Аарин Ринг - Вкус сна. Женщина внутри себя Страница 6

– Что же молчала?

– Так…

Дедушка меня понимал. Он говорил, что надо делать все по-своему, как душа лежит. Потому что жизнь твоя и жить надо ее изнутри, а не снаружи. Чужими мозгами умным можно только слыть, а не быть. Так говорил. Из всех, кого знаю, я стала бы разговаривать сейчас только с ним. Время от времени предпринимаю вылазки в магазин за молоком и сосисками. Все же смотрю на людей. Они опротивели мне со своим стремлением жить и копить, копить, копить. Зачем им квартиры, для каких неведомых целей машины, и уж совсем непонятно, куда они девают столько стиралок, микроволновок, соковыжималок, которыми пользуются раз в год? Они хоть знают, какой вред приносят нам всем микроволновки? Бабушка выкинула свою после того, как обнаружила, что под ней рассыпался стол из ДСП. Я читала в интернете, что СВЧ-печи изобрели нацисты, а советские ученые запретили их на территории СССР. Но теперь, когда все завалено ими, нам не спастись. Даже если в твоей квартире нет микроволновки, она есть у соседей, которые разогревают в ней молочко для своего маленького ребенка – мутанта новой жизни. А волны от этой печки проходят через стену и заставляют твои клетки меняться. Ты ничего не можешь поделать, потому что так решили твои соседи, которые даже не знают о том, что ты есть. Нет, ты можешь направить к ним через стену волны своей ненависти. Тогда у вас будет полная гармония во взаимоуничтожении.

Лежа на матрасе, я взращиваю в себе вражду к миру, противопоставляюсь даже воздуху с улицы, пока кости не начинают ныть от потребности двигаться. Тогда я собираюсь с духом, натягиваю старые джинсы и, сторонясь встречных людей и собак, еду в центр города в большой магазин игрушек. Там я возвращаюсь в мир детских фантазий и превращаюсь в ту настоящую себя, которая точно знает, чего она хочет. Играть. Играть блестящими вещами. Особенно это чувствуется, когда декабрь, и дело идет к Новому Году.

Целый этаж освобождается от длинноногих, грудастых пластмассовых красавиц с тупыми выражениями на лицах, которых я просто терпеть не могу. Люблю маленьких, смешных и как будто ущербных уродок. Но они такие трогательные! Настоящие.

Пространство заполняется сиянием стеклянных шаров всевозможных размеров и разноцветных шишек, покрытых блестящим песком колючего снега. Я смотрю на вытянутое отражение своего лица в шарах, перетекающее из одного в другой – красное, зеленое, синее. Потом иду искать стеллажи с оленями, клоунами, ангелочками, медведями, балеринами. Они смеются своими керамическими лицами, прячут что-то за спинами. И я верю, что сказка существует и вот-вот именно для меня появится чудесный подарок. Им невозможно не верить. Дальше я иду к домикам с горящими окошками и фонарикам. В каждом доме, даже таком маленьком, кто-то должен жить. И я всегда знала, что там живут эльфы и гномики. Они нас боятся, поэтому прячутся. Мы можем отнять их колдовство и затискать до смерти. Я аккуратно подношу стеклянный домик к губам и шепчу желание. Уверена, эльфы его исполнят. Причудливые отблески искрятся внутри от мигающих огоньков. Трогаешь пальцем чудо, проверяешь, настоящее ли – останавливаешься на мгновенье. И вдруг видишь главную елку! Вершина ее уходит вверх, к потолку, и почти не разглядеть сияющую макушку. Надо смотреть на подножие елки, укрытое широкими лапами, разодетыми в парадные банты и бусы. На лапах искрится искусственный снег, отражая свет гигантских хрустальных люстр. А под елкой настоящая жизнь: по кругу ходит, грохочет железными локтями поезд, в его вагонах едут волки, зайцы, лисы, крокодилы, куры и пингвины, коровы и жирафы. Ближе к стволу сидят золушки и белоснежки, спящие красавицы и прекрасные принцы, щелкунчики с золотыми грецкими орехами. Во главе этого царства – Дед Мороз с целым мешком тайных желаний и негаданных сюрпризов. Красные щеки его горят, зацелованные метелью, через которую он мчался на расписных санях, волшебный посох наготове – только не ленись и загадывай, загадывай, чудо обязательно произойдет!

Надо закрыть глаза и сосредоточиться в этой бесконечно-веселой песне и восторженных детских криках. На ватных ногах иду через кассы на улицу, выдыхая в вечерний воздух жар души и остатки желаний. По дороге домой все время думаю о том, что купила, и как распределить подарки между близкими. Дома достаю грустного деревянного зайца в розовой шубке, веселого матроса и загадочного ангела с проволочными ручками. Долго разглядываю их, улыбаясь, трогаю их неровности пальцем. Вешаю новых друзей на гвоздики на стене и какое-то время еще пребываю в дурмане нахлынувших мечтаний… Приятнее всего о Новом Годе мечтается именно летом. Как только становится жарко и с тополей начинает лететь пух, немедленно хочется, чтобы это был чудесный, таящий на губах, прохладный и самый настоящий снег. А не летающая тополиная вата, забивающаяся в нос и норовящая залепить глаза.

Сквозь обычный дневной шум с улицы различаю голоса. Мужские голоса, хриплый, настаивающий и более молодой, ленивый голос, как будто растягивающий жвачку во рту. Слова не разобрать. Но по голосу можно многое сказать о человеке. Почему-то мне становится страшно. Я подхожу к окну, чтобы разобрать, о чем они говорят.

– Тебе не наврали, там точно никого?

– Да ты достал! Не могут люди не выходить из квартиры неделю. Уехали они.

– Ну не знаю, моя бабка, когда померла…

– Нет там мертвых бабок! Не ссы, дело верное. Я на той неделе подпилил там что надо. Пошли!

Скрипнула подъездная дверь. Я подошла к входной двери. Шагов не слышно. Кашель. Кто-то стоит на площадке, различаю суетливую возню. Вдруг в мою дверь что-то упирается снаружи, и мой дверной замок раскручивает обороты, открываясь. Толчок. Цепочка на двери натягивается. Благо, я всегда полностью закрываю дверь.

– Я звоню в милицию, – сиплю от страха я.

– Атас! – тонкий шепот и быстрые шаги, хлопок подъездной двери.

Я опускаюсь на коврик у двери. Часто дышу, проглатывая сердце, застрявшее в районе горла. Еще чуть-чуть и хозяева квартиры решат, что я сбежала, не заплатив, и приведут нового жильца. Надо срочно поменять замок и врезать второй, для верности. Вот почему он не срабатывал тогда, когда я прогуляла работу. Он говорил, что подпилил там что-то… Точно.

Кстати, это же в тот день появился Сережа. Потом я еще думала, не приснилось ли мне все это. И ходила к школе проверить, будет ли там мальчик.

Я пролезла в дыру в заборе, чтоб не давать круг до главного входа. Сережа играл с Туром, кидал ему палку. Мальчик здесь, значит, это не сон. Ну и все, не буду подходить. И я повернула назад к забору. Но Тур заметил меня, мгновенно оказался рядом и стал прыгать вокруг, сбивая с ног, пытался дотянуться носом до моего лица. Мальчик его оттащил за ошейник.

– Давай разобьем окно директора?

– Тебя из школы выгонят.

– Ты же сама предлагала?

– Проверяла, насколько ты опасен.

– И как?

– По шкале опасности подростков твой уровень опасности чуть выше среднего. Ну я пойду. Я тут случайно проходила.

– А ты кино смотришь?

– Пф!

– Я обожаю про шпионов.

– «Дети шпионов»? – я решительно шагнула за забор и спокойно пошла, прислушиваясь к шагам за спиной.

Сережа меня догнал.

– Почему? Почему мой уровень чуть выше среднего?

– Потому, – я сказала довольно резко, но он не отставал, – у тебя агрессивное любопытство, что дает тебе большой уровень опасности для окружающих, но в действиях ты себя сильно ограничиваешь, значит, сдерживаешь сам себя, что делает тебя сравнительно безопасным.

– Что значит «агрессивное любопытство»?

– Вот это и значит.

– Что?

– То, что ты сейчас делаешь.

Мальчик хочет со мной дружить, а я дрессирую его, как собаку. Дрессирую держаться от меня подальше, но при этом проявляю к нему любопытство. О, нет, только не новые люди! Я не должна так много думать о Сереже, мне нравится о нем думать, но я не должна этого делать. Никаких дружб.

Надо срочно чем-то отвлечься, не думать, не думать, не думать об этом. Вот бы сейчас пошел снег. Вот бы пошел снег прямо сейчас.

Было бы так, что на улице очень жарко и при этом с неба плавно спускаются холодные хлопья снега. В детстве мне казалось, что так может быть, например, в Кейптауне, потому что он прямо напротив Антарктиды и, говорят, пингвины традиционно и массово проводят там медовый месяц. Но скорее всего, так бывает только во сне. Во сне. Во сне. Во сне.

Сколько раз я бежала во сне через заснеженное поле! Один раз даже ехала через него на белом коне, один раз даже опаздывала на самолет в летний город, преодолевая снежное препятствие. Всегда с разными чувствами, но ни разу с чувством холода. Думаю, это не связано с тем, что в реальности я, конечно, не бегу по снегу, а лежу в кровати под одеялом. Ведь я чувствую вкус любой еды во сне, могу оценить температуру воды, ее консистенцию и соленость, я по-настоящему испытываю кайф от плаванья и даже писаю без всяких последствий для матраса, во сне я могу летать и доводить себя до оргазма с помощью мысли. Я могу сама решать просыпаться или нет, а также возвращаться в прерванный сон. Всему этому я научилась в результате долгих и упорных тренировок. Мне просто приятно этим заниматься. Но почувствовать во сне, что снег холодный, я почему-то не могу. Наверное, где-то очень глубоко в своем подсознании я не считаю его холодным.