Анатолий Гурский - Лики земного родства (сборник) Страница 6

– Чё ты тут разбранился, Граф? – подошел он к старому, но смекалистой породы псу. – Опять на кошечку зубы точишь… Сколь же раз говорить тебе, чё любить её надо, маленькую, прощать по-графски ёные проказы.

«Поглядел бы я на твои прощения жене, когда та прям когтями в зенки лезет», – подумал тот и уже более сердитым голосом залаял в сторону едва различимых в темноте ворот.

– Да не обижайся ты, мы ж с тобой мужики, – освобождая пса от дневной цепи, буркнул хозяин.

Граф радостно взвизгнул и, настороженно выпрямив высокие черные уши, всем своим коричневым силуэтом кинулся вперед. Поспешивший вслед за ним Леонид присмотрелся и сразу за штакетником увидел прикрытый чем-то большой бурт. Приподнял под затаённое дыхание пса край этого темного брезента и с недоумением прошептал ему на ухо:

– Ка-а-ак это!.. Откель же тут пашани-и-ичка-то, споткнись твоя телега?

Опять прикрыл выказывающий себя во мгле золотистый зерновой уголок и стал спешно, с испуга перебирать свои мысли: «Неужель то Пашка нашу с утряка шутку превратил в дело… Почему ж не брякнул на мою «мобилу»… И я его номера не знаю… Бежать к нему тоже смешно, колесит сейчас по полям». Не успел выйти из раздумий, как послышался тихий голос невесть откуда появившегося соседа:

– Здорово, Ленька… Выходит, и ты не выдержал, девственность своей честности распечатываешь.

– Да не моя это… д-д-девка, споткнись твоя телега, – встрепенулся от неожиданности тот и почти прошипел, ровно уже уснувший в сарае гусак: – Не знаю даже, кто её под мои воротца-то…

– Это ж хорошо-о-о. Покамест найдётся хозяин, можно пару-тройку мешочков себе насыпать, – чуть не воскликнул от радости сосед. – Так что не хлюз-ди… тожеть не разевай варежку.

Спустя всего несколько минут он уже покряхтывал здесь вместе с сыном, наполнял мешки зерном нового урожая. Вслед за ними, крадучись, почти на четвереньках подобрался к этой ещё пахнущей полем «халяве» другой сосед. Граф тихонечко взвизгнул, словно выражая хозяину недоумение его молчаливым поведением, и подбежал к воротам. За ними уже никого не было, и он огрызнулся в сторону Леонида:

– Гав-гаввв… Чего остолбенел-то посредь двора? Уже делай что-нибудь… или спать отправляйся!

Тот, словно понимая сейчас лишь собачий язык, переступил с ноги на ногу и подумал: «Так ведь всю пашаничку могут растащить, споткнись твоя телега… А ежели она моя, то чё же я тут стою-ю?» Быстро облачился в рабочую одежду и под охраной Графа приступил к первой в жизни такой загадочно-ночной операции. К операции по тайному перемещению зерна в свою сарайную кладовую. Перенес один десяток полновесных ведер, другой… И раздался тревожный голосочек бегущего ему навстречу пса. Леонид выглянул из-за угла сарая и увидел огни приближающегося транспорта. Прислушался – трёхколесный мотоцикл. «Неужель то наш участковый уже всё прознал?» – мысленно встревожился он. А когда стало видно, что моторный гул приближается именно сюда, вполголоса сказал блеснувшему глазами кобелю:

– Ну, Граф, выручай. если вдруг, споткнись его телега, он начнет меня кликать, попридержи хоть как-то…Только того, не хватай этот ходячий закон за фалды.

Сам же скрылся за чуть приоткрытой дверью. Когда услышал зычный голос сельского полицейского и сторожевой лай Графа, словно потерял координацию. Метнулся по сараю из стороны в сторону. Потом смекнул и быстро, едва не застрявши в штанине, снял с себя уже пропахшую свежим потом робу. Оставшись в одном нижнем белье, снова прикоснулся к двери и точно обжёгся шальной мыслью: «Как это я из сарая… да в подштанцах? Нет, из хаты надо… как будто с посте-е-ельки». Кинулся по внутренним переходам в дом и вскоре появился на крыльце его парадной веранды. Настороженно спустился на тускло освещённый мотоциклетной фарой кружок двора, и не ждавший его с этой стороны даже Граф с псиным смехом рявкнул:

– Ну, чем не ангел? Весь такой в белом… Только не тряси коленками, ровно с мороза… И тесемки-то, тесемки подвяжи у кальсон… а то ещё зацепишься и… прям в руки менту.

Леонид, уловив рычание гладкошёрстого помощника, стиснул застучавшие зубы и словно сжал себя в собственный кулак. С кряхтящим присестом устранил указанное псом неудобство и нарочито стал зевать с вытягиванием рук, протирать глаза. «Какой же всё-таки мой хозяин артист, а? Как будто только что с постели соскочил, – заметил про себя повизгивающий из конуры кобель. – ему бы детишек забавлять, а не на ферме среди тёлок париться».

– Ты что, дядь Лёня, уже спал?! – приглядываясь к нему, с удивлением спросил человек в пагонах.

– М-мда-а-а, товарищ капитан… малость уже того… после ночной я, – ещё больше прикидываясь едва проснувшимся человеком, почти промямлил он.

– А почему ботинки у тебя какие-то навозные, не под кальсоны?

– Так-к-к… так ведь того, – растерянно стал почесывать свой чуб Леонид. – На веранде-то всякая обувка водится… Какова попала сгоряча, ту и натянул вот.

– Так торопился, и когда тебе привезли с поля это ворованное зерно? – уже строго спросил капитан, указывая своей кожаной планшеткой на полуоткрытый бурт.

– От… откуда это, з-з-зачем?.. И почему ж именно за моим забором така подляна?! – наигранно повысил голос хозяин.

«Ну, капец ему теперя», – встревожено подумал всё ещё внимательно смотрящий из конуры пес.

– И что, даже он тоже не видел и не подал тебе голоса? – указал на Графа участковый.

– Нет, конечно! То дворняга какая-нибудь заливается на любой чих… А мой, ровно хозяин своего двора, бережет только его-о-о, – наконец-то почувствовав прилив уверенности, почесал штанину в промежности Леонид.

Взбодрился в ответ на его похвалу даже пес. Он радостно стряхнул с себя конурную пыль, подбежал к своему кормильцу и громко гавкнул дважды на развернувшегося к выходу капитана…

«Чё ж, теперя можно и дальше поносить пашаничку, раз никто за ней больше не идет», – подумал Леонид и пошел уже в сарай. едва натянул робу, как прибежал тихо повизгивающий Граф. Тот выглянул осторожненько, присмотрелся и опустил в молчаливом недоумении ведра. «Какой-то мотоцикл на той стороне дороги остановился!.. Неужто капитан чё учуял и вернулся?» – учащенно забилось его сердце. Но вскоре оттуда подошел к бурту неразличимый в темноте мужчина и начал набирать в мешок зерно. Потом появился ещё один, и мотоцикл уехал. Пес хотел уже было ринуться на них с лаем, но хозяин шепотком придержал:

– Сто-о-ой, дурень… Всем же вправляем, чё пашаничка-то не наша… Стало быть, надо ждать… пока не уйдут.

И стал он втихомолку, чуть ли не в обнимку с кобелём выглядывать из слегка приоткрытой двери на всё убывающий ворох зерна. Не успели толком эти отвезти свою поклажу на тележке с резиновым ходом, как подкатил мотоцикл с куда более ёмким прицепом. Работали грузчики очень осторожно и тихо. Как будто боялись причинить беспокойство такому же, как сами, только скрытно стоящему сейчас за дверью хозяину.

– Наконец, кажись, уехали. Давай теперя и мы потаскаем, – зашептал он псине. – Рассчитываться-то с Пашкой всё одно нам придется.

Сделал пару ходок, и стоящий на «атасе» пёс опять с повизгиванием перекрыл ему дорогу. У зерна появилась всё та же тележка с мешками. Потом пришлось ждать, пока загрузят уже прицеп, ещё один и ещё… Простояли они так у сарайной двери до рассвета, когда на месте пшеничного бурта не осталось даже полога. Отнятую у хозяина радость попытались восполнить лишь его утки и куры, которые до зёрнышка очистили тот пятачок «развора».

А сам он, разбитый бессонницей и неудачей, еле дотянул до нового заката солнца и, даже отказавшись от ужина, приготовился ко сну. Но едва разделся, как опять в окно ударил с протяжным гулом пучок фар грузовика. На этот раз уже злее залаяла собака, и он нехотя вышел во двор. Увидел у ворот самосвал Паши и чуть не вскрикнул:

– Чё тебе ещё надо? Уже и за расчётом прикатил, споткнись твоя телега!

– Ты куда гонишь, дядь Лёня, какой расчет, блин? – начал переходить на мат водитель. – Я тебе зерно привез, а ты мне своей телегой по хребту…

– Чё, еще одну машину хочешь втюрить мне?!

И только тут приехавший понял, что это именно здесь один из шоферов, скрываясь от участкового, спешно высыпал своё зерно. А уже потом его родственники пустили в ход и мотоцикл, и тележки. Перетаскали в личные амбары всё, что с такой боязнью охраняли Леонид с кобелём.

– Всё-всё, дядька, угомонись! – весело замахал руками Паша. – То один барыга из города нанялся к нам на недельку… порулить, подзаработать. Но с утреца участковый уже забрал его для беседы… Так что отворяй, старота, свои ворота…

Леонид аж передёрнулся, приблизился к нему и, чуть ли не скрежеща оставшимися от курева зубами, процедил:

– Т-т-ты… ты чё это… той самой пашанички объелся?! Никаких ворот, Пашка, ничего не на-а-адо!

– Охренел, что ли?.. Я же тебе привез пер-со-наль-но… Всё пучком. Не пасуй, блин!