Евдокия Турова - Спасенье огненное (сборник) Страница 7

Соблазнял его толмач и лесной девкой, и водяной. Такому ли богатырю, как власть имеющий, об невесте задумываться. Можно даже враз на двоих девках жениться, и на лесной, и на водяной. Одна зимой охотничает, другая летом рыбу ловит. Чем плохо? Незачем, ох, незачем к Йибы-ойка тащиться.

Но власть имеющий настроен решительно. Ну, что ж, дело его. Имеет в колчане железные стрелы, а шею перед Йибы-ойка гнет, как слабый волк. Зачем?! Не понять толмачу.

Девка как девка, узкоглазая, широкомордая, румяная. Одета богато, спесива. Но парень привез отцу ее столь богато серебра, что царевну отдали. Да и собой статен был богатырь. Вопрос: мог ли он ей понравиться? Легенда свидетельствует, что понравился.

Кудим уходит в первый сплав с товаром. Возвращается пешим ходом, тайно. Под одеждой весь обвешан драгоценными тканями для жены.

Видит, у старого идола накровавлено, валяется чье-то истерзанное тело, с башки снят скальп. Неужто супругу его так? Рванулся домой. В руке топор.

– Зарублю!!

Рядом бежит перепуганный соплеменник и быстро-быстро оправдывается:

– Это Йибы-ойка ей намедни подарок послал, пленника жирного, она это сама его топориком зарезала, кровь пила и радужную кожу снимала. Это не мы, не мы…

Жена его сидит возле избы на мехах, вся в меха же разодетая. В руках держит окровавленный кусок кожи с волосами, выбирает оттуда кровавыми пальцами вшей и с наслаждением ест. Даже не сразу заметила мужа и не успела подняться ему навстречу.

Топор, опущенный могучей рукой, кровь, ужас…

Бросил топор, ушел в парму, долго сидел над рекой. Лесные люди никогда не подходили к нему во время таких размышлений.

Ты проиграл, Кудим? Йибы-ойка придет с отрядом и отомстит за дочь. Племя разбежится по лесам и вернется к прежней дикой жизни. Они забудут сына медведя, забудут слова сына медведя. Но слова бога они забыть не должны. Призвал лесных людей, велел вырыть землянку в лесу, на крышу навалить землю, внутри поставить подпорку. Собрал сын медведя своих подданных.

– Я вместе с супругой ухожу к своему отцу-медведю. Стар стал отец, призывает меня, чтобы передать нам знак силы над всеми лесными людьми. Так и скажите Йибы-ойка, когда он придет. Там, в стране медведя, река Уньва течет медленно, пока она шевельнет одной волной, здесь речка не одинова покроется льдом. И я вернусь не скоро. Но когда я вернусь, наша речка потечет обратно, и все вы станете ходить спиной, и все проделаете, что вы делали без меня. Если я увижу, что кто-то ведет войну, приносит жертвы и снимает кожу с головы, я превращу его в червя земляного и медленно раздавлю ногой. Делайте все, как я научил. Пашите землю, стройте дома, делайте железо и варите соль. Долбите лодки и возите товары. Будьте расчетливы, всегда делайте зарубки на палочках. Я, сын мед ведя, ухожу и вернусь вашим богом.

Спустился в землянку. Могучей рукой вышиб подпорку и стал богом лесных людей. Теперь он – Кудэ-водэж. Может быть, его племя погибло от рук воинов Йибы-Ойка, может, вымерло в неурожайный год. Но очень даже может быть, в какое-то лето прибрело в Пермь Великую семейство новгородское, поселилось возле и было доброжелательно принято. И другие подходить стали, селиться. Без вражды стали жить возле чудской ямы на горе, поддержкой стали друг другу. А пельменями, которые научил их делать Кудим, накормили всю Россию. Это, очень даже может, так и было.

…Топор Кудима станет священным. На ночь его веками будут втыкать в порог, веря, что это самая надежная защита, как от недоброго человека, так и от всякой лесной и болотной нечисти. Благодарная память о Кудиме жива доселе. Селение Кудима стало городом Кудымкаром. И, мне кажется, что жители его ждут возвращения Кудима до сих пор…

Редчайшая редкость в истории, чтобы не кровавый придурок-диктатор, не одержимый идеей власти покоритель чужих земель и племен остался в человеческой памяти. В памяти этого народа остался носитель добра… Ты был, Кудим, я точно это знаю. Твой народ верит, что ты – будешь…

…Однако ни про какие тайные копи никто из лесных людей легенд не складывал. Если богачества и упоминались, то все в каких-то избушках, оберегаемых вогулами пуще зеницы ока.

Рабство

Разговаривал Эльдэнэ с вогульским шаманом. Семья обедневшая, обессиленная. На городище только две землянки. Даже прислужников нет, более сильные соседи отняли у них все. Зима-другая, и не останется от этого племени никакого следа на земле. Долго сидели. Шаман зол и на русов, и на на московитов, и на вогулов, предавшихся крещению. Его в деревне чуть лошадью не задавили. Лошадь вскачь, сидят на ней два парня молодых, хохочут. Ни страха нет никакого, и внимания на грозного шамана тоже никакого нет. Крещеный вогул не боится шамана, хочет говорить словами и не хочет читать на лице шамана знаков власти. Конечно, крещеный вогул живет богато, но жилище его – из срубленных деревьев, обрезанных и ободранных. Только Ялпус-ойка смеет ломать деревья, но даже в гневе он не снимает кожу с лесных богинь. В доме из дерева у крещеного вогула еще дом – из глины. И в том глиняном доме горит и никогда не гаснет огонь. И всегда в деревянном доме тепло, как летом. И одежда невиданная появилась, из земляных волос свитая, белая, тонкая. Детей нарожали много. Не спросясь Ялпус-ойка родят. И зверя бьют, никого не спросясь. Страх берет шамана, что земля людьми переполнится. Не хватит ни зверя, ни птицы. Землю распашут, а куда лесным людям деваться?! Как тогда жить? Шаман растерян и зол.

Давно, еще в беспамятном детстве, его, тогда самого бойкого и здорового мальчика, увели в жилище Ялпус-ойка. Кто-то очень старый посадил его лицом к страшному могучему идолу и бросил на тлеющие в горшке уголья сухой травы. Мальчик очнулся от боли. Болела нога, страшной болью стягивало живот и лицо. Он долго лежал перед ликом Ялпус-ойка, который то виден был, то уплывал во мрак. Идолу оказался угоден его новый служитель, и мальчик выжил. Он останется хромым, чтобы не мог охотиться. У него не будет детей: он станет отцом всему племени. И на лице его, когда оно заживет, навсегда проступит знак власти. Он и племя станут неразрывным целым: он погибнет без охотников племени, но племя без шамана тоже разбредется и погибнет. Так жили его предки, так жил он. Как жить теперь, он не знает.

– Твой бог знает твой завтрашний день. Бог московитов знает завтрашний день московитов. Пусть боги во всем и разберутся. Зачем вмешиваться в их дела?! – утихомиривает его Эльдэнэ.

Заверяет Эльдэнэ: тот, кто меня послал, позволит тебе и твоему племени жить по вашим обычаям. Только пусть вогулы не дают воинов русам.

Тяжело разговаривать с шаманом. Щурит глаза Эльдэнэ, глядит больше в землю. Сильный шаман, прибьет взглядом, чего доброго, вон озлился как. Заверяет шамана Эльдэнэ: должен я обязательно вернуться к тому, кто меня посылал сюда, и все рассказать. Тогда будет охрана для твоих чумов. Тогда будет спокойствие. А иначе – как узнает тот, кто меня послал, что меня услышали в чумах? Шаман отводит тяжелый взгляд. Не хочет он говорить о русах. А и верно: зачем с московитом говорить о русах?

– Почему вы русам богачество свое даете? Серебро? – все же спрашивает Эльдэнэ.

– Какие русы? Раньше русы священные деревья рубили и уплывали с ними по реке. Они разрушали святилища и забирали священные блюда. Теперь кэмэш серебро берет, кэмэш, огненная сила ветряных духов.

Серебряное блюдо с традиционным рисунком (охота на тура).

И шаман ушел в лесные сказания. Медленно и напевно повествовал он о великих богах лесных людей, творящих небо и землю, тех, что лепят людей из глины и дают им дыхание. О духах реки и леса, о предке своем, которого родила лесная дева, дочь кабанихи и человека. О богатыре, своими руками сгрудившем землю так, что образовался вон тот холм. Пел о покровительнице рода, щуке с рогами, живущей в ближнем омуте возле угора. Пел про кэмэш, огненную силу духов воздуха. Духи воздуха воюют с духами воды. Кэмэш, огненная сила духов ветра, возжигает воду, и вода горит огнем ярким. Страшную силу имеет кэмэш. Огненную силу дает мне кэмэш. О, сила кэмэш, огненная сила духов воздуха!

Шаман пел долго. Это ж не просто лесной человек, у которого от силы две собственных песни и короткая память. Песен у шамана много, он много знает, шаман. Эльдэнэ слушал с величайшим вниманием и про богатыря, и про рогатую щуку, и про горящую воду. Что же еще должен делать человек, желающий понять? Значит, серебро – это какие-то священные блюда? Никаких рудников нет? И это священное серебро русам отдают духи ветра?

Эта встреча была в прошлый приход. В это лето намеревался Эльдэнэ близ шамана прижиться, приподнять захудавшее племя, прикупить воинов, отбить маленько серебра, занять небольшое местечко у воды. И изготовиться это серебро продать русам. И поглядеть, что это за ветряной дух кэмэш берет серебро. Вот такие были планы. Эльдэнэ создал несколько схоронок с саблями и пиками, наконечниками стрел, железными панцирями и прочим товаром. А каково все это тащить по лесам и болотам?!