Юрий Курик - Гримасы фортуны Страница 6

Говорят отрицательный результат тоже результат. Это был тот самый случай.

Пришёл в «Экскортное бюро» высокий блондин с усами и бородой, в тёмных очках. По профсоюзному билету на имя Иванова Ивана Ивановича заказал машину и охрану из двух человек для перевозки ценного груза по маршруту «Земельный Банк» – железнодорожный вокзал. Заказ выполнили. Претензий заказчик не предъявлял. Расплатился наличными по тарифу. Ребятам дал на чай. Так, мелочь, по 200 рублей на брата.

Чернов и Гиви Младший кинули все свои оперативные резервы в район ж/д вокзала. Опрашивали всех: дежурных, обходчиков, проституток, путейцев, полицейских, нищих, воров. А так же пассажиров, таксистов, бомбил, скупщиков краденного, лотошников, шашлычников, мороженщиц. Через 12 часов общими силами установили: высокий усатый, бородатый блондин сдал в камеру хранения три чемодана. Через час, может быть через два, но не больше, чем через три часа, он приехал, толи на копейке, толи на шестёрке. Загрузил сам чемоданы и укатил в сторону центра. Ни цвета машины (какой-то тёмный?!), ни номера никто не запомнил. Нищие: безногий, якобы афганец, баба погорелица, два мальца – попрошайки, утверждали в один голос, мол, за рулём сидел бородатый, беловолосый мужичище. В машине больше никого не было.

Ограбление «Земельного банка» сдуло патриархальную пыль с города Глупово. Город бурлил. Зубовный скрежет Гиви Младшего приводил в трепет людей в третьем поколении не имеющих проблем с криминалом.

Сергуня Зюзиков нанял трёх отставных оперов для поиска похитителей его драгметаллов.

Не названные личности из чиновников, депутатов и партийцев подрядили столичные детективные агенства. Если не удастся арестовать налётчиков, то, хотя бы, выкупить у него фотоархив уже не тайного педофила Скокова

На грабителя «Земельного Банка» начиналась Большая Охота. Все общественные места, мало-мальски посещаемые даже чуть трезвой публикой, были увешены фотографиями белобрысого здоровяка с бородой и усами. Что под ними скрывается, гадали все: криминал, физиономисты, судебные медики, анатомы. А, так же скульпторы, бабушки, дедушки, внуки и внучки. От конкретики были все далеки. Под волосами могли быть шрамы, двойные, тройные, раздвоенные прямоугольные, треугольные подбородки. Скулы могли быть узкими либо широкими. Щёки – либо впуклые, либо выпуклые.

Кстати, театральный гримёр драматического театра Г. Глупово, некто Семён Абрамович Фильчиков заметил, мол, бороду и усы можно и приклеить.

Обращение от силовых структур и заинтересованных страдальцев от ограбления банка по телевидению крутилось каждые тридцать минут с демонстрацией фото грабителя и торжественным обещанием выплатить миллион рублей за достоверную информацию о подозреваемом.

Наш народ с интересом стал присматриваться ко всем мужчинам старше 18 лет и выше 180 см ростом.

Глава 3

Николай Васильевич Гоголь дал себе страшную клятву не употреблять никакого алкоголя, ни под каким предлогом. Об этом его очень просила его собственная печень. Ещё один такой нокаутирующий удар, и она в глубокой стадии утряски и усушки вывалится с облегчением в унитаз.

Жить без печени неудобно – жаловаться не на что, и лечить нечего. Это Николай Васильевич понимал, и в порядке самообслуживания обкладывал сам себя матерными словами и целыми выражениями. Число сочетаний, три матерка из 10 слов, составляет 161700 штук сплошной не литературщины. Такого количества матерного материала, хватало упаковать в ненормативную лексику весь организм товарища Гоголя. Осталось бы еще и на солидный памятник с эпитафией.

Николай Васильевич, в порядке самобичевания, крыл себя матом когда резкий телефонный звонок прервал его творческое самообкладывание на интересной фразе. Она на общедоступный язык переводится как: «Ирбит в Тавду твою мать!».

– Алло, слушаю.

Донельзя противный, скрипучий как немазаное колесо, бесполый голос спросил:

– Добрый день… скрип – скрип… мне нужен… скрип-скрип… Николай… скрип… Васильевич… скрип… Гоголь… скрип.

Николай Васильевич хотел в ответ тоже проскрипеть что-нибудь значительное, но удержался и ограничился ответом:

– Да, я Вас слушаю.

Телефонная трубка вновь заскрипела:

– Скрип… Вас… скрип… беспокоят из инюрколлегии…

На слоге «юр» бесполый голос отчаянно скрипнул, почти взвизгнул. Сил произнести слог «гия» почти не оставалось, и фразу голос окончил умирающим шёпотом. После чего трубка загадочно замолчала.

Николай Васильевич оторвал трубку от уха и рассеянно недоумённо уставился на неё, словно пытался разглядеть внутри, странного телефонного скрипуна. Так, ничего не поняв и не увидев, Николай Васильевич хотел уложить трубку на своё законное ложе, как из неё раздался мощный глубокий баритон:

– С Вами разговаривал Ван Юргенсон, старший юрист адвокатской конторы «Юнгерс – и сыновья» из Уругвая.

– Вечная ему память – прервал Николай Васильевич говорившего.

– Кому? – удивился баритон из трубки.

– Юргенсу, вестимо. Надеюсь, сыновья живы?

– Живы, слава богу. А вот Ван Юргенс…

– Понимаю. Сочувствую. Пусть земля будет ему пухом! Что он хотел спросить у меня перед смертью? – ерничал Николай Васильевич.

Баритон, продолжил:

– … не может с Вами больше разговаривать. Не по причине скоропостижной кончины, а в связи с жесточайшей ангиной. Ему очень тяжело говорить и поэтому он попросил меня вести с вами дальнейшие переговоры. Меня зовут Аристарх Иванович Ольшанский.

– Очень приятно познакомиться. Николай Васильевич Гоголь. Уверяю Вас, за последние сорок лет я ни коим образом не обижал страну Уругвай. Не брал у неё в долг, не торговал с нею ни нефтью, ни пенькою. Об адвокатской конторе «Юргенс и сыновья» впервые услышал от Вас минуту назад. Ни самого Юргенса, тем более его сыновей никогда не видел ни в натуре, ни во сне. Высматривать их лица в адвокатском сообществе где-то там, в Уругвае не собираюсь! В лохотроне и прочих разводиловках не участвую принципиально. Мне бабушка ещё в детстве запретила играть на деньги. До свидания!

Закончив свою отповедь, Николай Васильевич с треском пригвоздил телефонную трубку к аппарату.

– Черт те, что творится в этой стране! – возмущённо воскликнул товарищ Гоголь – Базы данных доступны любому, кто хочет сколотить капитал из воздуха…

Он хотел углубить и развернуть этот тезис, но новый телефонный звонок заставил оставить в покое тезис и о «блуждающих» и «общедоступных» базах данных на граждан России. Он поспешно схватил трубку

«Ну, сволочи!» – подумал Николай Васильевич, – «Сейчас я вам в цветах и красках расскажу, кто вы есть!»

Благо неиспользованного матерного материала хватило бы ещё на три конторы «Юргенс и сыновья» и досталось бы ещё всему мужскому населению страны Уругвай в возрасте от 18 до50 лет.

В предвкушении удовольствия с его языка уже почти стартовала первая убойная комбинация трёх матюгов, но он нарвался на знакомый голос Татьяны Алексеевны – заведующей секретариатом городской мэрии:

– Николай Васильевич, здравствуйте, – деловито, как пишущая машинка застрекотала она – звонил Максимов из УВД области. Вас разыскивают представители инюрколлегии. Повод для розыска открывать отказались. Сослались на строгую конфидициальность. Запишите телефон 8 (045)…

Номер телефона Николай Васильевич записать, естественно, не успел, а запомнить мешали последствия недавнего отравления мозгов алкоголем. Отдельные, особо вредные и въедливые алкоголята ещё не выветрились и блокировали намертво аксоны памяти.

Татьяна Алексеевна положила трубку. Перезванивать, и спрашивать номер неудобно. Подобный перезвон выдавал бы в Николае Васильевиче черты невнимательности, несобранности, а там недалеко и от безалаберности и до открытого манкирования своими обязанностями. Так как его перезвон, сами понимаете, чреват гнилыми последствиями Николай Васильевич остался пребывать в полных непонятках.

Что нужно целой стране Уругвай от отдельной российской особи мужского пола, 195 сантиметров роста, сорока полных лет, девяноста трёх килограмм живого веса, не женатого в данный момент, трижды разведённого, не судимого, не обременённого ни дебитом, ни кредитом, ни тёщей, ни алиментами, ни сколько-нибудь существенной недвижимостью? И движимостью тоже.

Адвокаты вообще, а иностранные тем более волновали его до дрожи под коленками и судорожной икоты.

Это была нервная реакция на три бракоразводных процесса. В результате адвокаты его бывших жён тщательно выщипали его недвижимость. Остался Николай Васильевич, как говорит его друг-приятель бывший гвардии старший прапорщик, заслуженный жених России и союзных республик, Лёва Задов:

– Остался ты, товарищ Гоголь в трусах и каске! И это хорошо! Теперь ты, как потенциальный жених имеешь отрицательную стоимость. Плюс свободу! Она, мил друг, цены не имеет!