Анастасия Игнашева - Плохая девочка, или Семейный портрет в Интернете Страница 7

Когда я была маленькая, то я всегда боялась, что дедушки, встретившись друг с другом, тут же начнут воевать. Как тогда, в войну. Но они питали друг к другу самую искреннюю симпатию и уважение. И встретившись всегда пели «Катюшу», «Землянку», «Тёмную Ночь» и другие военные песни. Чертили на столе какие-то карты и что-то обсуждали.

Однажды, во время одного из наших приездов в Ленинград, я нашла в шкафу жестянку из-под конфет «Монпансье». В коробке лежали два чёрно-угластых Железных Креста… На мой вопрос что это и чьи это, мама отобрала у меня коробку и велела никому ничего не говорить, пригрозив обычными неприятностями. И только потом, когда мы с братом уже выросли и смогли встретиться с нашей вновь обретённой немецкой роднёй, кресты были извлечены из небытия.

Итак, дедушка Рихард вроде бы и был, но его как бы не было. И это было ещё одно обстоятельство, которое делало меня не такой, как все. Это осознание того, что у нас, у нашей семьи что-то не так, прочно засело в моём мозгу, словно осколок разорвавшейся мины. Я чувствовала это везде и постоянно и это здорово осложняло жизнь, хотя со временем я притерпелась к этим ощущениям и даже иногда их не замечала. И я рано поняла, что надо уметь держаться и нести свой крест с достоинством и не позориться перед «стадом». Так говорил дедушка Рихард. Единственный настоящий и преданный друг трудного детства и мятежной юности. Ох, дедушка! Как же мне тебя не хватает! Твоих спокойно-ироничных замечаний, ненавязчивых советов, твоего острого ума и умения вовремя прийти на помощь в трудную минуту. Я и сейчас вижу его высокую худую фигуру в светлом плаще и в шляпе, с неизменной сигаретой в зубах.

Уже в подростковом возрасте, в перестроечные времена, мы засиживались с ним на кухне за полночь с журналом «Огонёк» – тем, который Коротича. И разговоры у нас были отнюдь не детские. Меня тогда интересовали отнюдь не тряпки, мальчики и музыка. Интересы были посерьёзней. В 13—14 лет я уже вовсю читала «Архипелаг ГУЛАГ», Шаламова и тому подобных диссидентов и отчаянно спорила с учителями в школе. Одноклассники меня не понимали и не принимали категорически. Однако, на мои демарши смотрели с интересом. Их протест выражался проще. На всё они орали: «Шизгару давай!». В то время как вокруг была сплошная Александра Пахмутова. Они, дурачки, не понимали, что «Шизгара» – это такое же г… как и «Любовь, комсомол и весна!». Или, там, «Ласковый Май», какой-нибудь… А нафига нам чужое г… когда своего хватает?! Дедушка Рихард, например, услыхав супермодный в те времена дуэт «Модерн Токинг» так выразился про своих соплеменников:

– На Восточный фронт бы их!

И мы долго смеялись.

А ещё дедушка Рихард учил меня манерам и как правильно вести себя за столом. Это мне здорово пригодилось потом. Честно. Особенно выигрышно я смотрелась на фоне своих придурочных и недалёких бывших одноклассников, выбившихся из грязи в князи. В «новые русские» сиречь. Но об этом потом. О том, например, как я учила манерам и этикету директора одной крупной фирмы, не знавшего, в какой руке вилку держать, а в какой – нож. Именно он, – дедушка Рихард сказал мне, что в жизни, если хочешь чего-то добиться, надо научиться держать удар. И переступать через себя. И ничего не бояться. Что надо быть твёрдой и бесстрашной.

Однажды, я уже в школе училась, летом, после первого, или второго класса, дедушка Рихард отвёз меня в Вологду… Произошло это как-то буднично и обыденно. Мы просто поехали на Московский вокзал и взяли билеты, словно это были билеты в кино. И в поезд сели так, словно бы это был трамвай. Я ела мороженое, болтала ногами и смотрела в окно вагона. Меня завораживал сам процесс езды, вид бегущих за окнами картин, сменяющих друг друга как в калейдоскопе. Сама езда меня привлекала всегда куда больше, чем конечная цель поездки. Потом дедушка принёс бельё и постелил мне на нижней полке. Утром мы были уже на месте.

Вологда не была похожа ни на Ленинград, ни на Киев. Она показалась мне маленькой и бестолковой, какой-то неприбранной из-за огромного количества строек и домов, идущих под снос. Дома были деревянные. Мы бродили по городу без всякой цели. Просто ходили по улицам, заходили во дворы. Потом вдруг оказались на набережной реки. Она не была отделана гранитом – просто заросшие травой откосы. И мы сели прямо на землю. Дедушка всегда разрешал мне сидеть на земле, в отличие от бабушек и мамы.

– А зачем мы сюда приехали? – спросила я.

– Здесь я встретил бабушку. – ответил дедушка Рихард и добавил загадочно: – Вот говорят – Париж – столица любви. Врут. Столица любви – Вологда.

Конец ознакомительного фрагмента.