Елизавета Дворецкая - Орел и Дракон Страница 61

Теодрада приободрилась. Мысль о том, что совсем рядом находится такой верный друг, придала ей сил и смелости. Нужно лишь подать ему знак, что она здесь и нуждается в помощи.

Хильдемар тоже несколько расслабился. Для него не было новостью, что иные сеньоры, растеряв на полях сражений собственных людей, нанимают норманнов из пленных или отбившихся от своих, иной раз целые дружины с мелкими вождями во главе, которые считают более выгодным получать серебро как плату за службу, не осаждая города и монастыри. Никакого Теодебальда из Бельвилля он не знал, но от обладателя этого имени не ждал для себя никакой опасности.

Теодрада лихорадочно прикидывала, под каким предлогом выбраться из спального покоя и позволит ли Хильдемар ей выйти, если она вдруг, например, схватится за живот. Тем временем дверь открылась, и в проеме показался сеньор Майнрад с факелом.

– Вы не спите, виконт? – он нашел глазами Хильдемара. – Уж простите, что пришлось вас обеспокоить. Но только тут новые гости прибыли, а я ведь дал обет Господу не отказывать никому в приюте, может, за это он сохранит моих сыновей. Приехал некий Теодебальд из Бельвилля, я, правда, не слыхал о нем, но ничего худого тоже о нем не знаю, так пусть переночует. Вот только людей при нем аж двадцать человек, и почти все норманны. Он клянется, что они ему служат и никому вреда не причинят. Только разместить мне их уже негде, под открытым небом ведь не оставишь. У вас тут еще есть место на полу, я велел принести еще соломы, хотя бы человек шесть-семь еще положим, а остальных я к себе в спальню возьму и в общем покое устрою.

– Да, разумеется, – произнесла Теодрада, скрывая ликование. – Мы будем рады разделить этот гостеприимный кровь с другими путниками. Передайте, что мы хотели бы предложить часть нашего ложа виконту Теодебальду. Я знавала его прежде и могу подтвердить, что это чрезвычайно достойный и благородный человек.

– Вот и славно! – обрадовался сеньор Майнрад. – Так я сейчас его позову.

– Вижу, вы предпочитаете разделить ложе не только со мной, но и с этим мужчиной? – насмешливо проговорил Хильдемар. – Лихо для почти монахини, как вы себя называете! А вы и правда его знаете? Это большая неудача. А вдруг и он вас помнит как… Словом, он может очень удивиться, увидев вас под именем Адельтруды из Кателе. И потом будет рассказывать, что вы назвались моей женой. Впрочем, я опровергать его слова не стану, а у вас не выйдет, поскольку он своими глазами увидит, как вы делили со мной ложе.

Но Теодраду эти речи не смутили – она верила, что виконт Бельвилльский примет ее сторону и избавит ее от этого «супруга»!

Но молодой человек, шагнувший вслед за Мейнрадом через порог, показался ей совершенно незнакомым, и она даже подумала, что это не сам Теодебальд, а его оруженосец или кто-то еще из сопровождающих.

А дальше все происходило очень быстро, и каждый миг приносил новую неожиданность.

Глянув на нее, новый гость перевел взгляд на Хильдемара и тут же переменился в лице. Невольно охнув, он быстро глянул назад и воскликнул:

– Это он! Он здесь! И женщина! – Гость снова взглянул на Теодраду, которая в ожидании поднялась на ноги.

И тут же чья-то решительная рука сдвинула молодого человека с порога спальни. Взамен появился другой – тоже совсем молодой парень, лет восемнадцати, среднего роста, с решительным лицом. И почему-то с первого взгляда на него Теодрада поняла, что это норманн. Она не так часто видела норманнов, но в этом лице было что-то иноземное, и не требовалось даже разглядывать его одежду, чтобы найти иные отличия от франков.

На нее саму сейчас никто почти не смотрел. Бросив на нее быстрый взгляд, норманн глянул на Хильдемара и бросился к нему. Каким-то чудесным образом в его руке оказался меч – как будто вынутый прямо из воздуха, и Теодрада невольно вскрикнула, вдруг увидев, как отблески факелов скользят по обнаженной острой стали.

А Хильдемар проявил в эти мгновения что угодно, но только не удивление. Быстрее молнии он метнулся к ложу и схватился за собственный меч, лежащий возле изголовья. И едва успел повернуться, когда норманн обрушил на него первый удар.

В покое началось что-то ужасное. Лежащие и сидящие на полу воины Хильдемара вскакивали, путаясь в плащах и нашаривая свое оружие, в дверной проем лезли бородатые варвары, тоже вооруженные, с ходу вступали в схватку с людьми виконта. Теодрада бросилась снова на кровать, отползла к стене и забилась за угол, надеясь, что полог и столбы защитят ее, укроют. Она совсем не понимала, что происходит. Так это не виконт Бельвилльский, это норманны, и совсем не такие мирные, как им пытались внушить! И чего им нужно – сокровище Святой Троицы? Вспомнив о драгоценном ящике, Теодрада пыталась выглянуть, но из-под полога не видела почти ничего. Совсем рядом боролись люди, слышались яростные крики, проклятья, звон железа, и никак нельзя было разглядеть, что происходит в том углу, где устроились две монахини. Тот ужас, пережитый в Сен-Кантене, мигом догнал ее и накрыл, и Теодрада едва могла связать в уме слова молитвы, не помня себя от потрясения. Рядом с ложем кто-то стонал и хрипел, раздавались крики на чужом языке, лишь смутно похожем на франкский. И она старалась плотнее вжаться в стену, полная безумной и детской надеждой, что в темном углу за пологом ее не найдут, не тронут.

Казалось, этот кошмар продолжается целую вечность, но на самом деле все кончилось довольно быстро. Имеющие опыт боев на море, в тесноте корабля, норманны не растерялись и в помещении, набитом людьми; к тому же их было больше, так что на смену раненым немедленно вставали другие, они были бодры, вооружены, со шлемами на головах, в отличие от полураздетых франков, некоторые даже держали щиты. Люди Хильдемара были перебиты, ранены или связаны.

Сам Хильдемар продержался дольше. Молодой норманн загнал его в угол, но виконт, несмотря на несколько ран, продолжал отбиваться. Лицо его было искажено яростью и ненавистью, заглушившими боль и усталость. Он тоже с первого взгляда узнал своего противника, младшего из двух норманнских королей, захвативших Сен-Кантен. И не требовалось долго раздумывать, чтобы понять, зачем он сюда явился. Ведь у него, Хильдемара, на глазах норманны собирались преследовать сокровище Святой Троицы. И ее, Теодраду. Он надеялся сбить их со следа, но этим собакам, видно, помогает сам дьявол. Однако, сдаваться Хильдемар не намеревался, и ненависть придавала ему сил.

Рери тоже был настроен самым решительным образом. Они и правда потеряли след. Сколько они ни расспрашивали – трех монахинь с ящиком никто не видел. Преследовать «какого-то сеньора с женой» они и не думали, но и возвращаться назад ни с чем Рери и не думал. Зная, что беглянки направляются в Реймс, он предпочитал держать путь туда же и постараться, опередив их, перехватить перед городом. В эту усадьбу они заехали только переночевать. Но Тибо сразу узнал Хильдемара, и Рери тоже отлично запомнил худощавое лицо и длинные ноги надменного «франкского журавля».

Хильдемар был старше его лет на семь, хотя едва ли Рери уступал ему в боевом опыте – сказалась разница в образе жизни. Вот чем молодой норманнский конунг уступал виконту, так это длиной конечностей, а это в сражении на мечах весьма и весьма важно. Рери требовалось все его умение и ловкость, чтобы приблизиться на длину собственной руки с клинком и при этом не попасть под клинок противника, который получал возможность его достать еще раньше. Выручил опыт. Изловчившись нанести Хильдемару две или три раны – тот не был защищен ничем, кроме нижней рубашки – в дальнейшем Рери только делал ложные выпады, не приближаясь на расстояние верного удара. Но Хильдемар все же был вынужден отбиваться, шевелиться, двигаться – теряя и теряя кровь.

Его выпады становились все менее и менее верными, удары все более и более слабыми, движения замедлились. Понимая, что ему осталось несколько мгновений, он собрал в кулак все оставшиеся силы и, схватив меч обеими руками, обрушил его на голову противника. Рери уклонился, а конец клинка вонзился в земляной пол.

Это был конец. Даже не особенно спеша, Рери точно и сильно ударил по склоненной шее виконта. Тот рухнул, так и не выпустив рукояти меча, и больше не шевелился.

Рери быстро огляделся, стараясь убедиться, что опасности больше нет. Сражение в спальном покое уже прекратилось, вокруг стояли его люди, молча ожидая конца поединка.

– Готов, – произнес Орм.

– Хороший удар, – невозмутимо одобрил Торир Верный, будто наблюдал обычный учебный поединок.

– Где ящик? – спросил Рери, отдавая меч оруженосцу, чтобы вытер кровь обо что-нибудь. – Или он их не догнал?

– Здесь только две монашки, – Гейр Лысый показал пальцем куда-то себе за спину, в угол. – Давай пошарим, может, и третья найдется.

Люди расступились, и Рери прошел в угол. Одна монахиня, невысокая, средних лет, стояла на коленях, стиснув руки и опустив голову, вся погруженная в себя – то ли молилась, то ли оцепенела от ужаса. Прямо перед ней виднелось тело второй, рослой и крупной. Та лежала лицом вниз, но не прямо на полу – тело ее было странно приподнято и выгнуто, будто что-то объемное находилось между ней и полом.