Сергей Ленин - 21 история о жизни и о любви Страница 6

Почему-то он решил, что должен обязательно родиться мальчик.

Суд был скорым. За хищение из государственного архива уникальных исторических реликвий, связанных с наследием Чингиз Хана, Аркадию Васильевичу дали шесть лет с отбыванием в колонии общего режима. Приходить на суд Светлане он не велел – волноваться беременной женщине нельзя. Светка простояла весь судебный процесс около Октябрьского суда.

И вот Светлана уже в новой квартире, своей квартире, которую ей подарил, ценой своей свободы, архивист Аркадий Васильевич.

У него тоже новая обстановка – на зоне в Тулунском районе. Это в четырехстах километрах северо-западнее города Иркутска. Светка возила своему узнику передачи. Она понимала, что он был именно её узник, привязанный к ней всей своей душой. А зона – это только место временного пребывания его тела.

Дома она долго металась, думая о своей дальнейшей судьбе, ночами плакала в подушку. Но в итоге приняла решение и избавилась от своей нежелательной беременности.

Из женской больницы с улицы Горького на своем автомобиле её увёз бывший сосед – Петр Клименчук.

После того, как Аркадий Васильевич узнал, что Светлана сделала аборт, он приказал ей больше не приезжать к нему в колонию.

Сексофилософопатолог

Все молчали, никто не мог проронить ни слова. Эти короткие рассказы Фомича – сексопатолога и психоаналитика обрушили такой тяжелый груз, груз чужих страданий и переживаний, что переварить все это в одночасье было невозможно. Мы переживали за Аркадия. Понимали, что Светлана, сделав аборт, поступила так от безысходности. Хотелось заплакать, но слезы никак не находили свое русло. В горле стоял ком. Нарушил тишину всё тот же Федотыч.

– Вот ты, Леопольд, назвал мои, вернее Светкины, рассказы слишком откровенными. Я с уважением отношусь к твоим пуританским чувствам. Но, чё, ты тогда сидел здесь, развесив уши? Режет слух – уйди и не слушай. Вот у меня на даче были соседи – староверы. Мы крепко дружили, была взаимопомощь и поддержка, – продолжал Фомич. – Они открывали для проветривания наши теплицы, поливали. У нас-то врачей свободного времени в обрез, на огородной фазенде бывали не часто. Однажды, моя жена Анна Петровна вышла в огород в открытом купальнике. Всё, писец – маленькая лисичка, дружба закончилась. Она-то не знала про их веру. А для них это оскорбительное и безнравственное одеяние. Конечно, многое в их вере можно уважать. Много там доброго, светлого и разумного. Так, что же я теперь в тулупе должен по своей даче шастать? У них секс не для удовольствия, а только для продления рода. А хочется-то всегда. Вот они, видимо, одетые в телогрейках и совокупляются. Детей полон дом.

– Куда ты не прячь сексуальное влечение, оно всё равно является основой жизни. Вот художник изображает на картине быстроногую лань. Красотища неимоверная. Задумайтесь – куда она бежит? А бежит она к своему козлу, чтобы исполнить свою природную миссию – дать потомство, продолжить жизнь». Федотыча понесло.

– Ты так всё на «трахание» перевести можешь, – пытаюсь возразить ему я. Ведь есть же убежденные девственники среди мужчин и женщин, которые категорически не принимают половую близость. Закатывать глаза, и корчиться в оргазмических конвульсиях могут только идиоты, – так считают они. – Таких людей немало, и они объединяются в сообщества, общественные организации, наконец. А музыканты и композиторы – они из семи нот пишут такую палитру божественных звуков… А писатели и поэты – они из 33 букв создают волшебные шедевры, от которых может «крыша поехать.

– Дурак ты, Алексеич, или прикидываешься, – прерывает меня психоаналитик. – Так, вот – существует всего два природных явления, которые в народе может быть не очень поэтично, обозначаются всего двумя словами – и это с разными вариациями слова: х@й и п@зда, – со сверкающим взглядом произносит Фомич.

– Они дают продолжение жизни. Их взаимоотношения, которые ещё называют любовь, тревожат и волнуют всех. И все семь нот и 33 буквы алфавита воспевают и возносят эти отношения с древних времён! Так было и так будет всегда. Воспеваться будет жизнь и её продолжение. Извините, что выражаюсь грубовато. Достали вы меня.

– Противники секса это в первую очередь сборище неудачников и слабаков. Будучи не в состоянии совершить полноценный половой акт, они пропагандируют фригидность и импотенцию. Козлы законченные. Скажи мне, дорогой друг, кто от таких придурков родится? Кто продолжит их род и их философию?

– А, никто. Значит это тупиковая ветвь гнилых червяков. Вот ты нарисовал красавицу горную лань, – опять Фомич обратился к Леопольду. – Ну и что, кто на неё будет смотреть в будущем – потомки, не родившиеся от противников секса идиотов? Как ты себе это видишь? Ты, что при ярко выраженных мужских половых признаках, вступил в нейрогуморальное половое расстройство, которое обусловливается поражением диэнцефального отдела (субталамический нейрогуморальный центр) или отдельных желез внутренней секреции (гипофиз, гонады, надпочечники и др.)? Может Вам рассказать еще о половых извращениях таких, как:

Апотемнофилия – желание или сексуальное возбуждение от ампутации здоровой части тела (конечностей, пальцев или гениталий) или частичного (полного) разрезания гениталий вдоль.

Гинофагия – сексуальное возбуждение от фантазий, связанных с приготовлением и поеданием женщин.

Эпроктофилия – сексуальное возбуждение, вызванное испусканием кишечных газов (пукание).

Может еще про зоофилов и некрофилов Вам рассказать? Тогда рассказы Светланы об её сексуальных играх покажутся Вам милой детской шалостью?

– Пошёл ты… со своей медицинской терминологией, умник хренов, – обрубил его я. – Каждому своё, кому-то нравится поп, кому-то попадья, кому-то попова дочка.

– Давай не будем больше обсуждать эту тему, – включился в разговор обиженный Леопольд.

– Вот, мужики, не взяли с собой достаточное количество водки, всю за один раз выжрали и чуть с похмелья не передрались, – резюмировал Михалыч. – Так бы давно уже песни пели…

На следующий день мальчишник разъехался по своим родным домам. Леопольд в своей мастерской принялся по полкам раскладывать этюды, которые он сделал на природе.

– Олеся, Олеся! – позвал художник свою жену. – А ты бы смогла голышом на стремянку, и положить мои рисунки на верхнюю полку?

– Леопольд, у тебя что – крышу снесло, – сердито сказала жена.

Потом она поглядела на мужа, на его грустные глаза, погладила кудрявые вихры своего художника и заулыбалась.

– Дурашка, ты мой. Я уже совсем не та, какой была двадцать лет назад.

– А я тебя люблю такой, какая ты есть, и всегда любить буду, – задумчиво произнес Леопольд.

Окончание истории Светланы и Аркадия

Шли годы. Мне вспомнился рассказ Фомича об откровениях Светланы. Мы встретились с сексопатологом в плавательном бассейне. Он изрядно полысел, но был по-прежнему подтянут и строен. Занятия спортом было его фишкой. Он нравился женщинам, и они легко вступали с ним в откровенный разговор. Профессия у него такая – быть психоаналитиком и привлекательным чувственным собеседником, умеющим направить мысли пациента в нужное для его собственного здоровья русло.

– Фомич, расскажи, как сложилась судьба Светланы и её ботаника – архивиста, – поинтересовался я в раздевалке, когда мы собирались уже уходить домой.

Фамилии пациентки я не знал, так же, как и других идентификационных данных. Это врачебная тайна, да и имя девушки в своём рассказе Фомич изменил. Я это твёрдо знал.

Фомич на минуту задумался, потом неторопливо начал вспоминать детали.

– Алексеич, не беспокойся у Светланы и Аркадия всё нормально.

Светлана рассказывала, что спустя некоторое время – год или два, она получила письмо из колонии. В нем Аркадий Васильевич поведал ей о своей жизни за решеткой.

По прибытии в колонию, Аркадия направили работать в библиотеку. Он занимался реставрацией книг, подпиской газет и журналов. Вел просветительскую работу среди зэков. Устраивал литературные вечера. В колонии оказалось много талантов поэтов, даже самодеятельных композиторов. Вот и появилась его старания художественная самодеятельность.

Заведующей библиотекой была дочь «кума» или «хозяина», так принято было называть полковника Зубова – начальника исправительного учреждения. Однажды она попросила ботаника поддержать лестницу – стремянку. Она от неустойчивости покачивалась и Ольга, так звали его начальницу, боялась упасть. Надо было на верхних полках стеллажа разобрать подшивки газет. У Аркадия завибрировали ноги. До боли похожая сцена была когда-то прологом мелодии любви с его Светланой, которая осталась в родном Иркутске. Аркадий подошел и взялся за холодные трубчатые основания лестницы. Сознание ботаника было завороженным и затуманенным. Оно как бы одной своей частью унеслось в прошлое, в котором он был счастлив, хотя и сильно страдал от переживаний и ревности. Другая часть его сознания осталась здесь в библиотеке исправительной колонии.