Татьяна Макарова - Хроники аномальных явлений. Записки думающего наблюдателя (том 1) Страница 7

Возвращаясь к сатирам, вспомним, какую важную характеристику дает им Плиний Старший в своей «Естественной истории»: «Satyris praeter figuram nihil moris humani» («У сатиров, кроме телосложения, нет ничего человеческого»). Раймунд Луллий, знаменитый испанский философ, богослов и писатель, живший в 13-м веке, в своей книге «Великая и предивная наука богом преосвященного учителя Раймунда Люллия» приводит такое поучение: «Следует знать, что не всякое существо, имеющее образ человека, есть человек. Сатиры, или лесные косматые, подобны человеку, но не человеки. Обезьяны, лицом и многим другим человеку подобные, тоже не суть человеки. Не по плоти и лицу, но по разуму и провидению человек истинный познается».

Что же получается? Совершенно четко видно, что древние исследователи не ставили знак равенства между сатирами (лешими) и обезьянами, а сравнивали и тех, и других с человеком.

Перенесем свое внимание в Санкт-Петербург, где в 1804 году впервые на русском языке была издана «Система природы» Карла Линнея, который вполне обоснованно поместил человека в один отряд с обезьянами. Все было бы просто и классически научно, если бы не одно «но» – у Линнея описан не один, а два вида человека: «Человек разумный, или дневной», и «Человек ночной, или троглодитовый (пещерный)». Обращаю ваше внимание, что второй вид человека – это вовсе не обезьяна! Именно этот «человек троглодитовый» и представлен автором «Системы природы» как связующее звено, объединяющее Homo sapiens с обезьянами отряда приматов. Академик Александр Севастьянов, готовивший этот труд к изданию на русском языке, пишет: «Что сие животное не есть вымышленное или вновь открытое, достаточно доказывали древние и новейшие писатели. В древнейшие времена известен был некоторый особый род человека, которого ставили в средине между человеческим и звериным родом и называли сатиром. Древние стихотворцы сделали из них полубогов и называли их фавнами… Плутарх пишет, что Сулла получил некогда такое животное в подарок, а Диодор Сицилийский уверяет, что тирану Дионисию присланы были несколько сатиров, имевших длинные волосы… Достойно посмеяния мнение раввинов о сем предмете, ибо они думают, что Бог занимался сотворением сего животного накануне субботы и что ввиду краткости времени не успел его сделать совершенным человеком… Может быть, о сих-то животных Священное Писание упоминает под разными именами духов». Стоит отметить, что эти слова А. Севастьянова – члена Петербургской Академии наук – были напечатаны за 5 лет до рождения Чарльза Дарвина.

Не чуралось упоминаний о таких существах и известное всем «Слово о полку Игореве», в котором оно названо «дивом» – это существо, описание которого один в один сходится с описанием современного нам снежного человека. Див, предвещая неудачу походу Игоря на половцев, «кличет врьху древа, велит послушати земли незнаеме, Вльзе и Поморию, и Сурожу, и Корсуню и тебе, Тьмутороканский бльван».

В комментариях к этому историческому труду академик Дмитрий Лихачев пишет, что «…большинство исследователей считает дива мифическим существом (чем-то вроде лешего …)». Таким образом мы опять выходим на лешего, однако не того, которого боялись наши деды, а того, которого использовали в своих целях наши пращуры.

Подтверждение этому совершенно неожиданно можно найти у азербайджанского поэта и мыслителя XII века Низами Гянджеви «Искандер-наме». Описывая битву румов с русами (т.е. русскими) в районе Кавказа, поэт упоминает, что русы использовали в бою дива, привязанного за ногу цепью и вооруженного железной палкой с крючком.

В «Искандер-наме» указывается и еще одна интересная подробность – див предпочитает спать на ветвях деревьев (эту особенность отмечают всегда и везде) – это-то и позволяло русам пленять его, подкрадываясь к спящему, опутывать его веревками и стягивать с дерева. Позволю себе напомнить, что именно приматы просто обожают спать на ветвях деревьев…

В связи с только что сказанным отмечу и следующее: традиционную славянскую культуру нельзя представить без леших, домовых и русалок. Однако при внимательном прочтении славянского фольклора открываются совершенно неожиданные подробности, указывающие на связь так называемых «снежных людей» и всех тех мифологических существ, которые перечислены вначале. Вот несколько цитат.

В книге середины XIX века «Быт русского народа» (С-Птб., 1848 год) А.В.Терещенко пишет, что «многие с божбою утверждают, что им случалось много раз видеть русалок». А позднее люди говорили, что «перевелась, говорят, ныне эта погань. Вот деды рассказывали, что в те поры, когда и лесов было больше, и болот с трясинами, так и не ходи лучше ночью в лес: повстречает тебя эта дрянь-то, да и все тут» (Максимов С. В., Собр. соч., С-Птб., 1912). Да не только русалок, и про леших говорили, что «теперь их стало гораздо меньше, чем было раньше, что можно объяснить появлением огнестрельного оружия, которого мэнквы (так народ манси называл леших), особенно заряженного медными пулями, боятся больше всего» (Гондатти Н. Л., Следы язычества у инородцев Северо-Западной Сибири, М., 1988).

Выходит, что лешие и русалки реально обитали почти везде, где обитал и обычный человек? В некоторых местах для человека они были даже более привычны, чем другие его ближайшие родственники – обезьяны. Вот одно из таких любопытных свидетельств: «Мне приходилось беседовать со старым забайкальским охотником, который говорил: «Не знаю, есть ли на свете обезьяны, может, их выдумали, а вот лешего я своими глазами видел, и не один раз» (К.К.Платонов, «Психология религии», 1967 г.).

Кстати, в народе считалось, что лешие (а также водяные) и русалки – это разнополые представители одного и того же вида, и потому народная культура практически не делает разницы между ними. Правда, леших и водяных народное воображение вырисовывает в виде страшноватых существ, а в русалках привыкли видеть зеленоволосых красавиц. Однако и здесь есть свои особенности. Близкие встречи с русалками описаны не только в фольклоре, но и в классической литературе. У Ивана Тургенева есть не слишком широко известный рассказ «Ужас», где он иносказательно описывает свой собственный опыт встречи с таким существом, который случился в его молодые годы. Тургенев иносказательно называет героя «он», хотя под этим обозначением скрывался он сам.

«Будучи еще молодым, он как-то охотился в русском лесу. Он бродил весь день и к вечеру вышел на берег тихой речки. (…) Раздевшись, он бросился в нее. Он был высокого роста, силен, крепок и хорошо плавал. (…) Вдруг чья-то рука дотронулась до его плеча. Он быстро обернулся и увидел странное существо, которое разглядывало его с жадным любопытством. Оно было похоже не то на женщину, не то на обезьяну. У него было широкое морщинистое гримасничающее и смеющееся лицо. Что-то неописуемое – два каких-то мешка, очевидно груди, – болтались спереди; длинные спутанные волосы, порыжевшие от солнца, обрамляли лицо и развевались за спиной. Он почувствовал дикий страх, леденящий страх перед сверхъестественным. Не раздумывая, не пытаясь понять, осмыслить, что это такое, он изо всех сил поплыл к берегу. Но чудовище плыло еще быстрее и с радостным визгом касалось его шеи, спины и ног. Наконец молодой человек, обезумевший от страха, добрался до берега и со всех ног пустился бежать по лесу, бросив одежду и ружье. Страшное существо последовало за ним; оно бежало так же быстро и по-прежнему взвизгивало. Обессиленный беглец – ноги у него подкашивались от ужаса – уже готов был свалиться, когда прибежал вооруженный кнутом мальчик, пасший стадо овец. Он стал хлестать отвратительного человекоподобного зверя, который пустился наутек, издавая крик боли. Вскоре это существо, похожее на самку гориллы, исчезло в зарослях».

Оказывается, что пастухи подкармливали это существо на протяжении целых тридцати лет. Но… вот примерно так же ведут себя те самые русалки, образ которых постепенно трансформировался в образ «зеленовласой красавицы с рыбьим хвостом»… В реальности же эти красавицы похожи на «тургеневский кошмар», а испытанный писателем ужас – это был «панический ужас», то есть тот самый, который ощущается при встрече с богом Паном».

Интересно, что исторические свидетельства и рассказы современных очевидцев внутренне совершенно непротиворечивы. Это относится и к сведениям об окраске шерсти, и о росте существа, и о его поведении и т. д. Рассказы очевидцев соответствуют современным представлениям о генетике и экологии приматов и не зависят от пола, возраста и национальности очевидца. Соответствуют они и современным представлениям об особенностях, которые присущи вымирающим биологическим видам, как, например, преобладание мужских особей, и самое главное – редкие встречи с детенышами.