Анжела Конн - Семь-Я. Роман Страница 6

Кто дал право делить планету во имя собственных амбиций, ложного величия, натравливая одни народы на другие?.. И кончится ли подобное варварство?…

Они с отцом прошли нелёгкие пути и больше не хотели их проходить… Они хотели жить честно, справедливо, иметь большую семью, растить детей, радоваться их успехам… Вот и вся цель. Но на пути к ней людям мешает буквально всё. Кто вправе лишить человека простых радостей, и имеет ли кто-нибудь мандат на такое право?..

Отец успокаивал мать как мог, уверяя в скором конце войны. Они должны думать о своих детях, тем более совсем скоро у них появится четвёртый малыш.

Глава вторая

Владимир.

Творческая натура моего отца не нашла выхода к специальности. Если бы он рос в среде музыкантов, художников, писателей, он занялся бы созиданием. Не дала судьба шанса…

Внутренний мир жаждал красоты, а приходилось делать то, что необходимо его близким. Еда, одежда, устройство жизни семьи – его забота. На другое времени не хватало.

Быт подавлял рациональностью, однако сдержать или убить в нём творческий запал не мог.

Поэтому себя не смирял, на горло собственной песне не наступал и рвущееся наружу стремление к прекрасному проявлял способами, не требующих чрезмерных усилий.

Любил петь – напевал, любил юмор – подшучивал, любил драму и комедию – свободными вечерами устраивал домашние спектакли… Искусство на уровне инстинктов… Иногда уединялся и сочинял – писал стихи, короткие рассказы.

Но в полной мере тяга к высокому проявилась в двух вещах – хорошо выглядеть внешне, что в первой четверти двадцатого века в простой среде считалось блажью, и нарекать своих детей значимыми, имеющими историю, звучными именами.

Первое – эстетское – придёт со временем, достатком и спокойной жизнью, второе – идиллически-геройское – начал осуществлять с рождением первенца.

Самой значительной личностью эпохи был Владимир Ильич Ленин. Всё, что знали люди о нём в ту пору, соответствовало представлениям моего отца о великости. Cовершенно обаятельному молодому человеку с мягким взглядом пытливых глаз удалось основать Советское государство и Коммунистическую партию, встав во главе и того и другого. Великая авантюра? Но осуществлённая! Ни доли лукавства… от чистоты убеждений.

Обладатель светлого славянского имени, которое дышит спокойствием и миром, через… революции и потрясения вёл страну к социализму впервые в истории человечества. Вёл гордо и уверенно!

Со страниц книг, портретов, значков на белоснежных рубашках октябрят и юных ленинцев смотрело одухотворённое и полное доброты, веры, надежды, ума лицо мальчика, юноши, наконец, мужа – человека очень близкого и родного. Такому не можешь не верить! Готов, способен перевернуть мир, чтобы сделать каждого счастливым. Чем не герой?!

Окутанная флёром пассионарности вождя, история имени моего старшего брата, принималась главой семейства как благодарность его выдающемуся носителю за анонс сказочного завтра. Ни отцу, ни кому-либо другому ничего не было известно о том, что настанут времена, распахнутся двери архивов и человечество узнает о кровавых событиях, о «красном терроре» в истории народа под предводительством властителя, заразившего полмира коммунистическими идеями, разрушая, уничтожая, истребляя, чтобы построить «свой, новый».

Заглядывая в сегодняшний интернет, поинтересовалась мнением потомков, которым пришлось семьдесят лет жить в «светлом будущем», созданном большевистской партией – «умом, честью и совестью эпохи». Предсказуемые своей разностью, ответы на вопрос «Что дал миру Ленин?» посыпались из «интерзнайки»:

– Голод, холод, смерть;

– дружбу народов. Счастливое детство, мороженое за 20 копеек, возможность разъезжать по стране, не боясь, что тебя взорвут;

– лампочку Ильича;

– страх за своё будущее;

– бесплатное образование и медицину;

– первую в мире могилу-трибуну;

– показал звериный оскал коммунизма;

– двадцать миллионов смертей в гражданскую войну, разруху;

– учение о социализме с человеческим лицом;

– залп из Авроры и сто лет разрухи;

– что можно жить без капитализма… разрушил все стереотипы буржуев;

– наказ: учиться, учиться, учиться. И это здорово!

– ничего хорошего не дал, кроме провального эксперимента над народом.

Хорошо, что этих противоречий отец мой не знал, иначе крепко бы задумался: он предпочитал не сомневаться в принятых решениях. Поэтому с чувством удовлетворения и осознанием гениальности вождя мирового пролетариата нарёк сына его именем.

Владимир, Володя, Влад, Ладик, Ладо – кому как нравилось. С детства непоседа и живчик, носился по подворотням с оравой мальчишек, готовых выполнить каждое его слово. Время от времени забегал домой помочь матери – и снова пропадал. Учёбой не интересовался, книжек не читал, от школы отлынивал, но влюбился в сероглазую с рыжими кудряшками девочку, похожую на испуганного птенчика, из соседнего барака.

Отец до поры до времени не давил – своих забот хватало, но, когда однажды директор школы пожаловался на отсутствие отпрыска на занятиях, Владу пришлось ощутить тяжесть его кулака, который в один из вечеров в гневе опустился на обеденный стол.

И этого хватило, чтобы привести в чувство своенравного парнишку, получавшего жизненные уроки во дворах, где драки, курение, стибривание, пацанский трёп формировали характер.

– Не учишься, иди в подмастерье, – решил отец, поставив точку в праздном шатании, – специальность получишь… И отправил тринадцатилетнего недоучившегося недоросля на недавно открывшийся танкоремонтный завод. Знакомо, не так ли?

В тылу дети работали наравне со взрослыми. Ошалевшего от вида боевых машин, участвующих в сражениях и прибывающих в свой лазарет за «здоровьем», пацана перестали интересовать сверстники.

Теперь он мотался по цехам от одного мастера к другому, постигая азы слесарного и токарного ремесла, и домой приходил с ног до головы обмазанный коричневым смазочным мазутом, пропахший бензином, прибавляя матери стирку, в которой опухали руки и ныла спина от тесного общения с корытом.

В выходные Влад с ребятами гонял мяч перед бараком Розы, в надежде увидеть её и покрасоваться в новом качестве рабочего человека, которое прибавляло ему значительности в глазах сверстников и наполняло его самого гордостью.

Она училась в школе, помогала многодетной семье по хозяйству, не забывая при этом посылать в его адрес ещё полудетские, но постепенно наполняющиеся кокетством неосознанной женственности, тайные от всех, томные взоры. Взгляды с каждым разом становились смелее и нежнее что с одной, что с другой стороны. Игра в две пары глаз повергала в трепет обоих – первые чувства и первый… стыд.

Одежда стиранная-перестиранная, штопанная-перештопанная, переходящая от старших к младшим, и стоптанная обувь, на что не обращали внимания до обнаружения друг друга, вдруг выявила некрасивость и убогость их внешнего вида, стала смущать, окрашивая щёчки в пунцово-алый, особенно у девочки, заставляя её страдать и ночами плакать в подушку.

Но у любви свои правила, ей абсолютно всё равно, кто во что одет, и одет ли вообще. Она поражает сердце, особенно юное, потому что всегда обнажённое.

Дядя Коля – мастер высшего разряда, к которому в конце концов прибился Влад, шнырявший по цехам на подхвате, спустя время заметил интерес своего подопечного к чертежам. Мальчик деловито расправлял слабо-кремового цвета лист бумаги и изучал изображённую деталь с серьёзностью, пытаясь проникнуть в суть нарисованной железки более, чем она есть на самом деле. При этом шевелил губами, что-то высчитывал, задумывался, пытаясь по чертежу расшифровать название детали, форму, габаритные размеры.

Подобное внимание к той части работы, на которую не тратили время ученики старше его, не могло пройти мимо дяди Коли.

Умение работать с чертежом для токаря – залог успеха.

Мастер ставил мальчика к станку и наблюдал, с каким самозабвением Влад обрабатывал заготовки, получая гайки, втулки, колёса и муфты в результате вращения резца, давящего на металл.

Остатки его, превращаясь в металлическую стружку, радужно переливаясь и извиваясь змейкой, падали ему под ноги в виде вороха отходов.

– Токарь от Бога, – нахваливал наставник ученика, – на станке работает, как на пианино играет…

– Такой малец, без опыта, поди ж ты… – удивлялись другие. Через несколько месяцев о успехах Влада знал весь завод. Читать чертежи для него – раз плюнуть. И расшифровывал их, как успели заметить опытные мастера, почище пианиста, искусного в нотной грамоте.