Александр Проханов - Крейсерова соната Страница 6

Адмирал изумленно поднял брови, отчего изменился изящный рисунок морщин вокруг его глаз. Так дергается хрупкими складками пенка на закипающем молоке, покрываясь шевелящимися тонкими лучиками.

– Весь внимание, сэр…

Теперь Томас Доу смотрел черно-рыжими застекленными трубками на зеленое, с поднятыми краями блюдо огромного водяного листа, и тот под воздействием взгляда, как если бы на него дул слабый ветер, начинал медленно плыть.

– В секретном докладе ЦРУ за пятьдесят третий год упоминается послание Сталина Президенту Трумэну перед испытанием русской термоядерной бомбы на Новой Земле. Сталин сообщает Президенту, что дал указание физикам втрое снизить мощность заряда. Ибо геофизические расчеты показывают, что взрыв планируемого заряда приведет к чрезвычайному сотрясению земной коры в районе Северного полюса. Это сместит земную ось таким образом, что полюс толчком передвинется из пустот Ледовитого океана в район Гренландии. В результате толчка в Атлантическом океане возникнет волна высотой сто сорок метров, которая со скоростью восемьдесят километров в час двинется в сторону Соединенных Штатов и Канады. Удар этой волны до основания разрушит цивилизацию Северо-Американского континента, абсолютно изменит его рельеф и климат. Упомянутую ударную волну Сталин именовал Атлантическим валом. Называл себя человеком, который спасает Америку, нуждаясь в ней как в элементе послевоенного биполярного мира. Возможно, в ответ на послание Сталина Президент Трумэн не привел в действие план «Нордтоп», предполагавший превентивный ядерный удар по Советам в момент, когда у Штатов было абсолютное преимущество в носителях и боеголовках.

Грайдер умел придать своему лицу вид выставленного вперед локтя. Этот разведчик, чья морщинистая физиономия напоминала старое кавалерийское седло, не внушал адмиралу доверия. Кольчатая черная бородка, агатовый темно-лиловый перстень делали его похожим на факира, чему немало способствовали загадочные речи. Этому экстравагантному магу от разведки приходилось вручать судьбу великолепной лодки, совершенных механизмов и самозабвенного экипажа, составлявшего цвет человечества. «Колорадо» обладала таким оружием, что была способна неслышно подкрасться к русским берегам и расстрелять у пирсов остатки флота, жалко догнивающего в обезлюдевших базах. Когда стало известно, что Томас Доу прибывает на лодку с правом командирского приказа, Грайдер подумал, что поход обретает черты экспедиции, которую предпринимали нацисты в Гималаи и пустыню Гоби в поисках арийской прародины.

– С тех пор ситуация усугубилась. – Томас Доу энергично двигал морщинами. Они складывались на лбу в каббалистические знаки, словно были начертаны на двух раскрытых пергаментных страницах. – Льды Антарктиды ускоренно тают. Ледники Гренландии набирают массу и вес. Земля напоминает гантель, состоящую из двух гигантских култышек льда. Земная ось становится все более неустойчивой.

Топографическая бомба, или, как называют ее русские, «Рычаг Архимеда», взорванная неподалеку от Северного полюса, столкнет ныне существующую земную ось, перебросит ее верхнее окончание в район Гренландии и вызовет этим всеразрушающий Атлантический вал. К изготовлению подобных зарядов Россия приступила незадолго до прихода к власти Горбачева. Сложным образом, воздействуя на честолюбие русского лидера, влияя на него через жену Раису, внедряя в научные круги СССР наших агентов, мы заложили в их военные программы технические и финансовые ловушки. Нам удалось максимально замедлить реализацию этой программы. Однако к моменту распада Советов они спустили на воду крейсер «Москва», оснащенный топографической бомбой. Как я сказал, ее прямой эффект – материальное разрушение Америки. Побочный – слом топографической сетки Земли, что приведет уцелевшие государства Запада к топографическому хаосу, к бесчисленным катастрофам самолетов, кораблей, суперкомпьютеров, краху банковской системы, параличу транспорта, нефтепроводов. Советский Союз был готов к изменению координатной сетки Земли, к смене часовых поясов. Этот резервный вариант находится в руках русского Генштаба и является гарантом их безопасности.

Томас Доу сжал металлически-синие брови, стиснул ими оптические трубки, инкрустированные желтыми и черными кольцами. Направил взгляд на поверхность озерка, где сновали разноцветные рыбки. Взгляд выдавил в озере неглубокую лунку, рыбки прянули в разные стороны. Некоторые из них, оглушенные экстрасенсорным ударом, всплыли на поверхность животами вверх.

– Знатокам русской истории известно, что те давно уже практикуют перенесение координат как метод геополитической и религиозной экспансии. Сначала они пытались перенести в Москву координаты итальянской столицы, назвав Москву Римом. Позднее, при одном знаменитом патриархе, была предпринята попытка перенести в Россию координаты Святой земли, в результате чего под Москвой возник Новый Иерусалим. Топографическая бомба есть прямое продолжение этих усилий, которые и являются внутренним содержанием знаменитой русской идеи. Вам могут показаться странными мои слова, адмирал. Но экипаж «Москвы» подбирался русскими с учетом метафизики русской жизни. Все эти люди, двести человек экипажа, обладают свойством, которое на старомодном языке зовется святостью. Их присутствие на лодке обеспечивает мистическую компоненту топографической бомбы. Само их пребывание в составе русского населения, которое деградирует, вырождается, лишено национального духа, является для нас, американцев, непреодолимой преградой в деле покорения России. Преградой, устранить которую могут лишь радикальные средства. Персональное изучение экипажа «Москвы» позволяет утверждать, что среди них присутствуют люди с нетривиальными свойствами. Многие из них готовы игнорировать смерть. Другие религиозно верят в Россию. А находящийся среди них акустик, капитан-лейтенант Плужников, понимает язык рыб, добывая с их помощью информацию о наших подводных и надводных кораблях, удаленных на тысячу километров.

– Весьма возможно, сэр, – холодно заметил адмирал, подчеркивая своей отстраненной любезностью степень презрения к праздной болтовне карьериста из разведывательного ведомства. – В таком случае, сэр, нам приходится радоваться, что мы наконец оторвались от столь опасного объекта. Остается уповать на рачков и креветок, язык которых еще не расшифрован русским акустиком. Это позволит нам увеличить дистанцию.

– Не обольщайтесь, адмирал. Мы сейчас подойдем к карте, и я покажу вам пункт, куда вы направите «Колорадо». Это район применения русскими топографической бомбы, где они оказываются каждый раз для отработки учебных пусков. Точка опоры, куда они хотят поместить «Рычаг Архимеда». Когда мы зафиксируем их присутствие, я вскрою конверт и зачитаю вам приказ Президента. Понятно ли я изъясняюсь? – Томас Доу направил мерцающие трубки в зрачки Грайдеру. Впрыснул жгучий пучок лучей.

Тот почувствовал, как сгорела часть его сетчатки и глаза затмили лиловые бельма.

Томас Доу перевел взор на летающих бабочек. Стал мягко водить бровями, вращать черно-желтыми хрустальными окулярами, словно вытачивал в воздухе невидимый желоб. От тропической листвы и цветов – к белоснежному мундиру адмирала. Бабочки, повинуясь таинственной воле, разом вспорхнули. Потянулись в желоб, увлекаемые магнитом. Усеяли парадный мундир адмирала. Нежно-голубые, изумрудно-зеленые, огненно-алые, покрыли грудь, рукава и плечи. Сквозь этот волшебный покров стали почти неразличимы золотые позументы и орден «Пурпурное сердце», полученный адмиралом за поход на субмарине вокруг земного шара.

Командир «Москвы» не покидал центральный пост. Уверенно вел крейсер к полюсу, где на соленой поверхности недвижно покоился купол льда, над которым, окруженная голубой дымкой, среди разноцветных миров, восхитительно сияла Полярная звезда. Командир чувствовал свою лодку как огромную живую махину, где был драгоценен каждый лепесток серебряной клеммы, всякая прихотливо изогнутая медная трубка, где чувствительные кнопки и стрелки, послушные валы и колеса, бессчетные электронные всплески, гулявшие в непомерном объеме лодки, поджигали экраны, приводили в движение накаленные стержни урана, вдували воздух в цистерны, посекундно ощупывали дремлющие остроносые ракеты и толстолобые торпеды.

Одна часть экипажа отдыхала в уютных каютах, ловя в чутком сне бульканье «громкой связи», торопливый стук башмаков, стальную вибрацию оболочки, по которой, как по коже огромного животного, пробегал едва уловимый трепет жизни. Другие моряки несли вахту, распределялись равномерно по всей длине лодки, втискивались в тесные ниши, похожие на футляры для человеческих тел, подпирали головами и спинами стальные своды, подобно кариатидам. Штурманы прокладывали по карте маршрут, исчисляя координаты, которые выдавали им гироскопы в своем непрерывном, сонном вращении. В реакторном отсеке, у пульта, драгоценно мигавшего, как новогодняя елка, операторы поддерживали ровный мощный огонь ядерной топки. В головном отсеке, словно усыпленные рыбины, лежали на стеллажах боевые торпеды, и недремлющие торпедисты были готовы направить их гладкие, полированные тела в трубы торпедных аппаратов, которые, словно чуткие ноздри, прорезали нос лодки.