Алина Николевская - Кое-что из жизни воронов и не только… Страница 7

– Не подходи ко мне больше, – смиренно попросил я, распираемый желанием дать этому, так много знавшему обо мне человеку хорошего пинка. И добавил: – Пожалуйста.

Он продолжал верещать о кровоточащей ране в моей душе, и о том, что с ней я не смогу написать ни строчки, но ровное шуршание шин моего велосипеда вскоре стало единственным доступным мне звуком. Если не считать шума ветра в ушах и ритмичного постукивания об асфальт когтей Зорро, бежавшего рядом.

*

Самым неприятным было то, что Сикол оказался прав. Я не смог преодолеть в себе тяги к писательству. Старался, но не мог, ловя себя на том, что часами неподвижно сижу, уставясь в белую стену, а в голове идёт непрерывная работа. Там встраивались в сюжетную канву воспоминания и факты, и диалоги набегали друг на друга, пихаясь локтями. В конце концов, не выдержав пытки, я набрал на компьютере первую фразу своего нового романа: – «В среду семнадцатого мая около десяти часов утра в кабинете командира 2-го парашютного полка Иностранного Легиона зазвонил телефон». Набрал и почувствовал, как к горлу подкатила тошнота, ибо я мгновенно представил сидящего у себя в кабинете, похожего на паука Гаршавина, тянущего, плотоядно усмехаясь, к телефонной трубке свои мохнатые ручки-лапки. Не зная, как он выглядит на самом деле, я продолжал содрогаться от омерзения, пока не пересел от компьютера к уже привычной белой стене. Там снова принялся обдумывать сюжетные ходы романа, беззвучно шевеля губами в желании запомнить генерировавшиеся мозгом со скоростью, сравнимой с пулемётной очередью, диалоги. Я понимал, что нужно срочно начать писать иначе голова лопнет от переполнявшего её виртуального текста. Но не мог заставить себя подойти к компьютеру. Все мои попытки заканчивались неудачей. Одного взгляда на монитор хватало, чтобы всё, связанное с новым романом, вылетало из головы. Зато вспоминалось, как сидел ночами над «Они возвращаются…», и как глумился надо мной подонок Гаршавин. Сикол, кем бы он там ни был на самом деле, оказался прав, – я не мог заставить себя забыть о существовании подонка. И это бесило.

Сикол заявился, когда я пробовал писать от руки. Это было отвратительно. И походило на то, как, если бы бегущего по цветущему лугу человека заставили бежать по этому же лугу в противогазе. Взгляд запутывался в корявых буквах, как ноги в траве, и горло перехватывало, но не из-за воображаемой резиновой маски, сжимавшей лицо, а из-за негодования, что приходится заниматься ерундой.

Сикол так и спросил, когда впёрся в комнату:

– Заниматься ерундой ещё не надоело?

– Чего надо? – осведомился я, пряча исписанные листы в файловую папку.

– Поговорить, – пожал он плечами. – Мне показалось, что ты дозрел для продолжения разговора.

– Возможно, – сказал я, усаживаясь на стул и жестом предлагая гостю последовать моему примеру. – Только начнём мы с прояснения твоей личности. Ты не против?

– Очень даже «за»! – Гость плюхнулся в кресло, взгромоздив ноги на журнальный стол. – Ты не против? – Он посмотрел на свои щегольские летние туфли.

– Чувствуй себя, как дома, – успокоил я его. – Итак, кто вы, мистер Сикол?

– А я не Сикол, – заявил он, невинно тараща глазки. – Я Локис. Слышал о таком?

– Вообще-то, так звали собаку моего соседа, когда я жил в Твери. Чёрного терьера.

– Он на медведя был похож? – быстро спросил бывший Сикол.

– Ну, в общем, скорее – да, чем – нет.

– Тогда у твоего соседа всё в порядке с пониманием того, что такое общность образной системы, обусловленная единством содержания, или, коротко говоря, с пониманием, что такое стиль. Потому что в западнославянском эпосе Локис – это похожее на медведя демоническое существо.

– И ты хочешь меня убедить, что это ты?

– Нет, – мягко улыбнулся мой гость. – Потому что я не Локис. Я Локи – бог-АС Северного проекта.

Я надул щёки и медленно выпустил изо рта воздух, подняв к потолку глаза.

– Не веришь? – Забарабанил пальцами по стеклянной поверхности стола бывший Сикол. – Не веришь тому, что сам написал? А написал ты «Они возвращаются, потому что никогда не уходили». Вот я и вернулся, в смысле, предстал перед тобой, потому что никогда и никуда не уходил.

– Допустим, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал, как можно более равнодушно. – Но зачем весь этот туман – сикал, какал, потом Локис? Так бы и сказал с самого начала, что ты Локи.

– Нельзя, – затряс он головой. – Так не положено. Положено, чтобы ты вначале привык ко мне. Кстати, Сикол – это Локис наоборот. Я думаю, ты уже догадался.

– Это не трудно, – кивнул я, прикидывая, что лучше – спустить сумасшедшего с лестницы или вышвырнуть из окна. – Трудно понять, зачем ты, вообще, медведем назвался.

– Локис не обычный медведь, он мой дальний родственник по польской линии, – с достоинством произнёс сумасшедший. – А назвался я им, чтобы облегчить тебе понимание моей ипостаси, как бога. Исходя из постулата об этнокультурной близости польского и русского народов.

Я хотел было схватить его за шиворот со словами: «Будет тебе сейчас и постулат, и этнокультурная близость!», но он с быстротой распрямившейся пружины вскочил с кресла и упёр в меня указательный палец, как американский полицейский из голливудского фильма.

– Даже не думай! – произнёс он в той же голливудской манере. – Забыл, что я умею читать чужие мысли? Правда, с небольшого расстояния, но умею. И я докажу тебе, что я действительно Локи. Вот ты сидишь здесь две недели, как затворник, обдумываешь свой новый роман, и ни одна живая душа не знает, о чём он. А я знаю. Я даже название для него придумал. «Операция Леопард». Звучит, по-моему, неплохо.

– Неплохо, – согласился я, уже мало что понимая. Если честно, то вообще ничего. Поэтому и попросил, в конце концов, прояснить ситуацию.

– А ситуация очень проста, – сказал Сикол-Локис-Локи, снова усаживаясь в кресло. – Во-первых, ты должен научиться называть меня Локи. Просто Локи. А во-вторых, коснёмся немного истории вопроса. Когда-то в доантичную эпоху так называемого тысячелетия Весов над водами Ледовитого океана возвышался материк Гиперборея, населённый соответственно гиперборейцами. В центре полярного континента находилось внутреннее Гиперборейское море, тёплые воды которого смягчали северный климат, делая его приемлемым для жизни. Ты спросишь, почему море было тёплым? Отвечу. Дело в том, что в этом месте в земной коре наличествовала глубокая трещина, пропускавшая потоки воды в земные недра, к раскалённому ядру планеты. Прогреваясь, вода выходила вновь на поверхность, а циркуляция внешних океанических течений препятствовала образованию ледяных торосов. Ты можешь, конечно, всему этому не верить, но есть подлинная карта Меркатора, скопированная с ещё более древней, на которой чётко воспроизведена северная область с четырьмя океаническими течениями, омывающими материк с озером-морем. Ты, кстати, знаешь, кто такой Меркатор?

– Знаю, – соврал я, запоздало подумав, что врать, по меньшей мере, не стоило.

Локи тоже, видимо, об этом подумал, но вида не подал, невозмутимо сообщив, что цилиндрическая равноугольная проекция карты мира, предложенная жившим в средние века фламандским картографом Герхардом Кремером (латинизированная фамилия Меркатор) и ныне используется для морских карт.

– Да, – сказал он, немного помолчав. – Приличным человеком был Герхард Кремер, в отличие от подонка Снорри Стурлусона.

– А кто такой Снорри Стурлусон? – из вежливости спросил я.

– Автор пасквиля, претендующего на эпическое произведение, под названием «Младшая Эдда». Ты, если на неё наткнёшься, прочитай, конечно, но не дай себя развести. Пафосу много, а правды ни на грош. Этот Снорри, представляешь, обзывает меня злым демоном и сообщает, что Гиперборея затонула по моей вине.

– Да, бывает, – почесал я затылок. – А она затонула?

– Затонула, – махнул рукой Локи. – Произошёл тектонический сдвиг, из трещины попёрла горная порода, и воды Гиперборейского моря затопили материк. Ну, а потом всё стало обледеневать к чёртовой матери, и началось великое переселение народов. Вернее, одного народа – гиперборейского, расселившегося по землям европейского континента. В настоящее время это территория Англии, Германии, Голландии, Дании, Норвегии, Швеции и Исландии. Собственно, эти страны мы и курируем.

– Кто это «мы»? – спросил я.

– Мы – это боги Северного проекта. АСЫ и ВАНЫ. АСЫ – это боги первого порядка, ВАНЫ – второго.

– Постой, так значит слово «ас» пошло от вас? – поднял я брови.

– А то, – ухмыльнулся Локи. – Причём, со временем оно не утратило своего первоначального смысла. Ведь у вас «асы» – это не только выдающиеся лётчики, но и, вообще, большие типа мастера, отличные специалисты. Мы – АСЫ являемся такими изначально. Хотя, бывают, конечно, исключения. – Он почесал затылок, как я недавно. – Взять, к примеру, жену моего брата Одина Фрию. Один у нас верховный бог, курирует вопросы космологии, являясь главным теоретиком учения Северного Пути, а она совершенно никчёмная бабёнка, занимающаяся, в основном, гаданием на хрустальном шаре. А Тор! У нас он занимает пост громовержца, что соответствует у вас должности военного министра, но, по сути, – полный козёл. Недаром козёл – его магическое животное. Есть, правда, в правительстве сильный мужик – бог правосудия Форсети. Этот, прикинь, имеет одно лицо спереди, другое – сзади, чтобы выслушивать одновременно и сторону обвинения, и сторону защиты. Но вопросы юриспруденции его мало волнуют. Всё время, гад, в футбол гоняет.