Ольга Савельева - Два сапога. Книга о настоящей, невероятной и несносной любви Страница 7

– Гордей, – вздыхаю я тоном уставшей учительницы в конце рабочего дня. – Нематериальное стимулирование – это прекрасно. Оно отлично работает на мотивацию в тандеме с материальным, иногда подменяя его. Грамоты – это не показатель твоей успешности. Это показатель успешности работы отдела кадров по удержанию персонала на рабочих местах за копейки. А грамоты, будь они трижды приятные, не рожают детей и не варят борщи.

– Не понял.

– Гордей, я не журналистка. Меня прислал сюда твой отец. Он был у меня на лекции по личной эффективности. Я веду лекции. Помогаю людям быть эффективными. Твой отец очень переживает за тебя и хочет тебе помочь.

– Мааам! – испуганно кричит Гордей в сторону кухни, не спуская с меня глаз. – Мааам.

Зинаида Макаровна входит в комнату и, обиженно полоснув по мне взглядом, говорит:

– Я сейчас уйду, мне в сберкассу надо.

– Мам, она от отца. Лазутчица.

Зинаида Макаровна ошарашенно переводит на меня взгляд.

– Вы от Павла?

– От Павла Ивановича.

– Она психолог, мам. Пришла меня лечить.

– Я не психолог, Гордей Павлович. Я не говорила так. В данном случае я диагност. Ваш отец заплатил мне, чтобы я пришла и была собой. Я потрошитель иллюзий. Но иногда это очень полезно. Он переживает за вас.

Гордей встал с табуретки и мне, сидящей, его 180 показались всеми 200.

– Мой отец – вор! – почти по слогам произнес Гордей. – Он чиновник. Берет взятки. Ворует у государства!

– Жалко, что ты так не умеешь, да? – Я откинулась на стуле.

– Что не умею? Воровать? Да, я так никогда не сделаю!

– Гордей, верю. Чтобы брать взятки, надо быть рисковым, гибким и азартным. Нужно уметь быть в команде. Нужно договориться со всеми вокруг о молчании, включая собственную совесть.

– Вот-вот, совесть! – Гордей поднимает вверх указательный палец.

– Ты работаешь в компании по производству канцтоваров, да? – спрашиваю я, резко встаю и подхожу к письменному столу. На нем лежат три стопки бумаги в упаковках, россыпь ручек, маркеры, новенький степлер. – Гордей, ты купил этот степлер?

– Купил. – У пунцового Гордея раздуваются брови.

– Ты врешь. Это очевидно. Ты его украл. Вынес с работы. Легко договорился со своей совестью. «Раз вы мне платите грамотками, я вам – «честностью», – подумал ты. Ты вор, Гордей, как и твой отец. Только он ворует на государственном уровне, а ты – на уровне скрепок.

– Ты меня в чем-то обвиняешь?

– Боже упаси, Гордей! Я не из прокуратуры. Ловить преступников не моя специализация. Я пришла разоблачить тебя, но для тебя же самого. Для твоей же пользы.

– Уходи.

– Отец хотел выдернуть тебя из этой вязкой маминой заботы. И, уходя от нее, от мамы, позвал тебя с собой. Сколько тебе было, 25? Когда ты укрылся с мамой одной обидой на отца и свою слабость замаскировал совестью. Конечно, так проще. И сидишь, ждешь, что кто-то оценит. А ценителей все нет. Вон мама только. Но мама не считается. У нее работа такая – любить тебя безусловно. И в компании, Гордей, в которой ты работаешь, женщины-коллеги видят тебя насквозь. Зачем им сорокалетний зануда со скрепками? Ты даже в любовники не годишься. Любовник, он же не только секс, он вдохновение и подарки. А ты что? Степлер и «встречаются немец, поляк и русский»?

Спустя десять минут за мной обиженно закрывается дверь. Слишком быстро закрывается, чтобы это можно было назвать «сама ушла». Меня выгнали. Я набираю номер Павла Ивановича.

– Ну что? – спрашивает он вместо приветствия.

– Ну все.

– Все?

– Все как я говорила. Оставьте мальчика в покое.

– Мальчику 43.

– Он инфантилен, как Карлсон, который живет на крыше, в моем шестилетнем сыне ответственности больше. Но он счастлив.

– В смысле счастлив? С мамой в 43? Без семьи и детей? Кладовщик? Или кто он там. Моя дочь сегодня провела IPO для своей компании за границей. Черт! Как будто это дети от разных матерей, не в одной семье росли!

– Нельзя осчастливить человека насильно. Нельзя вылечить от болезни, которую он не признает. Ему хорошо. С мамой и пирожком с капустой. Он слишком слаб, чтобы иметь смелость оценить себя со стороны. Ему хватает маминых оценок. В его проблемах виноват начальник, который не платит, бабы, которые не любят, правительство, которое не заботится, РЖД, которое задрало цены, «Газпром», который сбывает не его мечты, отец, который «бросил» его, «малыша» в 25 лет, и ушел от мамы. Это самая легкая жизненная позиция. Он в ней застыл, как в янтаре. И никуда. А что? Он и страдалец, и жертва, и благородный, и честный, и защитник, и человек слова. Прямо герой нашего времени. Даже если вы насильно выдернете его, наймете психологов и тренеров, причините свое счастье – все зря.

– Потому что 43?

– Да нет. Возраст ни при чем. Меняться можно и в 93. Но первый шаг – признать проблему. А у него их нет.

– И что делать?

– Говорю же: оставить его в покое.

– Я не могу. Он мой сын, он катится в пропасть. Я должен ему помочь.

– Пал Иваныч, а вот это ваша проблема. Наймите коуча и отработайте это неуемное желание нянчить 40-летнего дядечку, свою латентную вину за «упущенного» ребенка отработайте. Это ваша очевидная проблема, не Гордея.

– Ясно. Поработаешь со мной?

– Нет, я не психолог. Я диагност. Ну, терапевт. Могу грипп вылечить. Насморк. Кашель. А если что серьезное – это к специалисту. Могу дать контакт.

Иду домой. Сейчас отложу все дела и напишу про это пост, пока горячее, свежее, непрожитое. Изменю имена только.

Вот она, объективная реальность, без прикрас. Безжалостная правда жизни.

А вечером приготовлю плов. У меня есть зира, шафран, куркума и барбарис.

Двери

В принципе можно жить и без дверей. Не очень удобно, но мы привыкли. На ванную и туалет повесили деликатные шторки. Они бы и еще 100 лет висели, но однажды в ванной на меня упала шторка, больно тюкнув пластмассовым карнизом по голове.

«Нужно сделать двери», – подумала я.

На прошлой неделе нам их привезли, осталось только установить.

– Пусть стоят до моего возвращения, – сказал муж. – Это геморрой.

Он обещал приехать на этой неделе, но сорвалось. Сказал, на следующей. Но я хорошая жена. Я решила сделать ему сюрприз и заказала установку дверей. Он приедет – а двери уже стоят в дверных проемах, а не у стеночки, в упаковке. Муж ахнет от счастья, спасенный от геморроя.

Он на самом деле тоже решил сделать мне сюрприз. Он специально сказал, что на этой неделе не срастается, чтобы я не ждала, а он прилетит, как и планировал, в воскресенье. Позвонит в дверь и скажет: сюрприз! И все, включая детей и кошку, заплачут от счастья.

Утром воскресенья мне в дверь позвонил Николай. Николай – установщик дверей. А еще он высокий, красивый и молчаливый мужчина. Идеальный, в общем.

– Входите, – сказала я и покрылась пунцовым румянцем.

Николай вошел. Спросил:

– Где можно переодеться?

– Где удобно, – сказала я, еле удержавшись от «прямо здесь давай».

Но вокруг прыгали дети. Цепляли Николая за причиндалы (я про ящик с инструментами, пошляки).

Катя, например, пока Николай отвлекся, уволокла молоток, чтобы чинить кукольный дом. Сын стал спрашивать, что это за приборы такие. Бензопила, что ли? Николай отвечал односложно. Он пришел работать, а не нянчить моих детей. Николай переоделся в комбинезон, под которым условная маечка рельефно облегала его мышцы. Ну, готовый порноактер. Даже неудобно как-то. Потому что нельзя быть на свете красивым таким.

Николай приступил к работе. Я не знала, что установка дверей – это так громко и так пыльно. Через три часа пиления-штробления-жужжания-стучания и чего там еще я собрала детей и ушла гулять. Находиться дома было невыносимо. Николай сказал, что работы еще минимум на три часа. «Значит, мы на три часа», – подумала я.

Муж вышел из лифта, предвкушая сюрприз. Он был с цветами и тяжеленной сумкой, на дне которой были запрятаны его ключи. Муж позвонил в дверь. Он слышал за дверью какое-то копошение, но никто не открывал. Муж позвонил снова и почувствовал, что кто-то рассматривает его в дверной глазок.

– Это я, – зачем-то сказал муж.

Какая-то нелепая фраза, которая никому не добавила определенности. Что вообще происходит? Дома определенно кто-то есть! Наконец Николай открыл дверь. Навис в проеме. Он был Аполлоном в комбинезоне и слегка блестел от пота: работал же.

– Кто вы? – спросил муж.

– Нет, кто вы? – с вызовом спросил Николай.

Муж понял, что сюрприз не удался и ситуация развивается по худшему сценарию самых несмешных анекдотов. Он шмякнул букет об пол и сказал голосом, не предвещающим Николаю ничего хорошего:

– Где она?

– Она ушла гулять с детьми. Вы кто?

– Я муж.

– Не знаю. Она не предупреждала.

Муж потеснил Николая, вошел в квартиру, прошел в комнату, не разуваясь, и взял семейную фотографию, чтобы доказать Николаю, что он реально муж. С фотографии на Николая смотрела точная копия этого психованного мужика, швыряющегося цветами. «Ну муж так муж», – подумал Николай.