Алина Уклеина - Под солнцем Сиены спел виноград… Страница 6

Из прохладного отеля Артемьев с Наташей попали на душную флорентийскую улицу Торнабуони. Они неторопливо прогуливались вдоль красивых домов и ярко освещенных витрин брендовых магазинов одежды, обуви и аксессуаров. Любовники зашли в первый попавшийся им на глаза ресторанчик, перед которым стояла глиняная фигурка итальянского мальчика высотой не больше метра. В своих ручках он держал деревянный винный бочонок. А о его ноги в смешных ботинках терлась рыжая глиняная кошка.

Официант дружелюбно встретил вошедших гостей и помог им выбрать столик. Наташе захотелось сесть возле высокого и широкого окна с изящной кованой решеткой.

В интерьере ресторана преобладали песочный, бежевый, оливковый и терракотовый цвета. Освещение помещения было ярким, но мягким и нераздражающим. Искусственный свет исходил от настенных светильников в виде кованых уличных фонариков. От посторонних взглядов посетителей скрывали легкие гардины кремового цвета. В качестве декора вдоль стен размещались высокие керамические вазы, а над ними висели картины с тосканскими пейзажами и фотографии известных итальянских актрис и певцов в оливковых рамках. В нишах и на полках были расставлены небольшие деревянные бочонки, традиционные винные бутылки и плетеные корзинки с искусственным виноградом – белым и фиолетовым.

Артемьев незамедлительно заказал услужливому официанту минеральную воду с двумя лимонными дольками, стейк по-флорентийски, пепперонату – закуску из тушеного сладкого перца и тосканский хлеб, испеченный без соли. Кожевникова попросила пасту карбонара и бокал Кьянти.

По мере готовности блюда стали подносить к столу. Стейк приготовили великолепно: хрустящая прожаренная корочка снаружи и красное, мягкое и сочное мясо внутри. Артемьев не хотел сегодня пить, но необыкновенно вкусно приготовленное мясо потребовало к себе винное дополнение. Он не удержался и, как и Наташа, заказал себе бокал Кьянти.

В этот вечер любовники больше не вспоминали Ингу. Они наслаждались обществом друг друга, поедая итальянские гастрономические вкусности и запивая их прекрасным молодым вином. Поужинав и расплатившись за счет, Владимир Витальевич и Кожевникова не торопились в отель. Они решили еще немного погулять перед сном. Пара прошлась возле палаццо Ручеллаи – дворца эпохи Возрождения, спроектированного Леоном Баттистой Альберти и построенного архитектором Бернардо Росселлино в 1446–1451 годах по заказу мецената Джованни Ручеллаи. Владимир поделился с Наташей той крошечной информацией, которой располагал о дворце. Девушка выразила искреннее удивление – она уже проходила здесь по пути в бутик за сумкой, но этого старинного трехэтажного здания почему-то не заметила.

– Наташа, давай в мой следующий приезд во Флоренцию наймем русскоговорящего гида и прогуляемся по самым главным достопримечательностям этого города. Тебе понравится, уверяю тебя, – неуверенно предложил Артемьев. – Заинька, ты должна понимать, что все прелести жизни не сводятся к сумочкам и босоножкам! Нужно расти духовно и постоянно заниматься самообразованием, понимаешь?

– Владимир Витальевич, два года назад, когда мы с вами только познакомились, вы не были таким занудой. Мне кажется, или вы постарели?

– Постарел, Наташенька, постарел. Через два месяца мне исполнится сорок три года, – согласился с девушкой Артемьев и тяжело вздохнул.

Людей на улице Торнабуони становилось все меньше. Кожевникова игриво взяла Володю за руку и потянула в сторону отеля:

– Владимир Витальевич, я знаю эффективное средство от вашей старости. Оно у меня в номере. Пойдемте, я покажу его вам.

На следующий день Инга не проронила ни слова за обеденным столом. Володя ковырял четырехзубчатой вилкой в тарелке, уродуя воздушный омлет с беконом. Наконец, муж решился нарушить молчание:

– Инга, а где нож? Неудобно есть одной вилкой.

– Ты не на светском ужине. Ешь без ножа, – сухо ответила Артемьева, не поднимая на него глаз.

– Что с тобой опять, дорогая? Ты какая-то нервная! – только и смог пробурчать себе под нос Владимир Витальевич.

– Разве, любимый мой? Тебе кажется, – Инга пристально посмотрела ему прямо в глаза. – Если тебе так хочется есть с ножом, то можешь поискать его в шкафчике, который находится прямо за твоей спиной.

– Обойдусь, – обиженно ответил Артемьев и, зацепив вилкой салат из свежих овощей без соли и оливкового масла, направил его в рот. – Почему салат ничем не заправлен? Хоть ложку майонеза бы положила или каплю растительного масла!

– Холестерин, Володенька! Я беспокоюсь о твоем здоровье! – спокойно ответила Инга.

– А где соль? Ты всегда солила салаты. Да что с тобой?

– Соль – это белая смерть, Владимир Витальевич, – жена была наигранно невозмутимой. Ее забавляло то, что Артемьев начинал выходить из себя. – Ты мне лучше расскажи, как Флоренция!

– Замечательно, – рявкнул Вова, дожевывая пресные овощи.

– Я хочу съездить туда на днях. Как ты на это смотришь, дорогой? – продолжала Инга, игнорируя реакцию мужа.

– Я буду занят в ближайшие дни на виноградниках, – ответил Владимир холодно: обида проедала его насквозь. Супруга никогда раньше так не относилась к нему. Она готовила редко, но всегда очень вкусно. – Почему ты не разрешила Анне Михайловне приготовить нам обед?

– Мне захотелось порадовать тебя самой, – улыбнулась Инга. – Я сто лет не возилась на кухне. Вот сегодня мне очень захотелось, Вовочка.

– Ясно, – муж положил вилку в тарелку с недоеденным омлетом и отодвинул ее в сторону.

– Так я поеду во Флоренцию? – Артемьева облокотилась на стол и уставилась сверлящими глазами на обиженного мужа.

– Я тебе говорю, что у меня не получится на днях. Я занят в поместье, – повышая голос, ответил Володя.

– А зачем мне ты? Я могу поехать без тебя. Ты занимайся своими делами. А я поеду на пару деньков, осмотрю достопримечательности, погуляю по улочкам и площадям, – продолжала Инга.

– Делай, как хочешь, – махнул рукой Артемьев и встал из-за стола.

– Вот и чудесно, – засмеялась женщина, поправляя упавшую на лоб прядку волос. – Я знала, что ты не будешь против, дорогой. Я уже попросила приготовить мне машину на три часа и даже собрала дорожную сумочку.

Последние слова она говорила ему в спину. Он быстрым шагом направлялся к двери. Со временем их такие бурные в молодости ссоры превратились в холодные и дипломатические переговоры, заканчивающиеся обоюдно выгодными соглашениями. Ингу это пугало. Ей казалось, что цементом для любых семейных отношений является взаимная любовь и страсть. Но только теперь повзрослевшая женщина стала понимать, что семья – это всего лишь место нелюбимой работы, которую никак не можешь сменить по разным, накладывающимся одна на другую, причинам. Во-первых, стаж большой, и вроде бы специфика работы заучена наизусть; во-вторых, с директором терпимые отношения, и, в-третьих, уже особенно не нужно стараться, чтобы зарекомендовать себя в лучшем свете. Артемьева иногда думала, что, если бы у них с Вовой были дети, то все сложилось бы совершенно иначе, но не факт. Вокруг Инги было множество примеров полноценных семей с прекрасными детьми, но ситуация в таких браках ненамного отличалась от ее.

Инга доела содержимое тарелки и встала из-за стола. Она пошла в сторону прачечной, где должна была закладывать в стиральную машину белье домработница.

– Анна Михайловна, уберите за нами грязную посуду, пожалуйста. Я сегодня уезжаю в три часа дня. Буду через дня два. Следите, чтобы Володя был сыт и опрятно одет. Я вам доверяю его на это время, – Артемьева улыбнулась.

– Хорошо, Ингуля, – ответила ей ухоженная и приятная на лицо женщина шестидесяти четырех лет. Инга строго-настрого запретила домработнице обращаться к себе по имени и отчеству. Ей казалось, что это будет чересчур солидно. Хозяйке хотелось, чтобы между ней и обслуживающим персоналом было больше дружбы и взаимного уважения, чем холодного формального общения.

Артемьевой безумно нравилось то, что Анна Михайловна никогда не задавала лишних вопросов и ни во что не вмешивалась. После завершения всех своих дел по хозяйству она отправлялась в свою маленькую, уютную комнатку в другой части поместья. Там она слушала музыку, вязала, вышивала крестиком, читала и даже занималась гимнастикой. Однажды Инга обнаружила свою шестидесятичетырехлетнюю домработницу крутящей железный обруч.

Застигнутая врасплох старушка, смеясь, объяснила хозяйке:

– Каждый день женщина должна крутить обруч не менее двадцати минут, чтобы ее талия приняла вид стройной осинки. Если захотите, Ингуля, можете брать его у меня. Будем крутить на пару.

Артемьева была приятно удивлена и даже восхищена тем, что овдовевшая в тридцать два года женщина, самостоятельно вырастившая и прекрасно воспитавшая троих детей, беспокоится в свои шестьдесят четыре года о том, как выглядит ее талия.