Ольга Попова - Многоточия… Страница 6

… А буквально оно переводится как "дыхание жизни"… Для Любы дыханием жизни были волны страсти и океана, которые она покоряла с азартом, достойным восхищения.

Вера отправилась к бассейну, уютно устроилась на шезлонге и раскрыла книгу, приготовившись к увлекательному путешествию в мир чужих чувств… Это был её третий день на Острове, название которого с языка гуанчей переводится как «Снежная Гора»… На вершине действительно лежал снег. О подножие острова бился океан…

– Geographer Drunk Away His Globe. Interesting title[1].

На шезлонг рядом с ней пристроил жёлтое махровое полотенце высокий светловолосый мужчина лет сорока с небольшим.

– Is it free?[2] – спросил он, будто извиняясь.

– It was free, пока Вы сюда не присели, – ответила Вера, припоминая свои скудные познания в английском.

Правда, спустя пару секунд она поняла, что раз он как-то перевёл название книги, то говорит по-русски. Тем не менее, девушка предпочла снова углубиться в чтение. Он взял в руки планшет, внимательно изучая мелькавшие колонки букв и цифр и время от времени едва заметным движением пальцев проделывая с ними непонятные манипуляции. «Судя по всему, какой-нибудь биржевой аналитик, – подумалось ей. – Впрочем, что мне за дело до него?». Но, тем не менее, его присутствие немного смущало и сковывало. Изредка он поглядывал в её сторону.

– Русские до сих пор читают бумажные книги? – спросил он с небольшим акцентом.

– Не все. И уж конечно не потому, что до нас не дошел прогресс, – Вера оторвала взгляд от книги и посмотрела ему в глаза.

– Тогда почему?

– Не знаю, – она действительно не знала, как объяснить иностранцу очевидные для неё вещи. – Люблю листать страницы, загибать уголки, подчеркивать интересные фразы, делать на полях пометки. Просто люблю держать книгу в руках. У каждой из них – своя неповторимая аура. Каждая бумажная книга – живая и живёт своей жизнью, – она не знала ещё, насколько хорош его русский и насколько он её понял. Щёки предательски горели.

Про себя Вера подумала, что буквы оживают только на страницах книг. Мелькающие символы с экранов планшетов и ноутбуков отказывались превращаться в картины и образы в её голове. Печатные страницы дышали… а буквы говорили, шептали и кричали… иногда молчали… Но это немое безмолвие было красноречивее любых слов. Книги путешествовали по жизни, впитывали прикосновения чьих-то рук, на страницы капали чьи-то слёзы, они ловили улыбки и проникали сквозь взгляды в души и сердца… Обо всем этом она думала про себя, боясь напугать иностранца столь пространными размышлениями…

– Live book. Интересно…

– Да уж, поинтереснее, чем Live journal, – этот тип начинал действовать ей на нервы. – А где Вы так хорошо научились говорить по-русски?

– Mt. Anthony Union High School, а потом Russian Studies в Гарварде…Я влюблён в Вашу страну и в Ваш язык…

– Удивительно! – она никак не ожидала встретить на Канарах американца, влюблённого в Россию! – Хотите, подарю Вам эту книгу пред отъездом – она о России. Я так подозреваю, о той России, о которой Вы совершенно не имеете представления… – Вера отложила «Географа» в сторону. – А пока, думаю, мне пора освежиться.

Вера нырнула в бассейн. Её собеседник немигающим взглядом впился в планшет. Его лицо приняло задумчивое выражение, резко обозначились морщины на переносице и тело застыло в напряжении… Украдкой бросая взгляды в сторону привлекательного незнакомца, Вера подумала, что такой вид должен быть у человека, которому предстоит решить проблему мирового масштаба. Но она не могла даже догадываться о том, насколько не далека от истины.

Когда девушка вновь улеглась под тентом, американец, превратившись в беззаботного отдыхающего, спросил, почему она не со своими друзьями.

– Не моя компания, – Вера снова не знала, как объяснить, что имеет в виду.

– Понятно, – он понял или сделал вид, что понял. – А Вы уже были на Тейде?

– Ага. Даже в снежки играли…

– А хобби у Вас есть? Кроме чтения «живых» книг?

– Есть. Лошади. Кстати, не знаете, здесь где-нибудь есть лошади? Можно прокатиться?

Вера представила, как вечером, в красноватом свете заходящего солнца, в прохладных потоках окутывающих Остров воздушных течений размеренной рысью прогарцует вдоль берега, иногда слегка задевая кромку воды, чтобы мелкие брызги, мерцая бриллиантовым блеском, разлетались в стороны… Мечта…

– Хм. Знаю. Но думаю, нам стоит сначала выпить на брудершафт и перейти на «ты». И будут Вам лошади!

– ОК, – предложение звучало заманчиво!

Он принёс со стойки открытого бара два коктейля. Они переплели руки и выпили. После чего он чмокнул её в щёку.

– А как тебя всё-таки зовут?

Она как-то и не подумала, что они ещё об этом друг друга не спросили.

– Вера.

– Beleief…

– Yes. Belief in the reality of miracles[3]… А тебя?

– Ник.

– Так что насчет riding horses, Ник?

– У меня друг один эмигрировал из Германии и организовал ранчо в горах. Я спрошу у него, когда нам удобнее подъехать. А ты как, хорошо держишься в седле?

– Да, – на всякий случай она решила умолчать о том, что в седле не сидела уже десять последних лет… Испугается ещё, что свалится, и передумает. – Кстати, а почему в английском языке нет обращения «Вы»?

– Не уверен, но мне кажется, что английское «You» – это вариация французского «Vous» – Вы. Если бы You было Ты, то тогда выражение "Ты есть" выглядело бы как You is, но ведь оно – You are… You ведь говорят не только одному собеседнику, но и двум тоже. Так что, получается, грамматически и логически – You это Вы. И в английском, вообще нет обращения на Ты…

– Никогда не слышала такой версии…

– А что русские думают об этом?

– Думаешь, русским больше не о чем подумать? – Вера рассмеялась. – А если серьёзно, русские думают, что у вас все общаются исключительно на «ты»… И с дворниками и с Президентом.

А ещё она рассказала ему о своих познаниях относительно местоимений в русской речи.

– У славян слово «вы» появилось только в 16-м веке. А до этого и к князю на «ты» обращались… А с тех времен на «ты» мы называем только близких, родных и друзей. На «ты» мы всегда обращаемся к Богу. Поэтому если кого-то русский человек называет на «ты», то это определенный шаг в сторону сближения!..

Ник улыбнулся.

– Значит, мы теперь друзья?

– Возможно…

Мужчина прищурился, с интересом разглядывая её зелеными глазами, в которых мелкими барашками бежали волны. А потом предложил допить коктейли в знак перехода на «ты».

– А ты знаешь, откуда этот обычай – пить на брудершафт?

Она знала, но отрицательно помотала головой. Что ж, раз ему хочется поразить её своими познаниями – она с удовольствием послушает… Тем более "Маргарита" уже разливается теплом по телу и пульсирует в висках…

Вера попросила его принести ещё – здесь-то уж она могла позволить себе расслабиться. Москва – вечные заботы и поездки за рулём – казалась далёкой и ирреальной. Пылающее солнце, голубая гладь бассейна и свежий вездесущий морской ветер, начисто уносивший из головы все мысли…

Она взяла коктейль из его рук. Когда-то булгаковская Маргарита казалась ей взрослой тётенькой с глупыми мечтами юной девушки. Теперь ей самой стукнуло тридцать… И она казалась себе девчонкой. Отражение в зеркале пока не убеждало её в обратном. «А когда начнёт – перестану одевать контактные линзы и очки» – подумалось ей…

Ник тем временем поражал своей осведомлённостью о происхождении слов и обычаев… Ни дать, ни взять профессор какого-нибудь университета. По-русски он говорил великолепно… и ни слова о политике, которая вмиг могла испортить невесомо-приподнятое настроение…

– Слово «брудершафт» произошло от немецкого «братство». Обычай пить на брудершафт происходит из глубокой древности – когда устанавливалось кровное родство между воинами, выпившими совместно из раны кровь. В средневековой Европе подобный обряд служил доказательством добрых намерений собравшихся за столом. И если чей-то бокал был отравлен, яд из одного бокала мог попасть в другой. Враги не рискнули бы…

– Брр. А может, это всё же придумали влюбленные?

– И такая версия есть. Но только тоже далеко не романтичная. После распития напитков, в случае если напиток одного из влюблённых был отравлен другим, то яд при поцелуе передавался обратно. Таким образом, продолжение жизни говорило о наличии любви.

– Или отсутствии ненависти – пришло ей на ум. А ум постепенно приходил в непотребное, расслабленно-мечтательное состояние… Прохладная жидкость горячительного напитка блуждала по нежащемуся на солнце телу…

– «… это Вы… тот самый кот, что садились в трамвай? – Я, – подтвердил польщенный кот и добавил: – Приятно слышать, что Вы так вежливо обращаетесь с котом. Котам обычно почему-то говорят «ты», хотя ни один кот никогда ни с кем не пил брудершафта».

– Цитируете «Мастера и Маргариту»?

– Мы снова на «вы»?