Федор Метлицкий - Камея Дианы. Повесть Страница 6

Глава страны жил не как все люди – просыпался с глобальными мыслями и тревогами о стране и мире, постоянно мотался на земле, в небесах и на море, в автомобилях, самолетах, на кораблях, жил в люксах гостиниц городов, в деревенских избах.

Встречался с массами людей из провинции, И вся его внутренняя жизнь вытеснялась: одни приветствовали его со счастливыми лицами, чувствуя стабильность, которую он несет, другие плакали из-за погибшего в пожаре дома, просили о помощи своим детям-инвалидам или умирающим от неизлечимой болезни. То есть у него внутри все было разорено, и полно бодрого оптимизма вечного вращения убыстренной сконцентрированной жизни.

Эта концентрация дает поверхностный взгляд на мир, что рождает формализм решений власти, меряющей среднюю температуру по больнице.

Особенно его мучил вид до боли родных сел, так и не восставших из тысячелетней нищеты.

Вспомнил свою первую поездку в глубинку. Странно, как резко разнится жизнь в столице и провинции. Дороги в ухабах, как в старину. На улицах много выпивших селян, здесь издревле пьют ежедневно. Посреди дороги лежат собаки, тоскуя о невозможности продлить их беззаботную жизнь вечно. В магазинчиках горы фруктов и овощей, и хомуты, в витринах сплошные консервы, фруктовые соки, сливовица, вина.

Темные бревенчатые избы, часто раскрашенные яркими красками, чтобы не умереть от тоски, спроворены по древним лекалам: квадрата – земли, и круга – неба, словно и не существует иных градостроительных идей. У их насельников странное свойство – сорить сразу за порогом, словно за ним – все чужое. Иностранцы с удивлением слушают их плавную речь из согласных, на которых спотыкаются при чтении, вроде: срхска кухня, звзда, крст…

Но в глубине своих тенистых садов, прячущих вековую простоту быта, у них свой рай, свое мироздание, где может отдохнуть тело и уйти в свободу душа.

– Здесь начинается наша идентичность! – благоговейно говорил помощник.

Глава района широким жестом пригласил Главу страны пообедать у «одной из средних семей».

Дом крепкий, кирпичный, раскрашен в яркие цвета. Стол уже был накрыт: местное «импортозамещенное» вино, суп чорба с соленой питой (пирогом) по старинному рецепту, карпаччо с тыквой и… черными трюфелями.

Глава вопросительно глянул на вспотевшего главу района.

– Это не показуха. Трюфели местные. Находят в лесу с помощью наученных собак.

От присутствия власти семья забыла обо всем. Сейчас направленность ее сознания была в счастливую сторону, совершенно забыв о ссорах в семье из-за постоянных нехваток денег на мясо, лекарств для худеющей отчего-то дочери.

Он понимал, что видит только одну сторону подданных, затаенных, себе на уме.

Но что за этой направленной на него надеждой? Что таится в этой народной бездне? Ожидание, что он даст лучшую жизнь? А если они перестанут верить в его чудо, там может быть все. Он смутно угадывал: они и сами не знают, какие, может быть, жестокие выходы зреют в их душе.

У одного писателя ясновидящий персонаж, заглядывая в души людей, признался: у всех там одинаково – куча дерьма. Стефан не верил: в глубину жизни заглянуть невозможно, она отводит глаза. Вернее, ощущал ее по мутной глубине своей души.

Он появлялся в регионах, в самых неожиданных местах. Чиновники вздрагивали, увидев его внезапные пытливые глаза. Ему часто приходилось менять руководителей провинций по всей стране. Это назвали «глава-падом», что вызывало удовлетворение в народе. Справедливость – это не вычитание зла.

Глава «наследил» везде, где побывал: даже на минуту проездом, и везде это событие отмечалось какими-нибудь табличками. Его медальный профиль отпечатан на монетах, портреты помещаются в газетах. Но он ничего не мог сделать, слишком укоренен патернализм, много добровольных поклонников вождя. Не напасешься монет и памятных досок! – думал он с неясным опасением.

Никто не понимает, что такое сознание

Мы, как увидел бы наблюдатель из иных миров, дебилы, обреченные природной ограниченностью мозга на умственную отсталость, воспринимаем, по мнению философов, лишь одну наблюдаемую реальность классической физики, ограниченной, как они говорят, 3-Д миром, «наружным материалом погибшей сверхновой 4-Д звезды, чей внутренний слой превратился в черную дыру». Мы видим внешнюю сферу реальности.

В мозгу мало осознанного. В большей части слепо ворочаются неосознанные внешние впечатления того, чего коснулись тактильные щупальца человека, а также отложившаяся в подсознании память предков. Там полно и напластованной пожухшей травы архаики, в которой есть надежда общины на вождя, чувство самосохранения и выживания, соборность, когда на миру и смерть красна.

Мой друг Нелепин говорит, что существуют альтернативные ненаблюдаемые реальности. Воспринимая одну реальность, дебильность нашего мозга не воспринимает ненаблюдаемые остальные, и потому создается иллюзия, что существует лишь одна альтернатива – классическая реальность.

Альтернативы недоступны в обычном сознательном состоянии.

Если мы выключаем сознание (во сне, медитации, трансе) или обращаем его в экстаз творческого вдохновения и любви, то уплывает трехмерный мир и открывается доступ ко многим его альтернативам, причем вне времени. Это неконтролируемое взаимодействие с окружением.

Ученые объясняют: в глубинах сознания есть явление синхронии, то есть одновременности событий, объединенных общим смыслом, но без единой причины, – квантовое сознание. Когда сознание находится одновременно во множестве точек-событий. Интуиция математиков способна решать такие задачи, которые не могут быть сводимы к общему алгоритму, а значит, не решены вычислительным устройством. Это происходит с помощью микроскопических устройств в мозге – микротрубочек, работающих в квантовом режиме.

Конец ознакомительного фрагмента.