Геннадий Мурзин - Плата за свободу Страница 6

– Мели, Емеля…

– Не веришь?!

– Естественно. Откуда тебе знать-то? Днюешь и ночуешь на службе. Слушая тебя, можно подумать, что ты заядлый рыбак и все выходные проводишь на пруду.

Фомин тяжело вздохнул.

– Ты прав, Паша, как всегда, прав. Не до рыбалки. Но все равно: я правду говорю. Более красивых и удобных мест для отдыха горожанина я не знаю. Это же настоящая уральская Швейцария…

– Может быть, когда-то…

– Все еще, Паша, Сылва – один из немногих оставшихся заповедных уголков на Урале. Как-нибудь я все-таки тебя туда заманю. Сам увидишь.

– Избавь меня, Сашок. Ты же знаешь: я не рыбак. И к рыбной ловле страсти никогда не испытывал. Сегодня согласился поехать, но исключительно ради тебя.

– Благодарю!

– На здоровье! – в том же шутливом тоне откликнулся Чайковский.

Дребезжащий мужской голос из громкоговорителя сообщил:

– Станция Исеть. Следующая остановка – Сагра.

Фомин, потирая руки, сказал:

– Ну, вот: скоро и мы прибудем на место.

Они замолчали, каждый думая о своем. Через пару минут генерал Чайковский поднял на Фомина глаза и спросил:

– Ты ничего не хочешь сказать мне?

– А что? Что я должен сказать, господин генерал? – вопросом на вопрос ответил Фомин, и глаза его засверкали озорным блеском.

– В пятницу, уже под конец дня меня вызывал шеф…

– Краснов, что ли?

– У меня другого нет, насколько тебе известно.

– У тебя проблемы? Из-за меня?

– Нет, конечно. Но мне показалось довольно-таки странным, что он со мной завел речь…

– Догадываюсь: обо мне! Что ему надо было от тебя?

– Как я понял, хотел посоветоваться, зная наши с тобой особые отношения, прежде чем принять решение. Он тебя не вызывал?

– Нет. А должен был? Ладно, не тяни кота за хвост, говори, в чем там дело. «Телега», что ли, опять? Господи, теперь-то с какой стороны?!

– Успокойся, на этот раз нет никакой «телеги».

– Что тогда?

– Он высказал намерение поручить тебе кое-что… По Нижнему Тагилу… Как я понял, этому делу он придает серьезное значение. Судя по его нервным репликам.

– А! – Фомин хлопнул себя по коленку. – Вот в чем дело! Вот откуда ветер дует!

– Так ты знаешь?

– Да. Вчера генерал Воробьев провел со мной обстоятельную беседу. Но он не сказал, что в успехе сего предприятия лично имеет интерес Краснов. Почему – непонятно.

– Ты согласился?

– Приказ не обсуждается, приказ исполняется. К тому же у меня к тагильчанам особо теплые чувства.

– Вот-вот! Не мое это дело, но хочу тебя попросить: не глупи ты там, не горячись. Не давай волю чувствам. Принимай решения на трезвую голову.

– Наставление будет исполнено, господин генерал! – шутливо ответил Фомин.

– Серьезно, Сашок. Ты там будешь за главного. Сдерживающего начала рядом не будет. За любое решение – отвечать тебе и только тебе.

– Я, и тебе это известно, никогда не бегал от ответственности.

– Не обижайся… Я же по-дружески.

– Паша, не волнуйся за меня: все будет, как надо.

– Рад бы, но слишком хорошо тебя знаю. Учитывай также и местную психологию. Сам знаешь, как тагильчане не любят, когда кто-то со стороны вмешивается в их внутренние дела. Мы, считают они, сами с усами.

– Может быть и с усами, но дали же Курдюкову ускользнуть. Надо быть полными идиотами…

– Не спеши с оценками, Сашок. Особенно, когда будешь в Нижнем Тагиле. Не говори все, что у тебя на уме.

– Согласись, что это же азы…

– То, что азы, – да. Однако надо тебе иметь в виду, что в данном случае, по меньшей мере, я усматриваю два варианта. Вариант первый: действительно, оплошали, прошляпили. Вариант второй: а что, если специально, после выхода из суда, Курдюкова «проглядели»; может, в этом и состоял весь замысел?

– Ты хочешь сказать, что в исчезновении замешан кто-то из нашего ведомства?

– Я, Сашок, ничего не знаю. Но, как вариант, со счетов не сбрасываю. И тебе советую иметь в виду.

Фомин задумчиво произнес:

– А ведь прав, черт тебя побери!

– Вот, видишь?! Опять спешишь с выводами. Только я высказал предположение, а ты…

– Нет, Паша, я ведь в том смысле усматриваю твою правоту, что если бы у нас не было предателей, то борьба с преступностью велась бы более успешно.

– Ты выражаешься казенным языком.

– А, черт с ним, с языком! Я, по сути, прав. Трудно работать, когда рядом возможный потенциальный предатель. Подозревать приходится. Иногда вполне честного человека.

– Ничего не поделаешь…

– Как это?! – Фомин не на шутку разгорячился. – Даже специальную службу внутренней безопасности создали. Понасадили кучу людей. И что?

– Не горячись, батенька, не горячись.

– Знаешь, зло распирает: одни сутками «пашут», другие протирают штаны, бумаженции подшивают; делают вид, что работают. И получают не меньше. Ты, Паша, когда-нибудь задавался вопросом, сколько у нас лишних людей?

– У нас нет лишних. У нас даже недокомплект.

– В уголовном розыске – да. Зато, посмотри, в многочисленных пресс-службах всегда полный комплект лейтенантов и капитанов. Все стулья заняты. Всегда заняты!

– Сейчас это модно.

– Модно, согласен, но невыгодно. Для государства невыгодно. Из таких вот деятелей можно было бы укомплектовать целое подразделение по борьбе с преступностью.

– Ты, как всегда, сгущаешь краски. Впрочем, пусть об этом голова болит у дятла.

– Кстати, о «дятлах». Я тут слышал шепоток насчет ухода прокурора Тушина на пенсию. Поговаривают, что о нем не лестного мнения полномочный представитель Президента. Как? Ты что-нибудь знаешь?

– Мои источники те же, что и у тебя. Во всяком случае, слухи часто имеют под собой некоторые основания.

– Хорошо бы!

– То есть?

– Тушин из прошлого. Хорошо, если действительно уйдет.

– Не спеши радоваться.

– Почему?

– Поговаривают также, что на его место прочат Казанцева

– Казанцева?! Но он же новичок в городской прокуратуре и никак себя не показал.

– Зато – губернатор за.

– Странно… Конечно, Кондрашов, первый заместитель Тушина, из коммунистической элиты, и вряд ли его стоит назначать. Однако там с огромным опытом другой зам – Туфлеев. Мужик все прошел: огонь, воду и медные трубы. Почему бы его не назначить? Странно.

Чайковский пошутил:

– Странно то, что нас с тобой почему-то не спрашивают, назначая.

– Ну, и хрен с ними! – в сердцах бросил Фомин. – Кесарю – кесарево, слесарю – слесарево. Какое мне дело до того, кто будет новым прокурором?

– Не скажи.

– У тебя препротивная манера, Паша, говорить намеками. Интриган несчастный! Ну, говори! Что еще у тебя в «заначке»?

– У тебя могут возникнуть проблемы, если прокурором области станет Казанцев.

– У меня?! Проблемы?! Какие?! Я его не знаю, он меня тоже.

– А ты забыл, что Казанцев выходец из Нижнего Тагила? Связи у него не порваны наверняка. Два года как оттуда.

– И что из этого следует?

– То, что через будущего прокурора области могут тебе крепко помешать в проведении доследственных оперативно-розыскных мероприятий. Будь готов.

– Буду.

– И еще. Между нами говоря, и под Красновым стул-то шатается. По тем же самым причинам.

– Да ты что?!

– Может, и удержится. Но кто его знает. Полномочный представитель Президента сильно на Краснова пофыркивает – это видно.

– Ну, к этому нам не привыкать, – усмехнулся Фомин. – За десять-то лет который начальник?

– Пятый, если с Фроловичева начинать счет, – ответил Чайковский.

– То-то же. Тушин же все это время сидел. И сидел крепко на месте. Алексеев будет рад. Много из него кровушки попил Тушин.

– А ты разве не слышал?

– О чем?

– Следователь Алексеев уходит на пенсию.

– Не в первый раз.

– Теперь – окончательно.

– Если это так, то очень жаль. Честное слово! Хороший мужик.

– Но когда-то, если мне не изменяет память, ты…

– Что было, то быльём поросло. Очень жаль… А я, признаюсь, в душе рассчитывал, что когда придет время, то следствие по моему делу поведет именно Алексеев. Сработались мы с ним.

– Может, спились? – шутливо подколол Чайковский.

– Что ты, Паша! Он же почти совсем не пьет. Ангел, а не человек. Строг, чуть-чуть даже зануда, ничего не скажешь, но башковитый – просто страсть. Плюс – юрист абсолютной честности. По правде говоря, таких крайне мало. Больше всё ловкачи, приспособленцы, угодники, ловят на лету каждое желание начальства, извини за выражение, без мыла в задницу лезут.

– Ну, что за выражения, дружище? А еще к интеллигентам себя причисляешь. Нехорошо, батенька, очень нехорошо.

– Я же заранее извинился, Паша.

– Похожее оправдание я уже однажды слышал. От кого – не помню. Кажется, от одного фигуранта по делу. Он также прежде, чем сделать гадость, очень извинялся. А один убийца убеждал, помню, меня в том, что в его планы не входило убивать жертву. Он не хотел убивать, искренне раскаивается и готов извиниться перед убитым. А сам, нехотя, нанес потерпевшему шестнадцать ножевых ранений. Причем в жизненно важные органы.