счастье, когда заметила акварельную девушку. Девушка явно шла в магазин. Одета она была, как всегда, в толстовку с капюшоном, джинсы и кеды. Время года на это никак не влияло. Кто-нибудь не очень наблюдательный вообще мог решить, что акварельная девушка всегда ходит в одной одежде, но Алиса была приметлива и точно знала, что каждый раз чёрная толстовка и голубые джинсы другой фирмы. В общем, художница была склонна к лёгкому разнообразию в своей жизни. Иногда, например, она надевала тонкие серебряные колечки, обнимающие средние пальцы, одно – ящеркой, другое – змейкой. Если бы не это лёгкое разнообразие, Алиса бы решила, что в девушке и её истории есть что-то мистическое. Призраки в больших городах бывают странные и необязательно боятся света, уж тем более – электрического.

Акварельная девушка шла, ссутулившись больше обычного и засунув руки в карманы джинсов, и Алиса сразу поняла почему – девушке не нравился парень, который бегал вокруг неё, пытаясь заглянуть в лицо, и говорил очень милые, на Алисин взгляд, глупости. Кстати, самой Алисе парень сначала показался симпатичным. У него оказалось открытое весёлое лицо, какие бывают у любимых детей в хороших дружных семьях, совсем простое такое русское лицо, но очень и очень приятное. И одет он был аккуратно, хоть сейчас фотографируй для инстаграма. А ещё парень ловко извлекал из воздуха комплимент за комплиментом, шутку за шуткой и осыпал ими акварельную девушку.

– Знаете, когда вы встретились мне на дороге, я почему-то вспомнил о феях… Правда, вы же вылитый эльф, знаете? Я не удивлюсь, если вас можно встретить в мире людей только по вечерам, когда эльфы удивительно красивы и не стыдятся показываться на глаза. Послушайте, чудесное создание! Почему вы опять прячете лицо? Вы скоро согнётесь так, что окажетесь в собственной тени. А такое лицо грешно скрывать! Не бойтесь, такая красота не испепеляет. Она слишком нежна, чтобы быть опасной. Правда-правда! Из-за такой красоты не развязывают войн и не разрушают государств. Скорее, из-за неё начинают писать стихи. О незнакомках, от которых веет октябрьским городским туманом и нежной прохладой шёлка… Расправьте же плечи, если только вам мешают несложенные стрекозьи крылышки. Ну, правда, один разок улыбнитесь и расправьте плечи, а?..

Этот невинный, как показалось было Алисе, призыв стал последней каплей в чаше терпения акварельной девушки.

– Да не могу я, не могу я их расправить! – звонко выкрикнула она. – Отстаньте от меня, горб у меня, ясно? Горбатая я! Оставьте меня в покое, отвяжитесь! Что вам надо от меня! Что?!

Она вдруг сорвалась с места и пронеслась через дорогу, прямо перед повернувшим грузовиком. Когда перепуганный водитель ударил по тормозам, акварельная девушка уже добежала до того почтового ящика, в который постоянно кидала свои послания, и, едва оглянувшись на высунувшегося в окно и отчаянно матерящегося водителя, нырнула в тень за углом дома. Парень остался стоять в растерянности. Я бы сказала, что он со стыдом и удивлением смотрел ей вслед, но с его места, во-первых, девушку было не видно, а во-вторых, он уже через полминуты развернулся и стал разглядывать витрину «Фонарика», словно хотел показать всем прохожим, что не имеет ни к горбатой художнице, ни к её звенящим слезами на всю улицу словам ни малейшего отношения. В общем, поступил не очень кинематографично и очень неблагородно. Говоря честно, Алису он тогда разочаровал и даже разозлил. Потому что после таких слов самое правильное было, конечно, броситься следом, проклинать свою тупую голову и бескостный язык, извиняться… Ну, или хотя бы искать обиженную девушку по дворам, чтобы попытаться всё это проделать. Таких мужчин, как этот парень, Алиса никогда не понимала и не любила. Про себя она назвала его Ну-и-парень, просто чтобы было как его называть, когда она станет рассказывать при случае о его поступке.

На следующий день Ну-и-парень зашёл в магазинчик с утра и купил валентинку. Алиса даже губу закусила, чтобы не разговаривать с ним и не начать метать перед свиньёй бисер, рассказывая о том, что все акварельные картины на стенах «Фонарика» нарисовала та девушка. Нечего! Да и вообще, разве это её дело, если вдуматься? Вот если только покупатель позволит себе как-то пройтись по акварельной девушке… Ну, вспомнит её или увидит сегодня в магазине… и скажет что-то… такое, тогда Алиса – ух! Алиса никогда не давала в обиду хороших людей. Даже очень странных и, может быть, не самых дружелюбных. И уж тем более – уже пострадавших от скотства.

Парень пошёл с валентинкой к конторке и долго стоял там, задумавшись. Может быть, в нём как раз сейчас говорила совесть. Может быть, он просто не умел писать валентинки. В общем, он стоял, не двигаясь, достаточно долго, чтобы зашедший минут через пятнадцать после Ну-и-парня посетитель, старшеклассник, тоже купивший валентинку, начал его торопить:

– Послушай, мужик, ты же не один здесь! Не знаешь, что писать, отойди от стола. Походи подумай… Дай людям открытку надписать, короче, будь человеком!

Только тогда Ну-и-парень начал что-то писать. А потом докупил конверт (не почтовый – белый со всех сторон), запечатал его и…

– Простите, вы знаете такую девушку… Мне кажется, она местная. Худенькая, невысокая блондинка с… с… она очень сутулая. Вы ведь знаете её? – спросил он Алису и так посмотрел, что у неё не хватило духа покачать головой. К тому же она уже поняла, что будет дальше, и ей это понравилось.

– Я её знаю, – с удовольствием подтвердила Алиса, берясь за конверт с валентинкой.

Ну-и-парень не спешил его отпускать.

– А как её зовут?

– Это ведь личная информация. Никто не даёт просто так, налево и направо, личную информацию. Вот если бы мне кто-нибудь сам сказал своё имя и разрешил говорить другим…

Надо сказать, Алиса, когда на что-то намекает, то умеет очень выразительно смотреть. Это и Виталик подтвердит. Алиса – несомненный чемпион по выразительным, полным намёка взглядам если не общегородского, то, несомненно, районного масштаба. Но Ну-и-парня было не пронять. Возможно, он был слегка бесчувственный.

– Да, конечно, – ровно сказал он. – Вы не могли бы передать той девушке… конверт?

– Могла бы. – Алиса дёрнула запечатанную валентинку на себя, и Ну-и-парень наконец-то отпустил конверт.

Алиса кинула конверт с валентинкой для акварельной девушки на прилавок, в тот укромный угол, прикрытый бортиком, где лежали всякие отложенные для постоянных посетителей вещицы.

– А вы разве не будете его надписывать? – безнадёжно спросил недотёпа.

– Не буду, – отрезала Алиса.

Ну-и-парень потоптался ещё немного, вздохнул раз пятнадцать и ушёл.

Акварельная девушка появилась, как обычно, за половину недели до Дня святого Валентина. Сквозь витрину Алиса видела, что шла художница по улице нервно, всё время оглядываясь и сутулясь больше обычного. Вместо привычной толстовки она надела истёртую старую осеннюю куртку, тоже с капюшоном, но не узнать акварельную девушку было всё равно невозможно. Всё же она была, как выразился Ну-и-парень, «с… с… очень сутулая». Перед тем как войти, девушка постояла у двери, то оглядывая улицу, то всматриваясь внутрь магазинчика сквозь стекло. Разговор с бестактным недотёпой, похоже, серьёзно выбил её из колеи. Алиса решила быть особенно дружелюбной сегодня и помахала акварельной девушке рукой. Только тогда художница наконец вошла.