Алексей Макаров - Детство. Сборник рассказов Страница 7

Когда мама накормила нас ужином, мы сели пить чай. Мама вынула из серванта вазу с конфетами, но она оказалась пустая. Мама очень удивилась, но промолчала, а я ненавязчиво попросил:

– Давай я схожу в магазин. Я быстро. Бегом. И тогда попьём чай со вкусом.

Мама подумала немного и согласилась. Ведь я же уже большой и легко справлюсь с такой простой задачей, как купить конфеты. Она дала мне рубль, убедилась, что я знаю, какие конфеты надо купить, и выпустила меня из дома.

На улице уже смеркалось, и надо было действовать в скоростном режиме.

Через минуту я был уже у ворот столовой. Змейкой проскользнул в щель ворот и тенью пробежал к ящику.

Доска была так же отодвинута. Я вытащил фонарь, посветил внутрь и увидел долгожданные трубки. Достал из кармана кусачки и нажал ими на трубку. Вот тут-то и случилось то, что я даже и не предполагал.

Из повреждённой трубки раздалось громкое и страшное шипение. Всё пространство заполнилось каким-то туманом. Я закашлялся и вынырнул из ящика. И сел около него ни жив, ни мёртв. Снаружи шипение не казалось таким уж страшным и громким. Тем более что оно постепенно затихало. И я решил подождать. А может быть, оно и совсем прекратится? Оно и в самом деле вскоре прекратилось, и я вновь пролез внутрь ящика. Теперь мне пригодилось ножовочное полотно. Я быстро перепилил трубку с одного конца, затем с другого. И вот долгожданная трубка оказалась у меня в руках. Я теперь по-настоящему понял, как узники застенков совершали побеги из тёмных казематов. И действовал, как они.

Рассовав инструмент по карманам, выскользнул в щель ворот и как ни в чём не бывало пошёл в магазин. Купил именно тех конфет, о которых говорила мама, и побежал домой. Но не тут-то было. На пути стоял Жаронд.

– Что несёшь? А ну давай сюда! – скомандовал он. – Всех сегодня угощал. А про меня забыл? – он бесцеремонно заглянул в кулёк, выгреб оттуда горсть конфет и, отвесив мне подзатыльник, пошёл своей дорогой.

С одной стороны, это и было хорошо. Можно было объяснить свою задержку маме, но, с другой стороны, уж очень жалко было конфет.

Мама сразу заметила, что конфет меньше, чем надо, и что у меня зарёванное лицо.

– Что опять произошло? Опять этот Жаронд к тебе приставал? – негодовала она. – Я завтра ему все уши оборву.

А под этот шумок я вынул в раздевалке весь инструмент из карманов, спрятал трубку и пошёл умываться.

Когда пришёл папа, то было решено, что завтра мама пойдёт к маме Жаронда и всё ей расскажет. Я был даже рад, когда представил, как лупят этого Жаронда и он извивается от боли от ударов ремнём. А лупили Жаронда по-настоящему, не то что нас. Нам доставалось так, для острастки, но всё равно иногда бывало и больно. Надо было просто посильнее орать и побольше выпускать слёз. А Жаронду и это не помогало. Он просто молча извивался под ударами ремня. Но потом и отыгрывался на нас. Так что пощады мы от него никогда не ждали.

Следующий день для нас с Вовкой был самым счастливым днём. После школы, побросав портфели и переодевшись, мы побежали в наш сарай.

Трубка была зажата в тиски. Линейкой я отмерил длину будущего дула и отрезал его по размеру. Пока Черёма снимал заусенцы с концов будущего дула, я зажал шпингалет в тисках и начал обрабатывать его ударный конец. Я думал, что обточить боёк будет так же легко, как и отпилить медную трубку. Но не тут-то было. Сталь на шпингалете оказалась очень твёрдой и поддавалась с трудом.

Скоро я устал, сел отдохнуть, а Вовка продолжил эту работу. И вот так, сменяя друг друга, мы долго-долго выпиливали боёк для нашего пистолета.

Но если что-нибудь начать, то оно всегда получится. Боёк вскоре был готов. Чтобы удобнее было работать, приклад был тоже зажат в тиски, и мы прикрепили к нему и боёк, и пружину.

Как же было приятно смотреть на готовый пистолет. Никто из наших пацанов не имел такого, а мы с Черёмой сделали!

Вовка достал патроны, и мы попытались сделать первый выстрел. Но он сразу не получился. То пружина не взводилась, то она потом не спускалась. Пистолет ходуном ходил в руках во время выстрела, и невозможно было точно прицелиться.

Наконец-то мы догадались закрепить его в тисках, и тогда уже пистолет выстрелил.

Радость переполняла нас. Мы прыгали и орали, как дикие негры в пустыне Сахара.

Было решено, что завтра после школы мы пойдём подальше от посёлка в горы и постреляем оставшимися патронами.

Но вечером папа пришёл с работы злой и расстроенный. Оказывается, прилавок ему подсунули бракованный, с поломанной охлаждающей системой. Специалисты пообещали починить его только через неделю, и тогда уже он будет установлен на место.

Через неделю прилавок и правда стоял в столовой. Он сиял своими стёклами в витринах и никелированной сталью на боках. Мы с Черёмой даже подошли к нему и погладили его прохладные бока. Он был очень красивый, и нам было так жаль, что мы доставили ему столько страданий. Но об этом знали только мы и прилавок. Так это и осталось навеки нашей тайной.

А стрелять мы периодически ходили в горы. Потом боёк затупился, пистолет стал давать осечки, и я запрятал его в одно из секретных мест нашего сарая. Может быть, он и до сих пор там лежит.

Уроки труда

Большая перемена длится двадцать минут. За это время можно было купить в буфете пирожок и съесть его, поиграть в догонялки во дворе школы. А можно было просто поиграть в яльчики или послоняться по двору. Да мало ли что? Со временем всё это надоедало. Хотелось заняться чем-нибудь интересным.

Сегодня мне не очень-то хотелось заниматься прежними делами во время перемены. Я дождался Черёму, когда он отойдёт от буфета. Тот с аппетитом уплетал очередной пирожок с повидлом.

– Слышишь, Вовка, – потянул я его в сторону, – ну его, этот двор. Пойдём к Ардону.

Вовка с удивлением посмотрел на меня.

– А что мы там будем делать? – как всегда, наивно спросил он.

– Что, что?! Камни покидаем. Сегодня тепло. Смотри, как солнце печёт. Не бойся, не опоздаем на урок, – уверенно сказал я ему и показал на свои часы на руке, – у нас ещё целых пятнадцать минут в запасе.

Вовка недоверчиво посмотрел на меня, но согласился:

– А пошли. Часы у тебя идут точно.

И мы выбежали со двора школы, повернули налево к Ардону и спустились вниз к этому нескончаемому бешеному потоку воды.

Сейчас, осенью, вода в реке была зеленоватой и не такой холодной. Хотя из-за шума воды приходилось кричать друг другу чуть ли не на ухо, чтобы хоть что-то услышать.

От реки шла прохлада. У огромных валунов, на которые накатывались стремительные потоки воды, стоял небольшой туман от брызг, и иногда над некоторыми из них даже светилась радуга. После школьного двора здесь было свободно и вольготно.

Это весной, когда высоко в горах тают снега, Ардон на самом деле был бешеным. Его воды были грязными и намного стремительнее, чем осенью. Они переворачивали огромные камни и легко несли эти обломки скал далеко вниз по течению. Вырванные с корнем деревья неслись, как щепочки. Эту воду невозможно было ни пить, ни умываться в ней. Поэтому в посёлок была проведена труба с водой из верховьев Бадки, и у нас в кранах всегда была чистая и вкусная вода. Папа гордился тем, что люди пили чистую воду. Это была его идея – проложить эту трубу. И он её осуществил. А перед этим в кранах посёлка была вода только из Ардона. Весной вода была негодной для питья.

Я постоянно поглядывал на часы и, когда стрелка подошла к отметке возвращения, скомандовал Вовке:

– Всё! Пора. А то опоздаем на урок.

И мы помчались в свои классы.

Часы у меня на руке были марки «Победа». Это недавно мы так же были на берегу Ардона и копались в картонных ящиках, выброшенных из магазина.

Иногда в этих ящиках нам попадались интересные вещи. То расчёски, то мыло. Однажды мы даже нашли огромный флакон с одеколоном. Мы им так наполивались, что мама долго-долго отмачивала меня в ванне, чтобы из меня выветрился дух этого одеколона. Опустошённые и проверенные ящики мы с криком победителей швыряли в воду и смотрели, как они, ныряя в бешеных водах Ардона, скрывались за ближайшим поворотом.

И вот однажды в одном из таких ящиков я нашёл коробочку. Когда я её открыл, то был поражён. В ней были часы. Коробочка была вся мокрая. Из неё даже полилась вода, когда я её открыл. Часы были очень красивые. Белый корпус и зелёный циферблат.

В тот день мы перекопали все ящики на этой свалке, но для Черёмы часов так и не нашли.

Часы не работали. Даже после того, как я сушил их весь день на подоконнике, влага из них не ушла. Пришлось рассказать всё маме. Та мне просто не поверила. И только когда тётя Галя подтвердила правоту моих слов (после страстного допроса Вовки), только тогда она сама отнесла часы часовщику, купила для них кожаный ремешок и разрешила мне их носить.