Ирина Глебова - Мне снился сон… Страница 6

– Кто как, – равнодушно бросил Олаф. – Этот самолёт очень удачный, много людей молодых и среднего возраста. А нам как раз нужны рабочие на плантациях и в заводе.

Он весело щёлкнул пальцами, рассмеялся:

– Работа на свежем воздухе, в курортной зоне, великолепный загар, кормёжка и жильё бесплатные.

«Еда только чтоб не умереть, и какие-нибудь бараки или хижины», – подумала Виктория.

И Олаф сразу же, словно прочёл её мысли, подтвердил:

– Да, условия жизни скромные, но главное – сама жизнь.

– Как же жить, зная, что никогда больше не увидишь тех, кого любишь, своих родных! И они никогда не узнают, что с тобой? Будут мучаться неизвестностью, надеяться…

– Ничего. Всё проходит. Работа и время избавляют наших пленников от лишних переживаний. У нас ведь, красавица моя, хоть и маленькая… как это сказать… община! Но всё то же самое, что и в большом обществе. Представь, многие находят себе пару, создают семьи. Дети рождаются! У нас и священник есть – протестантский, но все у него венчаются, крестятся, отпеваются. Он у нас на особом положении, как и один мусульманин – ходжа. Тот своих обрабатывает.

Олаф уловил лёгкое движение бровей девушки, тотчас спросил:

– Интересно? Скоро сама всё увидишь. К нам попадают люди разных профессий. Некоторые нам нужны, и они так и работают: врачами, химиками. У нас, знаешь, есть даже свои открытия. Официально запатентованные, заметь! Правда, не на имена их авторов.

Он самодовольно хохотнул, потом спросил:

– А у тебя какая профессия?

– Она вам не пригодится. – Виктория усмехнулась. – Пойду на плантацию.

Олаф протянул руку, взял ладонь Виктории, легко сжал пальцы. Выражение его лица изменилось: он стал серьёзным, и от этого исчезла жестокость и высокомерие. Девушка вновь непроизвольно заметила, как он красив и обаятелен.

– У меня есть другое предложение. Для тебя. Ты станешь моей подругой.

– У тебя что, девушки нет?

Виктория ответила мгновенно, ещё до конца не осознав сказанное – так, как сказала бы любому парню. Но Олаф так же серьёзно кивнул:

– Да, сейчас я одинок, уже давно. Линда – так её звали, – погибла. И я долго берёг о ней память. Знаешь, я не из тех мужчин, для кого годится любая сексапильная фигурка. Я ищу чувство и понимание. Моя женщина должна любить меня и быть мне соратницей. А я – поверь, – хороший друг.

Он наклонился, глядя ей в глаза, продолжая поглаживать ладонь, и Вика снова ощутила гипнотическую силу его взгляда. Тряхнув головой, она сказала – голос дрогнул, стал хрипловатым:

– Если это так серьёзно… Ведь вы меня не знаете совсем.

– Есть интуиция. Меня она никогда не подводила. Ещё там, в терминале, наши взгляды встретились, и словно молния сверкнула! Ты ведь тоже почувствовала, скажи!

– Да. – Виктория не стала лгать.

– И я почувствовал: «Вот она, моя девушка»! Но это была мимолётная мысль, голова была занята другим. А вот увидел тебя здесь, и сразу понял, как был прав! Разве не сама судьба нам сначала подала знак, а потом и свела?

Девушка прикрыла веки, побоялась, что мужчина увидит в её глазах иронию. «Террорист-романтик», – вновь, как и в начале этой истории, усмехнулась она про себя. Но что скрывать: говорить этот необычный человек умел, и внушать тоже. Слова его были так проникновенны и горячи, что у Вики мимо воли появилось ответное чувство. «А что, если это и правда судьба? Что, если мне уготована не обычная, прогнозированная жизнь, а вот такая – непредсказуемая, рисковая! С кем-то же ведь подобное происходит! Почему же не со мной?..» Но тут же её душа, и характер, и всё, что можно назвать воспитанием и моралью, затрясли её дрожью неприятия: «Это не моё, не моё!..»

Так хотелось ответить прямо и резко, что она не сдержалась:

– Я не представляю себя подругой наркодельца и террориста!

Сжалась в предчувствии вспышки его гнева. У него и правда сузились зрачки, но он молчал, долго. Потом ответил, но не с гневом, а с обидой.

– Ты могла бы понять, почувствовать… Разве я похож на обычного эсэсина? У меня есть в жизни своя миссия. Я скажу тебе о ней… Люди – это просто большие дети, которых надо исправлять. И мы это будем делать, на всей планете! То, что на виду – этот угон и наше производство на острове, это только средство.

– Значит, есть цель? – Виктория усмехнулась. – Наверное, благородная? Та, которая оправдывает любые средства? – И повторила по латыни: «Finis sanctificat media».

– Вот-вот! – воскликнул Олаф в запальчивости и вновь прищёлкнул пальцами. – Когда-то умнейший человек, святой Игнатий Лойола сказал может быть самую умную на свете мысль! С того времени все трусливые, как страусы, моралисты, пинают его кому не лень, издеваются! А ведь вся мудрость земная в этом «Цель оправдывает средства»! Вся суть человеческих взаимоотношений – и любовь в том числе! А политика! А наука! Да и религии – разве нет? И любая борьба, конечно… Подожди!

Он достал маленький прибор, что-то вроде пейджера, нажал кнопку. Почти сразу из второго салона вышел мрачный бандит.

– Что там у тебя, Луиш? – спросил Олаф по-английски.

– Порядок, – рявкнул тот. – Все сидят тихо, как мышки.

У него был какой-то жуткий акцент и неправильный выговор. «Португалец или бразилец, – подумала Вика. – Похоже, шайка у них многонациональная. И там, на острове, наверное, люди из разных стран…»

– Ты не сильно их там пугай, – с усмешкой глянув на Викторию, сказал Олаф. – Мы им сейчас организуем воду, пусть попьют, успокоятся.

Отпустив одного сообщника, он тот час вызвал другого. Кеаро вынырнул из-за занавески, как чёртик из коробки. Олаф приказал ему доставить пассажирам воду, а потом заговорил о чём-то по-индейски. Послушал ответ, хмуря брови, махнул рукой, отпуская. Вскоре Кеаро прошёл во второй салон с бутылками минеральной воды на тележке.

Виктория хотела сказать со злой горечью: «Как благородно!» – но сдержалась. Вместо этого осторожно спросила:

– А… с пилотами нашими… всё в порядке? Или нет? Что-то мне показалось…

– Умница, – похвалил Олаф. – Умеешь замечать и анализировать… Есть проблемы, верно. Не надо было им оказывать сопротивление.

– Как?!

Сердце у девушки рванулось, ладонь припечаталась к губам.

– Ну, ну, не надо так пугаться! Один из них жив, в состоянии вести самолёт. Меня больше другое беспокоит: во время инцидента там, в кабине, разбит один нужный прибор.

Он помолчал, думал Виктория спросит какой именно. Но она всё ещё не могла опомниться от известия, что один пилот убит. Тогда Олаф сам сказал:

– Есть такая штука – автоматическая система оповещения об опасном сближении. Чтоб избежать столкновения. Мы курс поменяли и никому об этом, естественно не сообщаем. Теперь понимаешь: этот прибор уберегал бы нас от тех, кто может попасться на пути… Впрочем, думаю, что ничего страшного не случится, да и лететь нам уже не долго.

Он посмотрел на осунувшееся лицо девушки, сказал ласково:

– Это хорошо, что ты такая чувствительная, переживаешь и смерть человеческую принимаешь тяжело. Люди именно с такой основой подходят для нашего дела. Но на эту основу нужно надеть прочную броню: выработать жесткость в решениях, ненависть к противнику, точность удара, железную силу собственного авторитета. А в итоге – уметь всё сметать для достижения цели.

– Опять цели! – со злым смешком процедила девушка. – И какая же это у вас великая цель?

– Борьба, – коротко, с напором ответил Олаф.

– Это не ответ! – тряхнула головой Виктория. – С кем борьба? За что? Где, на какой территории?

– Ты обо всём узнаешь, если останешься со мной. Сейчас я просто скажу тебе, что сравниваю себя с Че Геварой. Я, собственно, и есть Че Гевара нашего времени. Ты знаешь, кто это?

Ещё бы ей не знать! Это был герой её родителей. Однажды Вика в разговоре обмолвилась: «Ваш кумир, Че Гевара…» И тут же мама, покачав головой, её поправила: «Это у вас, нынешних молодых, кумиры – всякие певцы, кинозвёзды. У нас были герои, и Че – первый из них. Сейчас о нём немного подзабыли. Но, думаю, это временно. Мне кажется, для вашего поколения он тоже станет героем – вон какие события в мире бурные…»

Дело в том, что именно любовь к Че Геваре свела в молодости её родителей. Они оба учились в медицинском институте, но Анатолий на курс старше Нины, и на разных факультетах. В лицо они друг друга знали, но совершенно не общались. Однажды, во время летней сессии, Нина, прежде чем зайти в аудиторию сдавать экзамен, перелистывала учебник. От волнения уронила книгу, а из неё выпал листок, отлетел к окну, где трое ребят старшего курса курили. Один нагнулся, поднял, удивлённо вскинул глаза на девушку, быстро подошёл.

– Знаешь, – сказал взволнованно, – у меня в записной книжке лежит точно такой снимок, я тоже вырезал его из журнала. Наверное, из того же, что и ты.

Нина взяла у него из рук снимок своего любимого Эрнесто Че Герары, вскинула глаза на высокого парня. Странно, как это она раньше не замечала его? Блестящие карие глаза под густыми бровями, смуглое худощавое лицо, ямочки на щеках, когда он так славно улыбается…