Андрей Петрушин - Недетский дом Страница 7

Зайдя в зал, Инна обнаружила несколько воспитанниц и одного воспитанника, с яркими признаками заболевания, дающего право не посещать любое учебное заведение. Дети сидели на ковре-сцене, и перебирали, судя по наличию мишуры и бахромы, сценические костюмы. Для какого театрального действия мог подойти этот реквизит, с первого раза догадаться было крайне трудно. Инна прошла в зал и села на стул, ближайший к детям.

– Здравствуйте.

– Здрасте, – отозвалась первой рыжеволосая девушка, больше похожая на воспитателя, – вы к нам из студии?

– Нет, – Инне стало неудобно, что она не та, кого ждали, – я новый психолог.

– А. А мы ждем из студии. Уже на полчаса опаздывает, – посетовала рыжеволосая. – А как вас зовут?

– Инна Михайловна. А вас?

– Меня Анжела. Со мной еще полгода можно на «ты» разговаривать.

– А почему только полгода? – потерялась Инна.

– Через полгода мне будет восемнадцать, и я буду взрослой. И наконец-то уйду отсюда. На – всег – да, – мечтательно раскинув руки, по слогам произнесла Анжела.

– Здесь так плохо живется? – Инна решила сосредоточить начало беседы на Анжеле. Остальные подтянутся в разговор позже, когда увидят, что в собеседнике нет опасности.

– Не так плохо. Но и не хорошо. А вы у кого на группе будете? – решила поменять тему разговора Анжела.

– На младших подростках. Только я своих ребят найти не могу. Я сегодня первый день, еще никого не знаю. Может, поможете мне? – Инна с надеждой протянула список.

– Давайте. – Анжела на коленях придвинулась к Инне, и протянула руку. – Так, посмотрим. Этот в школе. Этот тоже. И эти. Они скоро придут. Просто в первую смену учатся, – обнадежила Анжела психолога.

– Ого, смотри. Тут и Юрка есть, – воскликнул определенно недалекий парнишка.

– Да вижу я, – перебила его радость Анжела. – А вы про него знаете? – Анжела пристально посмотрела на Инну.

– Воспитатель сказала, что он не любит разговаривать со взрослыми.

– Ну, не со всеми. Он точно не разговаривает с работниками детского дома, учителями и психологами.

– Значит, у меня нет шансов? – расстроилась Инна.

– Ну почему же. Может, вы ему понравитесь. Правда, воспитатки пытались по-всякому его разговорить. И деньги обещали, и конфеты. Не получилось. Если ему надо – пишет. А так мычит.

– Ага, – вмешалась в разговор девочка с непонятным цветом волос, переживших не одно мелирование. По ее переливающимся цветами радуги волосам можно было защитить лабораторную работу по физике, – а помнишь, как они его гулять не отпускали два дня. Сговорились, и решили заставить его говорить. Так он на второй день им стол сломал, цветочным горшком стекло в окне разбил. И все равно убежал.

– Да, помню. Его потом три дня не могли найти. А он сам пришел, и написал им, что извиняется. Вот они и решили отстать от него.

– А зачем с ним связываться? Через два года уйдет отсюда, – решила подытожить рассказ о Юрке девочка-радуга.

– А давно это было? – Инна вкратце записывала рассказ в ежедневник, и хотела уточнить дату.

– Около года назад. Он потом злой ходил несколько месяцев. А потом стал с нами разговаривать.

– Вы не спрашивали, почему он не разговаривает со взрослыми?

– Спрашивали, – решилась наконец-то вступить в разговор упитанная девица, сидящая дальше всех, – он говорит, что дома постоянно его затыкали и били, когда он хотел что-то сказать. Когда Юра приехал сюда жить, сначала говорил, а потом поругался с одним мальчиком. Он уже здесь не живет. И это мальчик, Ваня кажется, его ночью по голове ударил стулом. Ну, Юра пожаловался дежурному воспитателю, а то его послал. Спать хотел, наверное. И Юрка с тех пор только с нами разговаривает.

– Мы ему говорили, что есть нормальные воспитатели. А он не верит больше никому. – Анжела отложила костюм, и задумчиво посмотрела в окно.

– Была старая директор. Так она с ним долго разговаривала. Он даже с ней вроде иногда словами говорил. А сейчас некому, – не отрываясь от окна, с грустинкой произнесла Анжела.

– А новый директор с ним не общается? – Инна отложила на соседний стул ежедневник, и приготовилась запоминать. По глазам детей стало понятно, что она затронула какую-то не очень приятную тему. Обычно, на такие вопросы люди отвечают, когда видят, что руки у тебя не заняты записывающими предметам, и более полно могут раскрыться в беседе.

– Ха, новая директор. Она даже с нами не здоровается. Проносится мимо, и не смотрит, кто ей на встречу идет, кто с ней разговаривает, – прорвалось у Анжелы.

– Она и со мной не здоровается, – опять встрял паренек. – Я ей: «Здрасте!», а она пролетела к себе.

– Да заткнись ты уже, – пухлая девица явно имела власть над ним, и без оглядки могла себе позволить такое выражение, – она как пришла, сразу заперлась в своем кабинете. Не пришла к нам, не представилась.

– Да хотя бы собрала нас в зале, и сказала, что, типа, я новый директор, меня зовут так-то. Неа, – обиженно произнесла мелированная.

– А вот еще прикол, – Анжела пододвинулась к Инне, – наши пацаны пошли к ней сами. Хотели поговорить об осеннем празднике, ну, типа, новый учебный год начался, отпраздновать надо. Так она им сказала, чтобы они с этим подошли к воспитателю, а тот уже ей доложит. Вот так. Не захотела с ними разговаривать. Они пытались с ней еще поговорить, но она сказала, что очень занята, и попросила их уйти.

– А они что? – Инна почувствовала, что событие просто разговором не закончилось.

– А что. Психанули. И не пришли ночевать. В подъезде просидели всю ночь. Утром пришли и спать легли.

– Вот тут крику было, – дополнила девушка в теле. – Из директорской доносился ее рык на заведующих и воспитателей. Потом все воспитатки, что на смене были, два часа объяснительные писали по самовольному уходу.

– Ага, – вернулась в тему Анжела, – она пыталась их к себе на беседу позвать. Они воспитаток послали. Она сама пришла к ним в комнату. Так они даже не посмотрели на нее. Только Погреб перднул громко, а остальные поржали. Но делали вид, что спят. Ох, она и разозлилась. Ушла к себе, и при этом очень громко хлопнула дверью их комнаты. Запретила охранникам их выпускать из детского дома. Но они выспались и свалили в тот же вечер. И все. С тех пор они враги.

– Да правильно они сделали. Я бы ей бы еще и в морду бы дал, – разгорячился Шурик.

– Ой, «правильно». А сам в комнате сидел и молчал, как мышь. Герой, – остудила Анжела. – Женя, заткни своего брата, – обратилась она уже к пышной девице.

– Ну-ка, сядь и заткнись! – приказала Женя несмышленому брату.

– Ладно, ладно. Че ты? – наигранно испугался Шурик, но присел рядом с Инной.

– И после этого к ней никто не ходил? – Инна была ошарашена рассказом.

– А че к ней ходить? Толку нет. Вот прошлая директор всегда к нам нормально относилась. И концерты организовывала. И одежду с нами ходила покупать. С ней всегда можно было поговорить. А эта…

– Да она е…ая какая-то, – неожиданно вырвалось у Анжелы. – Ходит, как снежная королева. Сама в себе.

– Ну-ка! Не ругаться здесь! – воскликнула громким командным голосом, тихонько вошедшая, хозяйка радужного зала. – Это что еще такое! Сколько раз я вам говорила, не материться при мне. А еще девочки. Ай-яй-яй. При взрослом человеке. И про взрослого. Да как вы смеете так говорить про директора? – больше заботясь о том, чтобы эти слова не дошли до директора, чем о моральной облике воспитанниц, назидательно произнесла заведующая культурой. Хоть и не она произнесла эти ругательства, но были, и, видимо, небезосновательные, опасения, что могли не так донести вольные слова, а потом будет тяжело доказывать, что ты не сухопутный транспорт пустыни. А человеку, державшемуся за эту работу, как за необходимую добавку к пенсии, это было совершенно не нужно. Она была человеком творческим, и хорошо могла организовать детей и подготовить, и, что немаловажно, провести концерт или спектакль. Но без участия воспитателей ее душевного огня на всех не хватало. А так как возраст был уже немолодой, то по закону сохранения собственного здоровья она выбирала только тех, кто либо сам приходил к ней, либо сразу откликался на ее призыв об участии в намеченном мероприятии. Желающих сразу кинуться в объятия славы было не много, и приходилось в буквальном смысле вытягивать самородков на подмостки. Самородки вяло упирались, боясь насмешек со стороны одногруппников. Да и воспитателей тоже. Приходилось уговаривать, убеждать, подкупать возможными, а чаще, фантастическими перспективами.

– А что, я не права? – возмутилась упреком Анжела. – Скажите, не бойтесь.

– Я сейчас не о праве на права говорю. А о том, что надо слова подбирать правильно. Ты же девушка. Скоро во взрослую жизнь пойдешь. А ругаешься, как сантехник. Да еще и при младших. Вот чему ты их учишь?

– Ой, да ладно. Они сами могут научить, кого хочешь. И еще похлеще, чем я. Да, Шурик?