Александр Беляев - Семя зла. Хроники затомиса Страница 6

Он по сути дела только отражает из последних сил удары Рама, причем не очень успешно, Рам же откровенно развлекается, понимая свое полное превосходство. Он совершает замысловатые вращательные движения легким дамасским клинком, и острие не сильно касается то одного, то другого участка тела разбойника. Рам давно уже мог бы убить этого юнца, по глупости или по нужде присоединившегося к шайке горных грабителей-неудачников, но продолжает развлекаться, как кошка с мышкой, а отчасти ему даже жалко этого юного дурака, который теперь должен умереть во цвете лет, возможно так и не испытав в своей жизни ничего хорошего. В сердце Рама также особое острое чувство распорядителя чужой жизнью: захочу – убью, захочу – помилую, но помиловал ли бы ты меня, окажись я на твоем месте, и где гарантия что в этом случае ты не отомстишь мне в будущем? Раму это чувство хорошо знакомо, очевидно аналогичных случаев было немало в его богатой событиями жизни.

Итак Рам испытывает некоторые сомнения и даже жалость к юнцу, но долг кшатрия велит убить разбойника, чтобы избавить мир от еще одной бешеной собаки. Он выбивает из рук парня саблю – наверняка отобранную у убитого им купца, при этом парень делает неловкое движение, спотыкается о камень и падает. Рам приставляет к его груди клинок, но медлит, преодолевая жалость, и в этот момент парень начинает что-то лопотать на тибетском, который Рам пока что знает плохо, но и так ясно, что он молит о пощаде и несколько раз повторяет слово «мать», который Рам хорошо знает, а также «голод» и «смерть». Ясно, что парень хочет сказать, что если Рам его убьет, то его больная старая мать, у которой он возможно единственный кормилец, умрет от голода. Подобные мольбы Рам слышал в жизни не раз, скорее всего это банальная ложь, чтобы разжалобить противника, и Рам произносит по-тибетски нравоучительную фразу, которую он выучил давно: «А думал ли ты о матерях тех людей, которых ты убил и ограбил»? С этими словами Рам всаживает клинок в хорошо знакомое ему место груди между третьим и четвертым ребром слева. Меч входит легко, словно в масло, не находя по пути препятствий: Рам хорошо знаком с анатомией для более эффективного убийства. Парень конвульсивно дергается и затихает.

Вслед за этой яркой сценой в сознании Андрея всплыли и другие картинки связанные со сражениями в жизни Рама. Они были подробными и сопровождались множеством деталей, которые почему-то запомнились в той или иной экстремальной ситуации, где чаша весов могла склониться и не в пользу Рама, но каждый раз склонялась к последнему. Подобных случаев было немало, и мы не будем их описывать, поскольку все они во многих моментах совпадали. К чести Рама можно сказать, что во всех ситуациях он вел себя достойно, как полагается воину, а не убийце, и каждый раз, убивая, Рам испытывал странное ощущение, словно какая-то частица жизни, сознания и судьбы убитого вливались в его душу и завязывали некую связь с убитым.

Все эти видения в мгновение пронеслись перед сознанием Андрея и как знать, сколько еще времени он продолжал бы наблюдать сценки чужих жизней, которые тем не менее словно бы неслышно шептали, что все это происходило с ним, Андреем, если бы от этого интересного занятия его не отвлекло следующее. Из распростертой на земле женской фигуры всплыла в воздух подобная ей, эфирная, в недавнем земном бытии его коварная жена. Андрей хорошо помнил и будучи в астральном образе, кто отправил Рама на тот свет. Какое-то время Дурга висела в пространстве с закрытыми глазами, затем глаза ее раскрылись, она призывно протянула к Раму руки и повторила те слова, которые были последними в ее земной человеческой форме:

– Я не успела, не успела, прости, любимый!

Андрей, который к этому времени хорошо знал ситуацию в целом, уже без обиды, укора и тем более ненависти по поводу безвременно загубленной жизни, посмотрел на Дургу. Он подумал, что она, впрочем, и не так виновата, поскольку множество условностей бывшего статуса руководили ее поступками вопреки воле, а извращенное в земных условиях чувство долга порой заставляло совершать поступки, которые она в ином случае никогда бы не совершила. Вслух же он сказал (хотя Дурга несомненно видела и так всю гамму чувств, возникшую в его душе):

– Я ни в чем не виню тебя, возможно для жрицы храма Кали- воительницы это был единственный выход, а для Рама, возможно, и лучшая из трех смертей. По крайней мере эта мука уже позади, и я даже благодарен тебе. Но скажи, каким образом ты превратилась в снежного барса?

– Но ведь и ты превратился в орла, – грустно ответила Дурга. – Так или иначе ты рассчитался со мной и этим исполнил мое тайное желание: я приняла яд, сознавая, что уже не могу умереть от твоей руки, что было бы гораздо справедливее. Очевидно Кали услышала эту мою мольбу и дала возможность осуществиться моей просьбе таким необычным способом. И этим же способом она облегчила грех самоубийства. Помнишь нашу встречу в горной долине посмертия? Это местность, где дается еще один шанс для исполнения нереализованных желаний. Ты желал отомстить мне и отомстил, я желала умереть от твоей руки и умерла. Теперь я могу спокойно передать себя в руки Кали, у тебя же, как я вижу, другой путь.

– Наверное, другой, – сказал Рам-Андрей, – я ощущаю, что Рам – это лишь малая моя частица, в действительности же я – нечто гораздо большее. Ты не поверишь, но сейчас я знаю, что долгое время видел такие чудеса будущей жизни, о которых мы в нашей темной Индии даже представить себе не могли. Представь себе самоходные стальные коляски, несущиеся быстрее арабского скакуна, и стальные птицы, несущиеся высоко над землей стократ быстрее. Сейчас я в гораздо большей степени человек по имени Андрей, который жил на севере, чем твой муж, кшатрий Рам.

– Меня почти не интересует земная жизнь, – задумчиво сказала Дурга, – и то, какие механизмы изобретут на земле в далеком будущем могли бы заинтересовать священнослужительницу Дургу, но не ее душу, лишенную тела. А впрочем, если я захочу увидеть, какие механизмы будут бегать по земле в далеком будущем, я всегда смогу это посмотреть, в посмертие преграды времени легко преодолеваются. Но думаю, что те миры, куда вскоре и я, и ты попадем, покажут нам вещи куда более удивительные, чем самодвижущиеся повозки и стальные птицы. А сейчас, Рам, мне кажется, что я расплатилась по земным счетам и должна идти куда-то дальше, в неведомое.

– Нет, ты еще не по всем счетам расплатилась! – Ворвался в их диалог новый голос, и Дурга с Рамом увидели неожиданно возникшую перед ними темнокожую (в астрале она осталась такой же) девушку с колом, торчащим прямо из груди. – Я погибла по твоей милости, Рам, в конце концов, только слабовольно попал под твое влияние и нарушил слово кшатрия. Он за это уже расплатился сполна при жизни, но ты со своей магией оказалась для меня недоступной. Теперь же мы на равных и я жажду оплаты по счетам! О, как я тебя ненавижу! Если бы только моя гибель и обманутый Рам, которого ты уничтожила, как только он стал несостоятелен, как мужчина! Все те годы, сколько я служила в храме, ты постоянно придиралась и издевалась надо мной!

– Ну и какой же ты хочешь оплаты? – презрительно усмехнулась Дурга, как видно не испытывая перед ней никакого страха. – Я бы с удовольствием рассчиталась с тобой золотом, – в ее руке тут же возник мешочек с чем-то весомым, – да вот, боюсь, астральное золото здесь не в ходу, а земное, как ты понимаешь, сюда не перенести. Могу тебя разочаровать: по счетам я и ты будем платить другим кредиторам, несравненно более могущественным, чем мы с тобой. А друг с друга нам здесь взять нечего, как бы мы этого ни хотели. Что же касается Рама, так он тебя никогда не любил, ты была лишь маленьким эпизодом в его жизни.

– Но это несправедливо! – крикнула Рати. – Какое мне дело до тех кредиторов, которым ты будешь платить по счетам! Я сама хочу это видеть! Я хочу видеть, как ты горишь в Аду, пусть даже я буду гореть в соседнем пламени!

– Боюсь, в соседнем не получится, – усмехнулась Дурга, – наши грехи различны и отрабатывать их мы должны по-разному.

– Но я ни в чем не грешна, я – жертва!

– Богам лучше знать, если бы ты была святой, то уже давно обитала бы в Раю. Наверное, не все так просто, мы все оказались завязаны в единый кармический узел, и хоть Рам и не убивал тебя, он все время винил себя в твоей смерти. Ты же так долго убеждала себя – уже после смерти, – что это он убил тебя, и не хотела ему простить, что Высшие Силы распорядились весьма неожиданным образом! Мы все поубивали друг друга в облике диких зверей и птиц. Правда, извини уж, по какому-то недоразумению ты вновь оказалась жертвой.

– Но это несправедливо!

– Зато ты развязала карму и сможешь уйти из земного пространства, в котором ты в качестве призрака измучила и себя и Рама. Спроси его сама, намного ли ты стала ему желанней после того, как мучила его столько при жизни, и хоть и не убила его сама, однако запустила цепочку событий, приведших его к гибели!