Аркадий Грищенко - О любви и не только – 3. Рассказы, повесть Страница 7

– Вечером вам, Андрина, предстоит посетить со мной одну из лучших певиц нашей великой Родины. С ней вы и начнете заниматься вокалом. Итак, за начинающую звезду эстрады! – Сироткин выплеснул горькую настойку в рот.

Неварко и Ирина Андреевна, то бишь Андрина, последовали его примеру.

Позвонил мобильник у Неварко. Он на сей раз ответил:

– Слушаю! Как? Давно? Самого Лысого? Точно? Не ошиблись? Вы вместо Лысого уже пятого мужика валите, а Лысый как был у нас мухой в заднице, так до сих пор и жужжит всё там же! Смотрите, если и на сей раз подставу вместо Лысого сняли, пасть порву! – он сложил мобильник и ласково посмотрел на Пашу.

Когда бывший школьный товарищ Сироткина так смотрел на человека, то тот обычно понимал: или он делает дело или Неварко делает его, окончательно и беповоротно.

– Отвечаешь за неё головой! Времени даю месяц, понимаю, что научиться петь не так-то просто. Не выполнишь просьбы – клуб разнесу к чертям собачьим, без работы останешься! Ты, ведь, дружок, больше ничего делать не можешь…

С этими словами Неварко спешно покинул клуб, оставив пригорюнившуюся вновь Ирину Андреевну на попечение Паши.

* * *

Вечером Сироткина ожидал ещё один сюрприз. «Розовые голубки» не приехали и все намеченные мероприятия провалились. Особенно переживал Паша за подругу товарища, которой не удастся так быстро начать овладевать искусством. Те редкие толпы неудовлетворённых фанатов неявившейся группы, которые уже начали расходиться по домам, не дождавшись «Голубок», не беспокоили Пашу. Обойдутся, не в первый раз! А вот что делать с Андриной?

Паша посмотрел на начинающую артистку, горько усмехнулся и самостоятельно начал первый урок.

* * *

А в это самое время, когда Сироткин, вынув из пыльного шкафа старенький потрёпанный в самодеятельности баян и наигрывая самые популярные когда-то песни, предлагал новоявленной певице напеть одну из них, местный авторитет Неварко ехал по заснеженной улице к своему знакомому милицейскому чину для проверки полученного им сообщения об устранении внезапно возникшего конкурента.

Чин сидел, развалясь в широком кресле, и что-то смотрел по телевизору, развернутому экраном от входной двери. Сверху телевизора находился включённый видеомагнитофон, причём счётчик ленты работал, всё говорило о просмотре каких-то материалов, которые не полагалось видеть постороннему. Но местный авторитет посторонним себя здесь не чувствовал. К тому же он хорошо знал привычки хозяина кабинета, поэтому, пройдя к креслу напротив и усаживаясь в него, Неварко попутно выключил магнитофон:

– Опять порнуху смотришь? – спросил он, даже не поздоровавшись. – Иван Иваныч! В твоём возрасте с этим давно уже завязывают!

– А зачем ты тогда её мне привозишь? – вполне резонно ответил начальник районного отдела внутренних дел. – Я бы, может, и смотрел одни новости. Или «Лебединое озеро». А ты приучил меня к этому видеоразврату… Сам с красоткой упражняешься, а меня дерьмом развлекаешь. Привёз бы мне какую-нибудь кралю, и я не стал бы твой видюшник смотреть, другим бы занялся.

Неварко удивлённо посмотрел на приятеля, какой-то он ему показался возбуждённым сверх меры этот Круглов.

– Ты приврал насчёт крали? Или пошутил?

– А то что же… От этих твоих фильмов кто угодно заведётся. Сейчас бы её прямо в кабинете…

– И получилось бы? – удивился такой страстной речи Неварко.

– А черт её знает! Давненько не пробовал…

Местный авторитет уважительно разглядывал милицейского чина, которому на этой неделе стукнуло шестьдесят девять лет. Правду говорят про великую силу искусства, она мёртвого поднимет!

– У меня к тебе серьёзное дело, – Филипп уселся поудобнее и приступил к допросу. – Сводки по области смотрел? Мне доложили, что Лысого на тот свет отправили.

– Уж не твои ли ребята?

– Я мокрухой не занимаюсь, – с достоинством проговорил Неварко, – ты же знаешь меня.

– Да потому и спросил, что знаю. Когда случилось-то?

– Не знаю я. Сболтнул здесь один по пьяни, а я к тебе – за уточнением.

– Ох и надоели вы мне все! – с досадой буркнул Иван Иванович. – Как к отцу родному бегут! Вот окочурюсь ненароком – что станешь делать?

– Другого прикормлю! – строго глядя на мента твёрдо сказал Неварко. – Ты же знаешь, что без информации мой бизнес враз прогорит.

– Погоди здесь! – попросил Круглов и сноровисто вышел из кабинета.

Филипп достал мобильник и стал обзванивать свою группу парней, которые тусовались сейчас в разных точках города, собирая дань. Всё было тихо и пристойно, никаких сомнительных инцидентов нигде не возникло, следов Лысого, который почти каждый день накладывал лапу на доходы Неварко, не прослеживалось. Доклады парней выглядели лаконично, выручка – на редкость высокая. Да и не удивительно, воскресенье всё-таки. Затем с кабинетного телефона авторитет позвонил в клуб. Никто не ответил. Озадаченно почесав репу, Неварко в уме прикинул, что Распредвал наверняка где-то занимается с Ириной в студии.

«А если не в студии?… – мелькнула мысль. – А если занимается не тем, чем нужно?»

В этот момент возвратился Круглов. Лицо у него было явно довольным.

– Всё сходится, – сказал он, – в сводке есть приметы, похоже на Лысого, очень похоже. К тому же паспорт у него обнаружили на Обстриженного, такой давно из мест отдалённых сбежал и по пути на родину у нас временно обосновался.

– Что ещё за Обстриженный? – тупо поинтересовался Неварко. – Я же тебя про Лысого просил выяснить!

– Чувак! Ты что-то не врубаешься. Как можно с такой головой крутые бабки срубать? Просто не понимаю… Обстриженный – это и есть наверняка твой Лысый! Что ж ему было – под своей фамилией гулять с побега? Это всё равно, что с государственным флагом в правой руке маршировать круглосуточно по улицам города!

Неварко ещё раз набрал номер телефона клуба. И вновь никто не ответил. Мобильник Ирины тоже молчал. В злости он запустил свой телефон в облупленную стену, посыпались осколки.

– Ладно, Мильтон, пошёл я по своим делам. Сведения про Лысого меня удовлетворили.

Он тяжело зашагал по скрипучему полу кабинета мимо Ивана Ивановича, вышел в дверь и шумно захлопнул её за собой.

«И чего человек так расстроился?» – пожал плечами Круглов, вновь включая видеомагнитофон. По кабинету поплыли непристойные для данного места сладострастные звуки.

* * *

Паша Распредвал кайфовал. Он лежал на широкой тахте в своём тайнике под клубом. Про это место никто в городе не знал. Тот, кто организовал и реализовал тайник, давно покоился на местном кладбище. Конечно, к его смерти Сироткин никакого отношения не имел – просто человек был в солидном возрасте, сердце пошаливало и однажды… В общем, все мы смертны, все под богом ходим. Сейчас Паша был благодарен покойнику за то, что тайну про подземное убежище он унёс с собой в могилу.

Андрина лежала рядом. Она оказалось совсем не такой, как представлялась Распредвалу раньше. Нормальная оказалась баба, больше того – её и петь-то теперь не тянуло, что особенно нравилось Паше. В начале занятий, когда Паша растянул старенький баян, она, разглядев в учителе мощный торс и красивые глаза, предложила, положив руку ему на плечо:

– А может, другим делом займёмся? – и сама полезла целоваться.

После этого Паше ничего не оставалось, как перейти на подпольное существование. Он знал, что бывший одноклассник его найдет, но ведь не сразу же! Сироткин поживёт здесь какое-то время. По ночам, переодевшись в театральные бомжевские одежды, будет закупать продукты питания, остальное здесь всё есть. Поищут его клубные работники, да и перестанут. Другого директором клуба назначат. Страшнее всего, конечно, было участие Неварко в поисках своей девицы. Уж он-то со своим опытом сживания со света неугодных мог отыскать их обоих и уничтожить быстрее всего. Но пока Паша лежал на тахте, а рядом была Ирина Андреевна – совершенно неожиданно ставшая ужасно желанной…

* * *

Вечером следующего дня Неварко сидел за круглым столиком ресторана «Садко» в окружении своих подчинённых, у входа маячили два охранника. Свет был ослаблен, стол уставлен многочисленными яствами, но вид у хозяина был удручённый, не мог он найти свою кралечку, не мог достать разлучника Пашу Распредвала, который как сквозь землю провалился. В своих неприхотливых мечтах Неварко разрезал Распредвала на мелкие кусочки, лично снимал с его головы скальп, а оскальпированную голову бросал на съедение злым голодным собакам. Ирине в его жизни места тоже уже не было. Он пытался забыть её, выбросить из памяти, и, хотя это плохо удавалось, участь злодейки была решена: не его – значит, ничья! А ничья, значит, закопанная глубоко в сырую землю в самом дремучем лесу, без глаз, без ушей и так далее…