Анжелика Габриелян - Место рождения: город Баку (сборник) Страница 6

На спортивной площадке много турников, есть лабиринт и вкопанные в землю резиновые колёса. На турнике можно повиснуть «обезьяной» – на одной руке, а вторую продеть через ногу и засунуть указательный палец в рот. Так делают самые маленькие – дети не старше девяти-десяти лет. Лабиринт и колёса тоже интересны для игр малышей.

В школьном дворе есть пожарный чан. На острове их много – пожарных чанов разной формы и размеров, у нас ведь добывают нефть и газ.

В чане мы набираем воду для мытья полов во время дежурств в классе. В туалете вода бывает не всегда – её качают по расписанию.

У нас редко идёт снег и лежит недолго. Обычно снег выпадает ночью, покрывая землю тонким слоем. Перед началом занятий в школьном дворе лепят снежки и просто радуются снегу, не спеша в здание. На переменах в такие дни нас не выпускают на улицу.

Когда мы наконец после уроков выходим из школы, от снега уже почти ничего не остаётся. Мальчики лепят снежки из снежной грязи и льда и швыряют ими в визжащих девочек.

В тёплое время года на переменах в школьном дворе играют в резинки и классики, а на футбольном поле мальчишки – кто первый успеет занять место – гоняют по песку мяч. После двадцатиминутной игры в футбол они возвращаются на урок грязными и потными.

Из окон школы видно море.

В нашей школе два сектора: русский и азербайджанский. Это два по сути непересекающихся мира. Дети из азербайджанского сектора хорошо понимают и говорят по-русски, но между нами ничего общего. Мы редко разговариваем друг с другом и никогда не играем вместе. Нам ничего не стоит оскорбить своих ровесников из азербайджанского сектора, и они платят нам тем же. К своим ровесникам-азербайджанцам из русского сектора мы относимся как к равным, ничто не мешает нам дружить и играть вместе. Такое же положение вещей во дворе, в лагере, в музыкальной школе.

Ни в русском, ни в азербайджанском секторах нашей школы не было параллельных классов. Только в год моего поступления нас, первоклашек, набралось очень много. И в середине сентября класс разделили на два. Недостающих нескольких человек – не доросших шестилеток – привели из детского сада. Моя подружка так и объясняла всю дорогу свои тройки тем, что невольно отстала от программы в самом начале, не сумев наверстать позже.

Наша первая учительница – Людмила Петровна. Она строгая и добросовестная. Но в ней нет тепла к людям и чуткости с нами, детьми. Это тоже в какой-то степени, наверное, повлияло на характер нашего класса. Наш класс очень недружный, мы часто ссоримся, а мальчики грубы друг с другом и девочками.

Мне запомнилось начало занятий в уже разделённом классе. Меня удивляет одна девочка. Её зовут Эльнара, у неё густые, пышные волосы. Она очень спокойная и чем-то сильно отличается от нас, чем – не могу понять. Я спрашиваю у Людмилы Петровны:

– Почему Эльнара такая?

– Она дебильная, – ответ учительницы семилетнему ребёнку о его же сверстнике.

В поведении Эльнары нет ничего ненормального, по-своему она даже умна. Просто ей трудно даётся учёба, и она действительно отстаёт от нас.

Эльнару очень скоро окрестили «бараном», ей здорово достаётся от нас, особенно от мальчиков. Постепенно мы, девочки, стали мягче с ней обращаться, даже принимали во все свои игры, но человеческого уважения от нас она так и не увидела.

Наши мальчики очень распущены: без мата никто из них не разговаривает, им ничего не стоит ударить девочку. Бьют обычно незащищённых девочек из проблемных, сложных семей. Чем старше становятся мальчики, тем более жестокими становятся избиения. Мальчишка может начать бить девочку за любое слово, пришедшееся не по вкусу. Одним-двумя ударами девочка швыряется на пол, а потом её бьют ногами, бьют долго и остервенело. Оттащить озверевшего парня от девчонки очень трудно: наши мальчики в двенадцать-тринадцать лет очень крепкие и спортивные. После избиения жертва поднимается с пола пошатываясь, лохматая, в грязной, извалявшейся форме. Спустя какое-то время двое спокойно разговаривают друг с другом.

Наш класс жесток, жесток, как бывают жестоки дети и простонародье. Взрослые образованные люди гуманней, их жестокость циничней и изощрённей.

Наш класс жесток, но всё-таки мы все дети и – одноклассники. Мы много времени проводим вместе, в том числе после занятий, бываем друг у друга: девочки ходят только к девочкам, мальчики – к мальчикам. Девочки много читают, мальчики к книгам равнодушны.

С четвёртого класса у нас новая классная руководительница. Её зовут Реной Ахмедовной, она ведёт у нас азербайджанский язык. В конце урока Рена Ахмедовна читает нам сказки или что-то рассказывает. Рена Ахмедовна нас много ругает – за грубость, плохое поведение, грязь в классе. Она передразнивает наш разговор друг с другом, и мы смеёмся. Своим обращением с нами учительница не унижает ни себя, ни нас, и мы это чувствуем.

Мой класс вызывает у меня странное, двоякое чувство: он непохож на классы, которые показывают в кино и о которых пишут в книжках, мы даже отличаемся от других классов в нашей школе – неуравновешенностью, слишком большой внутренней склочностью, какой-то уязвимостью, у нас много детей с большими проблемами дома. Но я привязана к своему классу, мне нравится ходить в школу.

Я проучилась на острове семь лет, последние три года школа – в Ставрополе и Ереване – была мне безразлична.

Баран

На Эльнару я обратила внимание в середине сентября. Наш огромный – в пятьдесят с лишним человек – первый класс уже разделили на два параллельных класса, и занятия шли раздельно.

Конец урока физкультуры проходил в верхней – сценической – спортивного зала. Память сохранила зелёный фон сцены и столика для пинг-понга, то и дело возникавшего в нашей школьной жизни на протяжении всех семи лет. Среди ребят, окружавших столик, была Эльнара. Мой взгляд остановился на ней. Странное ощущение чего-то не до конца понятого не позволяло мне отвести взгляд.

– А почему Эльнара такая? – обратилась я к Людмиле Петровне.

– Она дебильная, – ответила мне наша первая учительница.

Смысл слова был мне непонятен. От сказанного осталось неясное и беспокоящее ощущение. Расставить все точки над «i» мне помогло время – надо сказать, очень короткое – и одноклассники.

Думаю, Эльнара не ходила в детский сад с нашими одноклассниками и была им в новинку, так же, как и мне. Подробные объяснения маленьким человечьим зверёнышам были не нужны – ущербность спокойной и по-своему неглупой Эльнары мы учуяли быстро.

Хулиганистые грубые мальчики и девочки – из разных, вплоть до очень неблагополучных, семей, но все по-своему нежные – не могли не ополчиться на своего ровесника, так неброско, едва заметно, но существенно от них отличавшегося.

Какое прозвище мы сочли для Эльнары подходящим? Конечно же, то, что наиболее ярко выражало, на наш взгляд, её суть – Баран!..

Очень резкой была травля в самом начале первого класса – шёл период привыкания. Одна из сценок до сих стоит перед глазами – отчётливо и кричаще. Место Эльнары среди нас уже определилось, а её мама вступила с нами в борьбу, продолжавшуюся в той или иной форме все годы. Высокая худая женщина и мы, несколько девчонок-одноклассниц, стоим в коридоре – идёт выяснение отношений. Помню нервозность задаваемых вопросов, наше недоумение и взвинченность. Насколько помню, лучше всего отбивалась от упрёков одна из моих Насть – Вторая. Маленькой худенькой девочке самой приходилось бороться за место под солнцем: непонятный конфликт с нашими одноклассниками начался задолго до школы – во дворе и детском саду. Живую, деятельную и общительную девочку почему-то не желали принимать в игры. Об этом мне рассказывали и сама Настя, и Наиля, «атаман в юбке» нашего класса. В четвёртом классе Настя перешла в другую школу, в седьмом одноклассники устроили ей суд – за избыток тщеславия и амбициозности, а учителя посоветовали родителям перевести её в прежнюю школу. Детская закалка пошла Насте на пользу: она сделала очень неплохую по московским меркам карьеру, а потом ударилась в паломнические поездки. Статус Настасьи в «Одноклассниках» гласит: «Слава Богу за всё!»

В тот же день это была просто маленькая девочка, боровшаяся за своё право на игры с ровесниками, клевавшая свою, более слабую и ущербную, ровесницу и доказывавшая несчастной матери правоту своих действий.

Постепенно мы, девочки, привыкли к Эльнаре, чего нельзя было сказать о мальчиках. Правда, и наше привыкание было более чем относительным, ненадёжным и изменчивым, как капризная погода, но их травля, пожалуй, не прерывалась, разве что стала стабильней и определённей.

Эльнара принимала участие в наших, девчачьих, играх. Мы с ней разговаривали почти что на равных, даже иногда жалели и защищали от мальчишек, но равной себе мы её никогда не считали и при случае не забывали ей об этом напоминать.

Из девочек больше всех рвения проявляла Эльмира, худенькая смугленькая девочка, очень симпатичная и похожая на миленькую лисичку. Характер у «лисички» был непоседливый, энергичный, а язык – малость поганым. Девчонки жили по соседству – на Пристани, одной из окраин острова, недалеко от школы. Когда-то Пристань была густо заселённой, туда приходил паром из Баку. Но после войны к острову проложили дамбу, необходимость в пароме отпала, и Пристань стала пустеть. Я пару раз была в гостях у Эльмиры и позже с классом – на овощной базе – на уроках общественно-полезного труда. Пристань напоминала пустеющий хутор с редкими жилыми домиками.