Елена Федорова - Башмачник по имени Время (сборник) Страница 6

– Так началось ее путешествие по реке воспоминаний.

Заурчал мотор. Вода за бортом забурлила, вспенилась. Пароходик качнулся, пошел вверх по течению. Дома и улицы города поплыли вниз. В дрожащем, едва уловимом июньском мареве проступили силуэты людей. Вначале далекие, размытые, безликие, а потом все ярче, все отчетливей, все узнаваемей. Лариса подалась вперед. Ей показалось, что стоит только протянуть руку, и…

– Добрый день. Не будете против, если я присяду подле Вас? Лариса повернула голову. Элегантный господин в светлом костюме поставил рядом плетеное кресло, снял темные очки, улыбнулся. – Позвольте представиться, Петр Аркадьевич Калинин – юрист. – Лариса Васильевна – журналист, – в тон ему проговорила она. Хотя к журналистике не имела никакого отношения. Разве имеет значение ее профессия? Зачем ему знать, кто она? Зачем ей знать, кто он, чем занимается? Их разговор продлится ровно столько, сколько будет длиться речной маршрут, а потом они расстанутся. Разойдутся в разные стороны. Она его забудет, едва сойдет на землю. Он будет помнить о ней чуть дольше. Чуть-чуть дольше…

Лариса улыбнулась и повернула голову к реке, чтобы вновь увидеть то, что занимало ее более всего, но… Все вдруг изменилось до неузнаваемости. Город вновь был чужим, негостеприимным. А она стала одной из незаметных частичек в огромном механизме под названием мегаполис.

– Вы впервые в наших краях? – спросил Петр Аркадьевич, усевшись в кресло.

– Да, – ответила она. – Хотя минуту назад мне почудилось, что я все, все, все здесь знаю. Знаю каждую улочку, каждое деревце, каждый изгиб реки.

– Что изменилось?

– Появились вы, господин юрист, и… – она посмотрела на него, улыбнулась. – И я поняла, что ничего в этом городе не знаю.

– Не в городе, – чуть подавшись вперед, прошептал он, – во мне.

Его важная самоуверенность рассердила Ларису. Она хотела сказать что-то дерзкое, передумала. Зачем? Стоит ли тратить силы на словесную перепалку? Она будет молчать и слушать. Слушать этого уверенно самоуверенного юриста Калинина.

Петр Аркадьевич поднялся, встал напротив Ларисы спиной к корме. Ей пришлось приподнять голову, чтобы видеть его темный силуэт на фоне синего неба.

– Вы ничего обо мне не знаете, – сказал он, скрестив на груди руки. – И это – замечательно. Потому что с вами я могу быть самим собой, а не тем, кем должен быть в обществе. Не тем, кем меня привыкли видеть окружающие. Хотите шампанского с клубникой?

– А вы волшебник? – спросила она.

– Нет, – рассмеялся он. – Просто я захватил с собой бутылку «Мадам Клико» и несколько спелых ягод. Надеялся, что найду человека, который согласится разделить мою скромную трапезу. Итак? – он протянул вперед руки ладонями вверх, сказал громко:

– Раз, два…

Кто-то передал ему поднос с шампанским и клубникой.

– Угощайтесь, – сказал Петр Аркадьевич, склонившись к Ларисе. Она взяла хрустальный фужер на тонкой ножке, в котором искрился и пенился золотой напиток. Вихрастый мальчуган поставил между креслами круглый столик, накрыл его белой крахмальной салфеткой, положил посредине красную розу и исчез. Петр Аркадьевич опустил поднос на столик, взял свой бокал, сказал:

– За знакомство!

Лариса пригубила шампанское, зажмурилась.

– Путешествие должно быть волшебным, – подумала она.

– Хотите, чтобы наше путешествие не кончалось? – спросил Петр Аркадьевич.

– Вы и это можете? – открыв глаза, спросила она.

– Я постараюсь, если вы прикажете, – склонив голову, ответил он.

– Вы хотите, чтобы я вам приказывала? – искренне удивилась она.

– Да, – улыбнулся он. – Пока мы здесь, на корабле, вы можете повелевать. Я буду вашим рабом, вашим слугой, вашим…

– Я не люблю слуг и рабов, – прервала его Лариса. – Не люблю за лицеприятие и фальшь, за желание угодить, во что бы то ни стало. Я не стану вам приказывать. И просить вас я тоже ни о чем не буду.

– Так уж ни о чем? – усмехнулся он.

– Ни о чем, кроме разве что одного одолжения, – она прищурилась, – оставить меня в покое.

– Обещаю не докучать вам, Лариса… Васильевна, – сказал он, усаживаясь в кресло. Я оставлю вас сразу же, как только почувствую, что мое общество вам наскучило, что вы мной тяготитесь. Так что, вам, уважаемая Лариса… Васильевна, не придется просить меня об этом. Ваше здоровье!

Он выпил залпом. Поставил фужер на столик. Вихрастый мальчуган тут же наполнил его до краев и исчез. Петр Аркадьевич одобрительно улыбнулся, закинул ногу на ногу и негромко запел. Голос у него был красивый, густой. Пел он легко, без надрыва. Мелодия разливалась в жарком воздухе, кружила над палубой, сливалась в единое созвучие с гитарными переборами, затрагивала самые потаенные струны Ларисиной души, будоражила ее сознание.

– Что происходит? – думала Лариса. – Где я? Куда делись пассажиры, толпившиеся на палубе перед отправлением? Неужели я сплю и вижу дивный сон?

Порыв ветра сорвал с Ларисиной головы шляпку и швырнул за борт в изумрудную воду.

– Нет, я не сплю, – тряхнув головой, сказала Лариса.

– У вас волосы удивительного цвета золотой бронзы, – посмотрев на нее, сказал он. – Много золота и много бронзы, от которой можно ослепнуть. Вы красивая женщина, Лариса… Васильевна. Почему вы одна?

Она усмехнулась. Отвечать не стала.

– Какое вам дело, господин юрист, почему? – подумала она, пытаясь собрать, разлетающиеся в разные стороны волосы.

– Вы одна, потому что любите свободу, – проговорил он нараспев. – Сво-бо-да. Это и мое любимое чувство. Быть свободным, как ветер – самое заветное мое желание. Можно сорвать шляпку с головы очаровательной барышни. Можно приподнять подол ее легкого платья. Можно поцеловать ее в губы, не боясь получить звонкую пощечину. Жаль, что я не ветер.

Он прикрыл глаза рукой, что-то негромко замурлыкал. Лариса взяла клубнику, надкусила.

– Ягоды из садов Семирамиды, – сказал он. – Правда, вкусные?

– Вы шпионите за мной? – спросила Лариса.

– Нет, – улыбнулся он, убирая от лица руку. – Нет, что вы, я вами восхищаюсь. Я любуюсь вами, Лариса… Васильевна. Ваши губы…

– Что? – Лариса повернула к нему раскрасневшееся на солнце лицо.

– Кушайте. Клубника первосортная, – сказал он, поднявшись.

Лариса долго смотрела на надкушенную ягоду в своей руке. Доедать ее не хотелось. Пропал аппетит. А оставлять ее было неловко.

– Выпейте шампанского, – предложил ей Петр Аркадьевич. Лариса повиновалась. Доела клубнику, поднялась. Она перегнулась через борт, чтобы ощутить на лице освежающую прохладу брызг, летящих за судном. Но, вспомнив слова Петра Аркадьевича про ветер, поспешно выпрямилась, поправила подол своего легкого платья. Пошла вдоль борта к носовой части.

– Вам некуда бежать, душа моя, – сказал Петр Аркадьевич, улыбнувшись. – Куда бы вы ни пошли, вы вернетесь сюда. Идите, бродите по палубе, если вам наскучило мое общество.

Лариса оставила его слова без внимания. Сделал вид, что не расслышала их. Ее вновь поразило отсутствие людей.

– Неужели, мы здесь одни? – спросила она, вернувшись на корму.

– Да, – сказал он. – Это мой катер. Вы – моя пленница. Попали вы сюда по счастливому, для меня счастливому стечению обстоятельств.

– Но, как такое возможно? – удивилась она. – Я подала билет, вошла на палубу речного трамвайчика, чтобы…

– Встретиться со мной, – улыбнулся он. – У вас был такой отрешенный вид, что вам было все равно по каким сходням ступать.

– Почему вы не остановили меня, если видели, что я иду не туда? – нахмурилась она.

– Ваше появление на причале я посчитал знаком судьбы, – ответил он. – Не подумайте, что я увлекаюсь мистицизмом, оккультизмом или астрологией. Просто… Просто, я не посмел вас окликнуть. Мне захотелось узнать вас. Узнать про вас все, что возможно, если можно. Если вы соблаговолите быть откровенной, – она растерянно на него посмотрела, опустилась в кресло. – А потом, взглянув в ваши глаза, я понял, что мне ничего не нужно о вас знать. Вы – не женщина, загадка, которую я буду разгадывать всю жизнь. Всю, отпущенную мне жизнь. И, если вы исчезнете, я… – он обхватил голову руками, рассмеялся звонко, беззаботно. – Я напьюсь и буду думать, что наша встреча мне пригрезилась в пьяном бреду.

– А я буду помнить о вас, как о чуде, ниспосланном мне с небес, – сказала она, глядя на бурлящую воду реки.

– Так вы – мечтательница! – воскликнул он. – Лариса, вы… – он поднялся, выкрикнул в пространство: Ла-а-а-ри-са-а-а! Вы сами чудо с небес!

Обернулся, опустился перед ней на колено, поцеловал ее руки, поднялся. Отвернулся, сказал смущенно:

– Ребячество не позволительное для меня. Простите. Ничего не могу с собой поделать, не получается рядом с вами быть строгим, серьезным, важным господином. – Он обернулся. – Рядом с вами, Лариса… Васильевна, мне хочется быть мальчишкой. И это мне… безумно нравится.